Роберт Арп - Философия Южного Парка: вы знаете, я сегодня кое-что понял
Рассуждения Смита похожи на платоновские (это ему три инициала помогают — у Платона-то вообще инициалов нету!). Аргументы Платона основываются на той вещи, которую философы назвали «подразумеванием согласия на социальный контракт»: гипотетическое соглашение между государством и его гражданами, что каждый со всем согласен, если ему дан шанс. Помните его мысль, что если вы решили жить в каком-то месте, вы должны согласиться с законами, принятыми там (подчиниться им)? Но есть простая проблема — кто-то может сказать «Не согласен ни с чем», что повлечёт за собой нечто более зрелищное (если мы говорим про одного из пацанов Южного Парка). Но раз это соглашение — гипотетическое, и каждому можно на самом деле не соглашаться ни с чем, какая же тогда сила заставляет защищать и подчиняться закону? Это не говорит о том, что с теорией социального контракта нельзя в мыслях поэкспериментировать, но аргументы Смита (и других) недостаточно весомы, чтобы обосновать её.
Что же выводит Смит? Он заключает, что нельзя безоговорочно подчиняться никаким законам, даже хорошим. Почему? Да потому, что если закон хороший и запрещает нам делать что-то плохое, наши моральные принципы и так не допустят того, чтобы мы это сделали. Факт, что это «плохое» будет нарушением закона, не делает наши обязательства сильнее, так что законы не имеют особого значения. Возьмём, к примеру, убийство — действие, запрещённое законом при любых обстоятельствах, неважно, справедливое оно или нет. Разве если убийство признано противозаконным, оно становится хуже, чем было до этого? Я думаю, что убийство — это плохо, независимо от того, разрешено оно законом или запрещено. Если, преступая рамки существующего закона, злодейства к убийству не прибавляется, зачем нам обязываться его не преступать вообще? Смит говорит — это не имеет смысла, мы обязаны лишь никого не убивать, а закон просто предполагает «штраф» за убийство. (Тоже применительно к курофилии, похищению румынских пятерняшек, или что там у вас еще).
Великий вопрос: мораль и закон.Сущность этой самой проблемы в том, что вещи, которые прописаны в законах, нас и так обязывают соблюдать моральные нормы. Так что исполнять себя, законы заставляют не в одиночку — есть и поавторитетнее вещи. Здесь налицо подразумевание связи морали и права, проводимой сторонниками естественного права, такими как Аквинский, однако многие современные философы её не признают, как те же Остин и Бентам. Эти учёные называют своё течение «правовой позитивизм», и они считают, что закон должен осознаваться как закон уже потому, что исходит от авторитетного субъекта, безо всякой моральной подоплёки.
Х. Л. А Харт, будучи позитивистом, признавал, что вопросы морали, также как и законы, часто имеют дело с обыденными случаями убийства, воровства, насилия (в т. ч. применительно к курам), но необходимости связывать эти понятия между собой — нет. Если законы отождествляются с общепринятыми нормами, вовсе необязательно, что они будут совпадать с нормами морали. Ну а если у закона нет морального основания — нет и морального оправдания соблюдения предписания закона, так что единственной причиной соблюдения законов будет «Потому что это закон». Итак, выходит, что соблюдать законы мы всё-таки обязаны, и мы вернулись к основанным на чувстве справедливости аргументам Харта, о которых говорилось выше.
Вот такие получаются вопросы — непростые, но интересные! Мораль и закон являются методами контроля человеческого поведения и гражданского общества в целом, но их взаимодействие увидеть очень сложно, и философы права сегодня много работают над этими вопросами. Большинство философов права не соглашаются по этому поводу с позитивистами, однако до сих пор сторонники естественной теории права воздерживаются от «боевых дискуссий». (Будем надеяться, когда это случится, это не будет похоже на «игры детской бейсбольной лиги»).
Вопрос, который казался простым — «что такое закон» — превратился в один из самых трудных вопросов в философии. А ведь в Южном Парке поднимаются и другие важные вопросы. Как известно фанатам сериала, Южный Парк — шоу во многом философское, помимо «сортирного юмора» или скрытой (и наоборот) сатиры оно в каждой серии касается обсуждения этики, религии, расизма и всего прочего. И тема природы закона также была затронута, посредством становления Картмана его представителем.
