Джон Хемминг - Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации
Глава 4
ТУПАК УАЛЬПА
Какой бы несправедливой и жестокой ни была казнь Атауальпы, она достигла той цели, которой добивался Альмагро и иже с ним. Теперь ничто не мешало объединенным силам Писарро и Альмагро направить свой завоевательный поход в центр империи инков. У большинства местного населения первой реакцией на смерть Атауальпы было чувство облегчения. Она им казалась ознаменованием конца угнетению, которому они подвергались со стороны китонцев, победителей в гражданской войне. Писарро не терял времени на сплочение сторонников Уаскара, так как он собирался дойти до Куско и желал появиться там как его освободитель. Теперь он уже знал, до какой степени управленческий аппарат империи зависел от самого Инки. И ему сильно повезло, что вместе с ним в Кахамарке находился самый старший сын из оставшихся в живых законных сыновей Уайна-Капака. Это был Тупак Уальпа, младший брат Уаскара, человек, принимавший после своего приезда в Кахамарку все меры предосторожности, чтобы избежать перспективы быть убитым по приказу Атауальпы. Писарро позаботился о том, чтобы этот Инка-марионетка получил при коронации все традиционные символы власти, какие получает Инка при восшествии на престол. Как только Атауальпу похоронили, Писарро «приказал немедленно созвать всех касиков и вождей, которые проживали в городе при дворе умершего правителя — а их было довольно много, и некоторые были из отдаленных областей, — на главную площадь для того, чтобы он дал им нового правителя, который будет править ими от имени его величества». Они сказали, что Тупак Уальпа следующий по очереди престолонаследник и что они не будут возражать.
Коронация началась на следующий день. «Были проведены соответствующие церемонии, и каждый [вождь] подошел к нему и вручил ему белое перо в знак своей вассальной зависимости, ибо такова была их древняя традиция с тех времен, когда инки завоевали всю страну. Потом они пели и плясали и устроили великое празднество, во время которого их новый правитель не надел ни богатых одежд, ни украшения-бахромы на лбу, „…“ как это делал прежде умерший правитель. Губернатор спросил его, почему он так поступил. Он ответил, что таковы обычаи его предков: вступающий во владение империей должен носить траур по усопшему предшественнику. По традиции, они провели три дня запершись в доме и соблюдая пост, а затем появились с великой пышностью и церемониями и начался большой праздник… Губернатор сказал ему, что если таков древний обычай, то следует его соблюдать». Местные жители быстро построили большой дом, в котором новый Инка должен был найти уединение. «Когда пост закончился, он появился, великолепно одетый в сопровождении огромной толпы людей: касиков и вождей, которые охраняли его; и куда бы он ни сел, везде лежали дорогие подушки, а под ноги ему клали богатые декоративные ткани. Главный полководец Атауальпы Чалкучима… сидел рядом с Инкой, и с ним вместе военачальник Тисо, а различные братья Инки сидели по другую сторону от него. И так один за другим по обе стороны от него сидели другие касики, военачальники, губернаторы провинций и вожди больших областей. Короче, там не было никого, кто не принадлежал бы к высшему обществу». «Затем они признали его своим господином, унизившись и целуя его руку и щеку; и они поворачивали свои лица к солнцу и благодарили его, говоря, что оно дало им господина. И затем они возложили на его голову украшение в виде изящной бахромы, которая у них считается короной». «Все они ели сидя на земле, так как у них нет столов; а после еды Инка сказал, что хочет принять вассальную присягу его величеству, какую только что приняли его вожди по отношению к нему. Губернатор сказал ему, что он может поступить, как считает нужным, и тогда Инка вручил ему белое перо, одно из тех, что дали ему его касики… Губернатор обнял его с большим чувством и принял перо».
