Антон Баков - Демократия по-русски
Горбачёв прославился, в первую очередь, перестройкой: благодаря нему советские граждане узнали, что же такое демократия и гласность, а напугавшая народ до полусмерти «холодная война» была объявлена законченной. В 1989 году из Афганистана вышли советские войска, в 1991 году распались СССР и Варшавский блок.
К слову, август загадочного и переломного 1991 года Горбачёв провёл в изоляции в Форосе. Затем он поспешно отрёкся от «старого мира»: снял с себя «оковы» президентства и полномочия генсека ЦК, вышел из КПСС и передал «ядерный чемоданчик» Борису Ельцину.
Мы должны понимать, какую страну получил в наследство Михаил Горбачёв. В готовом к распаду СССР никто уже давно не верил в заезженные коммунистические байки, моральное разложение проникло практически во все слои общества. Люди пьянствовали прямо на рабочих местах и беспардонно тащили с работы всё, что плохо лежит. При этом начальство бойко рапортовало, обманывая и население, и Центр, что «всё хорошо, прекрасная маркиза». В общем, система прогнила сверху донизу.
Лицемерие зашкаливало настолько, что какая-то чиновница авторитетно заявила с телеэкрана, что в СССР «секса нет»! Это уж точно была откровенная неправда. Масла, мяса, колбасы, не говоря уже о фруктах, одежде и жилье, в СССР действительно не хватало, но вот с интимной жизнью у граждан было всё в порядке, причём они «делали это» и по любви, и по дружбе, и по расчёту, правда, ещё чаще по пьяни.
Великий экспериментатор Горбачёв попытался раскрыть людям глаза на них самих, а потому и задействовал такой мощный «рентген», как гласность. Но вскрывшаяся правда оказалась настолько шокирующей, что… политически убила самого Горбачёва. Ибо, принеся людям долгожданный «прометеевский огонь» демократии, он так и не смог порвать цепи, связывающие его самого с коммунистической доктриной.
Так что наш последний «советский Прометей» навсегда остался «прикованным» к смердящей мёртвой глыбе коммунизма, потратив все силы на пропаганду мифологем вроде «социализма с человеческим лицом», «хорошего Ленина и плохого Сталина» и «общечеловеческих ценностей». Кстати, в отношении этих пресловутых «ценностей» ошибались и более интеллектуальные, чем Горбачёв, товарищи. Например, гениальный физик и идеалист Андрей Сахаров.
Андрей Сахаров: просто гений
Андрей Дмитриевич Сахаров (1921—1989). Коренной московский интеллигент (по материнской линии происходил из рода дворян Мухановых), народный депутат СССР, трижды герой соцтруда, создатель первой водородной бомбы, остроумно прозванной «слойка Сахарова». Общественный деятель, диссидент и правозащитник, автор проекта Конституции Союза Советских Республик Европы и Азии.
В 1966 году Сахаров подписал «Письмо 25 деятелей культуры и науки» против реабилитации И. В. Сталина. В 1975 году учёный стал лауреатом Нобелевской премии мира. Выступал против ввода советских войск в Афганистан. В результате в 1980 году вместе с супругой Еленой Боннэр был сослан в г. Горький, где провёл три продолжительные голодовки. В конце 1986 года Михаил Горбачёв разрешил Сахарову вернуться из ссылки в столицу.
В 1989 году академик был «решительно осуждён» депутатами Первого съезда народных депутатов СССР, которые назвали провокацией интервью Сахарова канадской газете «Оттава ситизен», касающееся судьбы советских военнослужащих в Афганистане. Помимо прочего Сахаров боролся с гонкой вооружений, став в 1975 году одним из основателей «Московского Комитета прав человека».
Несмотря на то, что сам Сахаров был очень миролюбив, в 1973, 1975, 1980, 1983 годах против него проводились активные кампании.
Академик А. Д. Сахаров как учёный был мировой величиной, его даже включили в Большую советскую энциклопедию. Впрочем, статья об академике в БСЭ заканчивалась туманной и расплывчатой формулировкой «В последние годы отошёл от научной деятельности».
Конечно, система довольно долго миндальничала с Сахаровым. Она никак не могла взяться, засучив рукава, за этого бесстрашного учёного. Всё-таки заслуженный человек, с регалиями и званиями. Для диссидентов же Сахаров и вовсе являлся вторым по авторитетности лицом после Солженицына. Можно сказать, «апостолом Петром» оппозиции.