Но тот факт, что это вопрос философский, ещё не означает, что он не важен для людей в реальном мире, таких же, как мы с вами (или для нарисованных людей в нарисованном Южном Парке). Мэтт и Трэй снова и снова показывают нам, что мы живём в мире, полном диктаторов, коррумпированных демократов и прочих негодяев. Больше всего сатиры сосредоточено на политических лидерах, избранных или нет, и это вновь наводит нас на вопрос: если у нас такие лидеры, что делает их законы легитимными? В том смысле, что легитимность законов восходит, в конечном счете, к легитимности власти (вы видели, что мы выше говорили о правиле признания и Конституции США).
Ставить под вопрос диктатуру легко, а как насчёт демократии? Если человек, допустим, за неё не голосовал, какие у него будут перед ней обязательства?
Вспоминается сцена из фильма «Монти Пайтон и Священный Грааль», где английский крестьянин, встретив самопровозглашённого короля Англии Артура, говорит: «ну, я вообще-то за тебя не голосовал!» Со своим политическим контекстом (говорящим дерьмо как оно есть), рассмотрение этого вопроса вызовет смущение, возможно, у нас у всех, а философы права ведь ещё борются с оным. И пока они ищут ответы на вопросы, мы довольствуемся остроумными проницательными комментариями по этому поводу от Трэя и Мэтта, даже если они исходят из уст такого недофилософа, как Картман.
7. О Боже мой, они убили Кенни… Опять. Кенни и экзистенциализм
Кэрин Фрай (Karin Fry)
Каждый фанат Южного Парка знает, что, до 6-го сезона, Кенни погибал почти в каждом эпизоде. За исключением, разве что, Рождественского эпизода первого сезона, в котором Кенни избежал смерти (по-видимому, потому что это — Рождество), вообще говоря, смерть Кенни — неизбежна. Мы знаем, что это случится — вопрос только как, каким новым изобретательным способом он встретит свою кончину. Оззи Осборн откусывал ему голову, в него стрелял Саддам Хуссейн, он самовоспламенялся, он был заморожен, обезглавлен, нанизан на флагшток, казнен на электрическом стуле, сожжен в микроволновке, утоплен… Список можно продолжать и продолжать. После 6-го сезона он не умирает столь часто, но мы все еще ждем, что когда возникнет серьезная опасность, он будет первой жертвой. Конечно, эта предпосылка абсурдна, так как Кенни чудесным образом воскрешается в каждом эпизоде, но никакого объяснения его воскрешениям не дается. Однако шутка никогда не становится старой, и мы нетерпеливо ждем его смерти, наряду с восклицанием Кайла и Стэна: «О, Боже мой. Они убили Кенни. Сволочи!» При этом Стэн и Кайл немедленно забывают о несправедливой смерти Кенни и ведут себя так, будто ничего не случилось, а Картман вообще редко обращает на это внимание. Но в течение краткой секунды мы смеемся над нелепостью страшной смерти Кенни.
Верите Вы этому или нет, но есть параллели между еженедельной смертельной борьбой Кенни и философской школой экзистенциализма. Экзистенциализм — философское движение, которое возникло в девятнадцатом — двадцатом веках в Европе. Хотя существует большое разнообразие экзистенциалистов и множество противоречий, относительно понятий экзистенциализма, да и вообще каких мыслителей можно «считать» экзистенциалистами, есть у них некоторые общие черты. Жан-Поль Сартр (1905–1980), известный французский экзистенциалист, написал эссе в 1940-ых, в котором стремился определить это движение, предлагая одну вещь, которую все экзистенциалисты обычно разделяют в своих взглядах на человеческий род. В то время, как многие философские принципы утверждают, что у людей есть цель в жизни, которая была предрешена заранее Богом или природой, Сартр отклоняет это представление. Этим он не говорит, что все экзистенциалисты — атеисты, но вера личности в Бога не изменяет тот факт, что значение человеческой жизни и всего мира — решительно человеческое дело. Для экзистенциалистов не может быть никакого утешения в поиске некого божественного плана, или происках судьбы или рока, как оправдания за то, почему то или иное событие произошло.
Сартр определяет экзистенциалиста как любого, кто думает, что существование предшествует людской сущности. Это означает, что люди сначала рождаются, а затем, через свои решения и действия, вырабатывают свои существенные личностные черты — как то, являются ли они хорошими или плохими людьми, добрыми или жестокими, веселыми или занудными. Не предопределено Богом или генетикой, что Картман — тип персонажа, которым он является, он вполне мог бы походить на Стэна или Кайла. Так как черты человека не предопределены, Сартр думает, что исключительно мы сами ответственны за то, кто мы есть. Вопрос «кто?» чрезвычайно важен для экзистенциалистов, каждый человек, должен мужественно встретить задачу решения для себя, что для него важно, и каким он собирается быть.