На следующий день настала очередь испанцев проводить церемонии. «Губернатор предстал перед собравшимися в своих лучших шелковых одеждах в сопровождении королевских чиновников и некоторых идальго, которые присутствовали на церемонии также в своих самых лучших одеждах, чтобы подчеркнуть ее торжественность». Писарро заговаривал с каждым вождем по очереди, а его секретарь записывал их имена и названия провинций. Затем он зачитал декларацию, известную как «Требования», в которой испанские военачальники информировали местное население, что завоеватели были посланы императором Карлом с целью донести до них учение истинной религии, а также обещали, что все будет хорошо, если они мирно покорятся императору и его Богу. «Он зачитал им это, а затем переводчик перевел им все слово в слово. Затем он спросил их, хорошо ли они все поняли, и они ответили, что хорошо… Затем губернатор взял в руки королевский штандарт, поднял его над головой три раза и сказал им, что каждый из них должен сделать то же самое». Все касики послушно поднимали королевский штандарт под звуки труб. «После этого они подошли обнять губернатора, который принял их с великой радостью при виде их немедленного повиновения… Когда все закончилось, Инка и вожди устроили большие празднества. Каждый день проходили торжества, сопровождавшиеся развлечениями, играми и приемами, которые обычно проходили в доме губернатора».
Пока местная правящая верхушка праздновала то, что многим из них казалось реставрацией законной власти их королевского дома, испанцы делали последние приготовления для захвата центральной части Перу. Некоторые менее безрассудные конкистадоры попросили разрешения вернуться в Испанию со своей долей сокровищ. Писарро чувствовал себя настолько уверенно, что дал им такое разрешение. Он дал им лам и индейцев, чтобы они помогли переправить их золото через горы в Сан-Мигель. Среди них был Франсиско де Серее, который и сообщил невеселые новости о том, что некоторые испанцы потеряли свои сокровища стоимостью свыше 25 тысяч песо, когда часть индейцев сбежала, прихватив с собой несколько лам, везущих золото. Возвращавшиеся конкистадоры отплыли в Панаму, а оттуда — на четырех кораблях в Испанию. Первый корабль с Кристобалем де Мена и первым грузом перуанского золота на борту достиг Европы в конце 1533 года и 5 декабря доплыл до Севильи, пройдя вверх по реке Гвадалквивир. Эрнандо Писарро прибыл со вторым кораблем 9 января; он привез первые сокровища для короля. В добавление к золоту и серебру, которое уже было переплавлено в бруски, губернатор Писарро придумал послать ему несколько произведений искусства, чтобы продемонстрировать утонченность этой неизвестной культуры. Среди них были «тридцать восемь сосудов из золота и сорок восемь из серебра, из коих один был серебряный орел, чье тело вмещало 2 кантара [8 галлонов] воды; две огромные вазы, золотая и серебряная, в каждую из которых могла поместиться разрубленная на части корова; два золотых котла, вмещающие по 2 фанега [111 литров] зерна каждый; золотой божок размером с четырехлетнего мальчика и два небольших барабана». Сокровища были выгружены на пристань Севильи и перевезены на повозках в Торговую палату. 14 января 1534 года Эрнандо Писарро написал королю Карлу, что он привез драгоценные предметы: «кувшины, вазы и другие редкости, которые стоит посмотреть». Он уверил короля, что ни один государь до него не обладал такой прекрасной и невиданной коллекцией. Даже Совет по делам Индий пришел в возбуждение. Члены Совета написали королю: «В связи с огромной важностью этой новости мы просим Ваше Величество рассмотреть письма Писарро и распорядиться „…“ желает ли Ваше Величество, чтобы он предстал перед Вашей королевской персоной с предметами из серебра и другими драгоценностями, которые он привез с собой».
Первая реакция короля была отрицательная: он отдал приказ Торговой палате переплавить все сокровища, за исключением самых легких, и из золота немедленно начать чеканить монету. Но спустя несколько дней он частично изменил приказ, позволив, чтобы эту коллекцию выставили на публичное обозрение, и разрешил Эрнандо привезти ему еще несколько драгоценных предметов. Одним из молодых людей, которые увидели эти произведения искусства, был Педро Сьеса де Леон. У него разгорелось воображение. Позднее он стал тонким ценителем и одним из самых значительных хронистов Перу, но он всегда помнил «великолепные образцы, привезенные из Кахамарки и выставленные в Севилье». В конце февраля Эрнандо Писарро отправился в Толедо, взяв с собой небольшое количество специально отобранных предметов. Среди них были огромная серебряная ваза и два тяжелых золотых котла (все они были позже отправлены в переплавку «на монеты»), два маленьких золотых барабана, позолоченный бюст индейца и золотой початок кукурузы. Король не выказал никакого удовольствия при виде этих очаровательных предметов. После краткого выставления для публики они были вручены королевскому ювелиру и, вероятно, пошли в переплавку, как и другие произведения искусства, оставшиеся в Севилье.
