Самуэль Чавкин - Похитители разума. Психохирургия и контроль над деятельностью мозга
Он подчеркивает, что потеря детьми способности сопереживать проявляется по-разному:
Дети обладают врожденным чувством сострадания. Однако это чувство необходимо развивать. Это один из самых трудных и щекотливых вопросов детского воспитания. Но именно этот вопрос совершенно игнорируется средствами массовой информации. Еще до того, как появляется возможность развивать естественное чувство сострадания, на ребенка обрушивается безудержный поток всевозможных историй, заставляющих его восхищаться насилием над другими людьми и причинением им боли. Таким образом, семена садизма сеются еще до того, как подготовлена почва для воспитания чувства сострадания. В психологическом плане это ведет к тому, что ребенок больше не испытывает сочувствия к страданиям других.
«У таких детей,— продолжает Вертгем,— притупляется реакция и вырабатывается безразличие». Однако, говорит он далее, их безразличие к актам жестокости на экране и в реальной жизни «представляет собой отнюдь не простое, элементарное качество», сводящееся лишь к отсутствию эмоций.
Я наблюдал за детьми, которые были совершенно равнодушны к смерти и человеческим страданиям и в то же время были способны проявлять удивительную щедрость и альтруизм. В то время как некоторые взрослые поеживались, 7-летние дети с олимпийским спокойствием наблюдали за убийством Ли Харви Освальда Джеком Руби: ведь они уже много раз видели на экране хладнокровное убийство. Причинять боль другим — это так естественно! Они уже хорошо усвоили в этой школе насилия, что жертва—это не человек, а просто мишень... Их уже приучили вставать не на сторону жертвы, а на сторону того, кто наносит удар[112].
Дешевые телевизионные боевики пробуждают в сознании загнанного и потерявшего всякую надежду подростка мечту о том, что, может быть, ему удастся найти выход из безнадежно отчаянного положения. Он начинает отождествлять себя с типами, которым «повезло» благодаря оружию, независимо от того, «положительные» они герои или «отрицательные». Следующий шаг—самому попробовать занять место своих «героев».
После убийства Роберта Кеннеди газета «Крисчен сайенс монитор» произвела анализ 85 часов телевизионных программ, передававшихся в вечерние часы, когда у экранов телевизоров собирается наибольшее количество зрителей, а также в субботу утром, когда идет показ мультипликационных фильмов для детей. В течение семи вечеров по телевидению, по данным газеты, «было показано 81 убийство и 210 случаев насилия или угрозы насилия. Кроме того, еще 162 таких случая были показаны в утренних передачах в субботу. Больше всего сцен насилия было показано между 19.30 и 21 часом вечера, когда примерно 26,7 млн. детей и подростков в возрасте от 2 до 17 лет сидят у телевизоров. В эти часы каждые 16,3 сек на экране показывалась одна сцена насилия»[113].
Пристрастие к наркотикам и доступность огнестрельного оружия также способствуют росту преступности, неведомому людям старшего поколения. Индустрия розничной продажи наркотиков (ее доходы составляют миллиарды долларов ежегодно, а в ее орбиту, несомненно, вовлечен целый ряд гигантских концернов типа мафии или более «респектабельных» организаций, скрывающихся за весьма невинными вывесками) избрала своим объектом молодежь, стремясь превратить ее в своего постоянного «клиента». Теперь уже стали обычными рассказы о том, что острая потребность в наркотиках толкает людей на выхватывание у женщин сумочек, воровство в магазинах, взламывание замков и убийство.
Решение этой проблемы американское общество видит в том, чтобы посадить за решетку, обвинив во всех смертных грехах, отдельных правонарушителей, а затем тратить миллионы и миллионы долларов в надежде на то, что их удастся перевоспитать и превратить в людей, которые, по мнению этого общества, наилучшим образом отвечают его представлению о добропорядочности. А тем временем социальная безответственность и правонарушения несовершеннолетних процветают, как и раньше. Пока еще никто не объявлял о какой-либо правительственной программе, предусматривающей решительные меры по пресечению торговли наркотиками. Кроме того, нет и намека на то, чтобы серьезно рассматривались какие-то меры, призванные воспрепятствовать показу по телевидению все более жестоких фильмов о гангстерах, убийцах и грабителях.
В то время как детей с повышенной активностью усмиряют с помощью медикаментов, несовершеннолетние правонарушители подвергаются другим методам искусственного изменения их поведения, что делает общую картину еще более мрачной.
