Дуглас Адамс - Лосось сомнений (сборник рассказов, писем, эссе,а так же сам роман)
Со стороны открытого моря Хеймен Айленд кажется совершенно пустынным, каким-то огромным зеленым холмом, окаймленным белыми песчаными пляжами, посреди равнины темно-синего моря. Только с очень близкого расстояния можно разглядеть длинный приземистый отель, затаившийся среди пальм. Вряд ли найдется такая точка, откуда можно разглядеть его полностью, потому что он скрыт в самой гуще того, что ужасно похоже на гигантские домашние растения. Отель змеится и петляет посреди всевозможной зелени — колонны, фонтаны, затененные площадки, солярии, приличные магазинчики, торгующие дорогущими сувенирами, при взгляде на ценники которых сердце может остановиться в любую секунду, а также неприлично большие плавательные бассейны.
Место показалось нам сущим раем. Мы тут же влюбились в него. Лет двадцать назад я запрезирал бы любого, кто отдыхал среди подобной роскоши. Но одно из замечательных свойств человеческой зрелости и халявного отпуска состоит в том, что теперь вы можете спокойно заниматься всем тем, на что раньше посматривали с презрительной гримасой. Вы вальяжно восседаете в солярии с солнечными очками на носу, которые стоят годовую студенческую стипендию, делаете изощренные заказы, предусмотренные службой услуг отеля; вас всячески холят и лелеют, прислуга вас просто облизывает и подходит к вам не иначе как на задних лапках.
Кроме того, — и это очень важный составной элемент вашего пребывания на Хеймен Айленде, — официант, который, когда вы благодарите за то, что вам в бокал подливают шампанского, обычно отвечает: «Не стоит беспокойства», — здесь говорит: «Не стоит совершенно никакого беспокойства!» Они совершенно искренне хотят, чтобы вы, именно вы, а не какой-нибудь старый жирный хмырь в соломенной шляпе, развалившийся на солнце, чувствовали бы, что нет ничего лучше в этом лучшем из миров, ради чего вы, собственно, сюда и приехали, и поэтому готовы освободить вас от всех и всяческих забот. В самом деле. Мы даже не будем презирать вас за это. В самом деле. Не стоит совершенно никакого беспокойства.
Ах, если бы это на самом деле было так! Предметом моего истинного беспокойства, конечно же, был «Саб Баг». Огромная штуковина, которую я приволок на расстояние в десять раз превышающее ту дистанцию, которую преодолели сыны Израилевы вместе со старцем Моисеем, просто для того, чтобы сравнить его со скатом в качестве средства плавания под водой. Его, помещенного в исполинский серебристый контейнер, тихонько сняли с яхты и очень вежливо разместили в центре подводного плавания, где Его никто не мог бы увидеть или догадаться о Его назначении.
В нашем гостиничном номере зазвонил телефон. Кстати, номер нам достался чрезвычайно милый. Уверен, что вам будет любопытно услышать, как он выглядел, поскольку мы остановились в нем за ваш счет. Он не был огромен, но в то же время очень удобен, полон солнечного света и со вкусом обставлен в калифорнийских пастельных тонах. Больше всего нам полюбился балкон с видом на море. Балкон был оснащен тентом, который опускался и поднимался нажатием кнопки. Кнопка имела два положения. Можно было нажать на «AUTO», и при этом тент опускался независимо от того, где находилось солнце, или можно было нажать на «MANUEL»[2] (именно так!). В последнем случае, предположили мы, маленький некомпетентный официант-испанец должен прийти и опустить для вас тент вручную. Нам это показалось ужасно забавным. Мы долго-долго смеялись, выпили еще по бокалу шампанского, посмеялись еще, а затем зазвонил телефон.
— У нас ваш «Саб Баг», — сообщил голос в трубке.
— Ах да! — ответил я. — Да-да, э-э-э, «Саб Баг». Огромное вам спасибо. Кстати, с ним все в порядке?
— Все в полном порядке. Никаких оснований для беспокойства, — заверил меня голос. — Совершенно никаких.
— Отлично.
— Если желаете, можете утром подойти к центру подводного плавания. Мы можем протестировать его, проверить, как он работает, посмотреть, что вам может понадобиться, совершить на нем небольшую прогулку, словом, все, что пожелаете.
— Благодарю вас. Огромное вам спасибо.
— Нет абсолютно никаких оснований для беспокойства.
Голос в трубке звучал дружелюбно и успокаивающе. Моя обычная паранойя, вызываемая разницей во времени при долгих перелетах, медленно пошла на убыль. Мы отправились ужинать.