Будучи физиком, а не лириком, Сахаров не умел красиво выражаться, так что понимания аудитории ему удавалось добиться далеко не всегда, и порой учёный умудрялся обидеть слушателей в лучших чувствах, даже того не желая.
Сахаров был настолько умнее среднестатистического человека и так оторван от жизни, что ему порой как будто требовался переводчик с русского на русский. С русского профессора Преображенского – на русский Швондера и Шарикова.
При этом вопросы, которые казались Сахарову очевидными, не виделись таковыми остальным, а то, что интересовало большинство, Сахаров не считал достойным обсуждения.
Но в мою историю он попал, прежде всего, как идеолог антинаучной теории политической конвергенции, утверждавшей, что социализм со временем якобы мог стать всё более не отличимым от капитализма, подобно тому, как, к примеру, рыба акула и млекопитающее дельфин уподобляются друг другу и внешним видом, и поведением.
Разумеется, фантазёр-Горби не мог не ухватиться за эту абсолютно ложную и далёкую от реальности теорию. Он извлёк замученного голодовками Сахарова из горьковской ссылки и попытался использовать его авторитет в сугубо корыстных целях. Но не тут-то было, не на того Горбачёв «напал»! Строптивый учёный, посылавший «подальше» Брежнева и Андропова, привычно «отправил» вслед за ними и Горбачёва. В общем, контакта не получилось. Мелочный Горбачёв отомстил Сахарову знаменитым депутатским коллективным (хочется сказать – стадным) «зашикиванием» и «затаптыванием» на Первом съезде народных депутатов СССР 1 июня 1989 года, после которого, уже через полгода, учёный скончался, поскольку сердце его не выдержало травли.
Почему же принципиальный Сахаров не пошёл на сотрудничество с всесильным на тот момент Горбачёвым? Возможно, потому, что учёный, обладавший, в отличие от юриста и «видного хозяйственника» Горбачёва, научным мышлением, прекрасно понимал всю бессмысленность пропагандируемой им же самим теории политической конвергенции.
Думаю, что и теорию эту он продвигал лишь для того, чтобы дразнить и дурачить недалёких коммунистических «ортодоксов» типа Суслова. В реальности же у него были совсем другие взгляды и планы, которым не суждено было осуществиться из-за ранней смерти академика 14 декабря 1989 года.
К слову, показательно, в какой степени по-разному оценивали учёного в СССР и за его пределами: так, четыре советских академика подписали письмо «Когда теряют честь и совесть» с осуждением А. Д. Сахарова, также против него в 1973 году были направлены категоричные «Письмо 40 академиков» и «Письмо писателей». Одновременно за пределами СССР проводилась активная кампания в защиту учёного. Возможно, поэтому академик чувствовал себя вполне независимым даже от генсека Горбачёва.
Но вернёмся к Михаилу Горбачёву. Чем же ему пришлось управлять? Что не так было в стране, расположенной на одной шестой части суши?
СССР – мифологизированное, а ныне, к счастью, просто мифическое государство. Каких только легенд о нём не было создано. Яркий пример – пресловутый миф об интернационализме.
Да, советский интернационализм был именно мифом: на деле в СССР всё было «разложено по полочкам», и Советский Союз очень напоминал Ливан, где законом было предопределено, что главой этого государства может быть только христианин-маронит, премьер-министром – мусульманин-суннит, председателем парламента – мусульманин-шиит. В СССР же во главе любой республики мог находиться только представитель титульной нации, а вторым партийным секретарём должен был быть непременно русский.
К слову, первые волнения, разогнанные милицией, начались при Горбачёве в Казахстане, где был отправлен на пенсию первый секретарь казахской компартии Динмухамед Кунаев. На его место назначили бывшего секретаря нижнетагильского горкома партии Геннадия Колбина, который вроде бы прошёл в Москве через «сито» всех возможных идеологических проверок, но, естественно, продолжал оставаться русским. Интересы казахов от назначения Колбина вроде бы не пострадали, однако негласный принцип был нарушен, и это привело к волнениям.
К слову, у милиционеров тогда отсутствовали и оружие, и резиновые дубинки. Им это было ни к чему, ведь за ними стояла вся репрессивная машина советской власти. И только когда страх перед властью начал отступать, милиционеры получили от Горбачёва новенькие орудия борьбы, остроумно прозванные в народе «демократизаторами». Тогда же начали создаваться и отряды милиции особого назначения для разгона митингов – проще говоря, ОМОН.