Теория искусственного изменения поведения, по существу, основывается на идеях Б. Ф, Скиннера (Гарвардский университет), который в течение последних 40 лет пропагандировал мысль о том, что поведение людей (как и животных) можно изменять в соответствии с заранее разработанной моделью путем использования методов так называемого «позитивного» и «негативного» подкрепления. В переводе на общедоступный язык все это попросту сводится к методу «кнута и пряника»: награда за поведение, которое считается руководителями программы перевоспитания желательным, и наказание (моральное и (или) физическое) за действия, считающиеся нежелательными (До недавнего времени (см. главу 9) Скиннер сам ратовал за позитивное подкрепление и воздержание от принудительного контроля.).
Более мягкие формы негативного подкрепления предусматривают лишение пациента каких-либо привилегий, если тот ведет себя не так, как этого хотят его воспитатели. Согласно исследованию, недавно проведенному одной из сенатских подкомиссий, принудительные формы негативного подкрепления, известные под названием «аверсивная терапия» или «аверсивное воздействие», предусматривают использование медикаментов, избиения и применение электрического шока в качестве болевого наказания за нарушение установленных правил или принятых норм поведения[114].
Известно, что некоторые из таких методов негативного подкрепления применяются во многих так называемых центрах по перевоспитанию детей и подростков, причем зачастую их деятельность финансируется из федеральной казны. Так, например, программа «СИД инкорпорейтед» (находящегося во Флориде неофициального центра по «лечению» наркоманов) занимается «перевоспитанием» главным образом подростков, средний возраст которых составляет 16 лет[115]. Этот центр функционирует уже 5 лет, получая значительные субсидии от различных учреждений министерства здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, а также от Администрации содействия правоприменительной деятельности. За один только 1974 г. на его нужды было выделено почти 370 тыс. долларов. Кроме того, средства поступают и из различных частных источников.
Эти мальчики и девочки (некоторым из них всего 13—14 лет) включены в 12-часовую программу групповых занятий, которые начинаются в 10 час. утра и кончаются в 10 час. вечера (перерыв делается только для принятия пищи). На каждом из таких занятий должно присутствовать от 500 до 600 подростков. Его ходом через микрофон руководит представитель администрации.
Задача состоит в том, чтобы в ходе активной и острой дискуссии вызвать групповую реакцию на тот или иной поступок одного из сверстников, разрушить таким образом его психологическую защиту и заставить подчиниться мнению группы. В ходе таких дискуссий подростки подвергаются насмешкам и унижению до тех пор, пока не начинают раскрывать свои души. От каждого требуется сознаться в своих самых тайных желаниях, какими бы сумасбродными они ни были, а затем громко сообщить о них в микрофон.
Те, кто был направлен в центр родителями, должны находиться там по меньшей мере 2 недели. Те же, кто оказался там по решению суда, должны оставаться не менее месяца. Однако и в том, и в другом случае большинство детей проходят через такого рода «чистилище» в течение нескольких месяцев.
В беседе с корреспондентом газеты «Сент-Петербург таймс» 16 сентября 1973 г.[116] 14-летняя Кэролин рассказала о том, как администрация «СИД» обрабатывала детей и внушала им мысль, что вся их прошлая жизнь была «отвратительной». «Они говорили нам, что [до приезда в «СИД»] мы все были полными ничтожествами. Нам внушали, что мы здорово напакостили своим родителям... что во всех наших бедах повинны сами».
Еще один воспитанник «СИД», 18-летний Пэт, утверждает, что никогда не принимал наркотиков, но, несмотря на это, был помещен в центр и содержался там 2 месяца. За все это время Пэта ни разу не оставляли одного, «даже на минуту». По его словам, кто-нибудь из администрации всегда сопровождал его в ванную и спал вместе с ним в одной комнате. Ему не разрешалось встречаться ни с кем за пределами центра. С родителями он разговаривал только через микрофон и в присутствии всех остальных воспитанников (По сообщению «Сент-Петербург таймс», жители этой местности очень боялись, что их дети могут стать отъявленными наркоманами, и подчас с готовностью соглашались помещать их в «СИД», хотя и сомневались в том, что их сын или дочь действительно наркоманы. Сотрудники «СИД» уверяли их, что пристрастие к наркотикам можно обнаружить, наблюдая за вкусами и привычками подозреваемого подростка: «Если стены его спальни обклеены плакатами, если в его комнате всегда полумрак, если у него есть стереофоническая установка или если он курит благовония—значит он наркоман»[117].).