На курорте имелось четыре ресторана, но мы остановили свой выбор на ресторане даров моря. Рыбная кухня в Австралии, похоже, состоит главным образом из барамунди, жуков из Мортон-Бэй и чего-то еще.
— Зуки из Мортон-Бэй, — объяснила нам улыбающаяся официантка-китаянка, — это сто-то вроде омаров, только такой вот велисины. — Двумя указательными пальцами она показала примерно три дюйма. — Мы им отсекаем головы. Осень вкусно. Вам они непременно понравятся.
На самом деле не очень-то они нам понравились. Ресторан был очень мило декорирован в японском стиле в черно-белых тонах, а вот пища в нем на вид была куда аппетитнее, чем на вкус. А еще эта музыка! На какое-то мгновение у меня возникло ощущение, будто я перенесся в прошлое, на старый Хеймен Айленд. Другими из имевшихся в наличии ресторанов были полинезийский, итальянский и еще один, которым владельцы курорта очень гордились, «Лафонтен», французский ресторан, в который мы с женой решили ходить все четыре оставшихся вечера, хотя на сей счет у нас сразу появились сомнения.
Как правило, мне нравится национальная кухня, за исключением тех случаев, когда меня заносит в Уэльс, и поэтому мысль о французской изысканной кухне, перенесенной в столь далекие края, вселяла в меня подозрения. Но я старался сохранять объективность, потому что одно из лучших блюд, которые я когда-либо пробовал, был варенный на пару краб и шатобриан из зебу, приготовленные на южном Мадагаскаре руками повара, который обучался гастрономическому искусству во Франции. Но, с другой стороны, французы прибрали к рукам Мадагаскар на целых семьдесят пять лет, и местному населению от французов по наследству достались как кулинарные умения, так и жуткие бюрократические привычки.
В тот вечер мы решили по крайней мере просто посмотреть, что являет собой этот «Лафонтен». Тайком пробираясь к нему, мы пересекли целые акры дорогих ковров, прошли мимо многочисленных концертных пианино, канделябров и искусной имитации мебели эпохи Людовика XVI. Я поймал себя на том, что усиленно ломаю голову, силясь вспомнить: не случилось ли так, что в восемнадцатом веке какая-то часть раздираемого интригами французского двора тайком, пусть даже ненадолго, исчезла из поля зрения, а затем объявилась в районе Большого Барьерного Рифа? Я спросил Джейн, историка по профессии, и та заверила меня, что это глупейший вопрос из всех, после чего мы отправились спать.
Нас разбудили ровно в семь тридцать утра следующего дня. Как и каждое следующее утро, это делала чайка, клевавшая балконный пол и исполнявшая роль будильника. После завтрака мы отправились в центр подводного плавания, который находился примерно в полумиле ходьбы от нашего отеля, где нас встретил Иэн Грин.
Именно Иэн звонил накануне вечером. Он руководил персоналом, отвечавшим за ныряние на Хеймен Айленде. Более открытого, готового в любую минуту прийти на помощь человека трудно себе представить.
Мы распаковали «Саб Баг» и осмотрели.
Как я уже говорил, он был похож на переднюю часть дельфина. Корпус у него голубого цвета, а ближе к носу расположены два маленьких желтых плавничка, по одному с каждого бока, которые можно повернуть на несколько градусов, чтобы направить «Саб Баг» вверх или вниз. Сзади располагались две большие ручки, за которые следует держаться, когда «Саб Баг» увлекает вас в морские пучины. В пределах досягаемости больших пальцев находились кнопки, приводившие устройство в движение и регулировавшие погружение и подъем на поверхность. Внутри «Бага» находится цилиндр со сжатым воздухом, обычный аквалангистский цилиндр, который дает энергию для двух пропеллеров, толкающих «Саб Баг» вперед. Через него по гибкой трубке поступает воздух к свободно плавающему регулятору. Регулятор — это такая штука, конец которой вы держите во рту, получая необходимый для ныряния воздух. Смысл всего устройства заключается в том, что вам нужны только маска и ласты. Вам не нужно таскать на спине акваланг, потому что воздух поступает непосредственно из «Саб Бага». Эта торпеда сконструирована таким образом, что вы можете устанавливать максимальную глубину, ниже которой она не погрузится. Самый максимум не превышает тридцати футов.
Иэн Грин получил от Мартина Пембертона целый ворох факсов относительно установки и приведения в предстартовое состояние этого подводного аппарата и поэтому чувствовал себя в этом деле спецом.
— Ровным счетом никаких проблем, — заверил он меня и поинтересовался, что я намерен делать.
