Дуглас Адамс - Лосось сомнений (сборник рассказов, писем, эссе,а так же сам роман)
Поначалу я испытал сильное разочарование оттого, что «Саб Баг» оказался не в состоянии двигаться быстрее, чем я плаваю. Мы неторопливо погружались в глубину. Но когда я стал вновь привыкать к той медлительности, с какой все происходит под водой, то начал получать удовольствие от плавных, размеренных движений, похожих на балетные «па», позволяющих нормально передвигаться, вытянувшись в полный рост. Вам не надо раскидывать руки или загребать ими перед собой, как при обычном плавании.
Моя подводная прогулка вокруг рифа, когда медленно огибаешь его очертания, чем-то напоминала катание на лыжах в ультразамедленном темпе — этакий дзен на снегу, то есть в воде. Я почувствовал, что испытываю от этого несравненное блаженство, но уже спустя минут пятнадцать ощутил желание вернуться к нормальному способу, когда надо грести самому. Подозреваю, что машина эта скорее предназначена для тех, кто желает понырять, не утруждая себя надеванием всяких там спасательных жилетов и так далее.
Я вернулся к катеру. Мы вытащили торпеду из воды и перегрузили ее на борт. Что ж, вот я и покатался на «Саб Баге». Однако после ленча меня стали одолевать сомнения — неужели мне так и не удастся провести сравнительное испытание? Я поспешил поделиться моими сомнениями с Джейн и Иэном.
— Считаю, нам следует подвести под сравнительное испытание некое подобие концептуальной основы, — сказал я. — И кроме того, присудить очки. «Саб Баг» скорее всего наберет некоторое количество очков за то, что он до известной степени портативен. Его можно взять с собой в самолет, чего нельзя сделать со скатом. По крайней мере этого нельзя сделать со скатом, который вам поправился, к тому же в принципе нам вообще-то нравятся все скаты, верно? Наш скат должен быть быстрее и маневреннее, чем торпеда, к тому же отпадает необходимость каждые двенадцать минут менять резервуар. Однако максимальное количество очков «Саб Баг» набирает за то, что на нем можно прокатиться. В этом смысле, если думать о нем как о плавсредстве, на него можно рассчитывать. А теперь давайте посмотрим на это дело под иным углом. Почему на скате нельзя кататься верхом? Причина — исключительно экологического свойства, и по экологическим критериям скат только набирает очки. Ведь любой вид транспорта, которым вы не в состоянии воспользоваться, идет на пользу экологии. Верно?
Иэн понимающе кивнул.
— Могу я немного почитать? — поинтересовалась Джейн.
Иэн сказал, что во второй половине дня хотел бы взять меня в другое место, то есть сплавать в другом направлении от катера. Я поинтересовался, в чем причина такого желания, но Иэн был явно не склонен отвечать. Я погрузился вслед за ним в воду, и мы поплыли к этому самому месту. Когда мы добрались до него, плоская поверхность рифа находилась на расстоянии примерно четырех футов под поверхностью воды и солнечный свет нежно ласкал необычных форм и расцветок кораллы, морские папоротники и анемоны. Как часто то, что мы видим под водой, бывает похоже на безумную пародию того, что вытаскивают на поверхность. Помню мысль, что посетила меня, когда много лет назад я впервые нырял в водах Барьерного Рифа: неужели это и есть та самая ерунда, которую люди выставляют у себя дома на каминных полках? Мне потребовалось определенное время и усилие, чтобы избавиться от впечатления, будто риф — огромная куча китча.
Я так и не узнал названий многих рыб. Я неизменно пытаюсь вызубрить их названия, но уже через неделю намертво забываю. Наблюдая захватывающее дух разнообразие форм и красок подводного мира, я впадаю в транс на долгие часы, по крайней мере на то время, пока хватает кислорода. Не будь я атеистом, скорее всего стал бы католиком, — не появись эти восхитительные рыбы благодаря естественному отбору, я наверняка бы счел их творением рук какого-нибудь гения-итальянца.
Я медленно плыл вперед по мелководью. В нескольких футах передо мной риф постепенно переходил в обширную подводную ложбину. Дно ее было широким, темным и плоским. Иэн помахал рукой в сторону ложбины. Не знаю, почему. Там вообще не было кораллов, достойных внимания. И пока я глазел в указанном направлении, черное дно подводной ложбины медленно взмыло вверх и начало плавно удаляться прочь от нас. При этом края дна слегка колыхались, и я смог разглядеть, что снизу они совсем белые.
Я пришел в оцепенение, — до меня дошло, что я вижу перед собой гигантского ската, шириной в восемь футов!
Скат неспешно кружился, погружаясь в глубину. Мне казалось, что он движется фантастически медленно, меня так и подмывало пуститься вслед за ним. Я даже спустился ближе к краю рифа, но Иэн знаком показал мне, чтобы я не беспокоил это удивительное творение природы. Я моментально понял, что размеры ската обманчивы и что он движется гораздо быстрее, чем может показаться. Он снова обогнул риф, и я смог разглядеть его уже лучше.
Скат был почти ромбовидной формы, а хвост не такой длинный, как у электрического. Но самым поразительным в нем была голова, точнее, ее отсутствие. То место, где полагалось быть голове, производило впечатление, будто эту голову кто-то ненароком откусил. В двух местах из внешнего края «откуса» — если вам понятно, что я имею в виду, — вниз загибались два рога. И на каждом из этих рогов сидело по большому черному глазу. Скат расправлял гигантские крылья, распластываясь в воде во всю свою величину, и до меня дошло, что передо мной самое красивое, прямо-таки неземное существо из всех когда-либо виденных мною. Кто-то — из числа тех, кому довелось видеть скатов — окрестил их живыми бомбардировщиками «стеле». Убежден, грешно сравнивать столь величественное, трепетное и доброе существо с орудием убийства.
Я следовал за скатом, пока он огибал внешнюю оконечность рифа. Мне не удавалось плыть слишком быстро, но он совершал столь широкие размашистые повороты, что я мог двигаться только относительно короткими интервалами, чтобы не потерять его из виду. Он дважды или даже трижды обогнул риф вокруг, после чего исчез окончательно, и я подумал, что больше никогда его не увижу. Я остановился и огляделся по сторонам. Нет. Скат все-таки исчез окончательно. Мне сделалось грустно, но одновременно чертовски приятно — ведь я только что лицезрел настоящее чудо. Затем боковым зрением я заметил, что по морскому дну движется тень. Я тотчас поднял глаза, совершенно не готовый к тому, что увидел в следующую секунду.
Скат «парил» над вершиной рифа прямо над моей головой, однако на этот раз не один; с ним, чуть в отдалении, были еще двое. Все вместе эти три огромных существа двигались почти синхронно, один за другим, почти в идеально гармоничном строю, как будто скользя по рельсам невидимой карусели, постепенно удаляясь от меня, пока окончательно не исчезли в темных океанских глубинах.
В тот вечер, когда мы укладывали «Саб Баг» обратно в огромный серебристый контейнер, я хранил грустное молчание. Затем поблагодарил Иэна за то, что тот показал мне скатов. И добавил, что понял, почему нельзя кататься верхом на этих удивительных созданиях.
— Никаких проблем, дружище, — ответил Иэн. — Абсолютно никаких проблем.
1992 год
Кто ваши любимые -писатели?
— Чарльз Диккенс, Джейн Остин, Курт Воннегут, П.Г. Вудхаус, Рут Ренделл.
Закат в Блэндингсе
Это — последняя и незавершенная книга П. Г. Вудхауса. И дело не в том, что она не закончена и, к досаде тех, кто любит этого человека и его произведения, неожиданно обрывается на самой середине. А в том, что она не завершена с самого начала, сама по себе. На первом этапе создания произведения для Вудхауса было важно, как сливаются воедино жизненно важные книгообразующие элементы — костяк сюжета, персонажи, их поведение и поступки, горы, на которые они взбираются, и утесы, с которых они срываются вниз. Но именно второй этап работы — неустанная переделка, шлифовка и лакировка стиля — превращал книги писателя в чудеса языка и стиля, которые мы прекрасно знаем и любим.
Трудясь над книгой, он обычно развешивал написанные страницы по стенам своего рабочего кабинета. Страницы, написанные, по его мнению, хорошо, он помещал очень высоко, под самый потолок; страницы, которые все еще нуждались в доработке, прикнопливал ниже. Цель, которую он перед собой ставил, состояла в том, чтобы поднять всю рукопись к моменту ее сдачи на одинаково высокий уровень.
Большая часть «Заката в Блэндингсе» была скорее всего скрыта верхней частью спинки стульев. Это была вещь, нуждавшаяся в доработке, ее следовало, что называется, «довести до ума». Многие из строк книги — всего лишь ребра каркаса, которые при последующих исправлениях и переписываниях обрастут нужными словами, — Удивительные образы и идеи, которым еще предстояло взмыть под самый потолок.
Однако можно ли тем не менее найти среди них достаточно свидетельств великого писательского гения Вудхауса? Если быть честным, то нет. Хотя бы потому, что это незаконченное произведение. Не следует также забывать, что он работал над ней, когда ему стукнуло девяносто три. В подобном возрасте лучшие книги, как правило, уже написаны. В некотором смысле, самим фактом своего долголетия (он родился в год, когда умер Дарвин, и продолжал работать еще многие годы после того, как распались «Битлз») Вудхаус был обречен выступать в роли Пьера Менара по отношению к собственному Сервантесу.
