Елена Прудникова - Сталин. Битва за хлеб
Так, инструкция Земотдела Моссовета в противовес закону уже допускала урезание земли единоличников[45], хотя и в случае значительных излишков. Эта поправка развязывала руки местным властям, которые трактовали «излишки», как хотели.
Уже в 1918 году Центрозем вправлял мозги Москомзему:
«Задачей советской власти является поддержание, а не расстройство хозяйств вышеназванной категории, хорошо оборудованных, богатых частной инициативой и в отношении системы полеводства выгодно отличающихся от соседних землепользовании»[46].
А с другой стороны, это выгодное отличие делало частные земли лакомым куском для общинников. После Декрета о земле, отражавшего сокровенные чаяния крестьянства, началось прямое разграбление крупных и сильных хозяйств. Ни к чему хорошему это привести не могло.
Забегая вперёд, можно сказать, что вышло так, как и должно было, — то есть совсем плохо. По данным выборочной, 10 %-й переписи 1919 года, число беспосевных хозяйств сократилось на 38 % (самый большой процент — 60,7 % — дал Центрально-Земледельческий район, на втором месте — 59,5 % — Средне-Волжский). Зато в 25 губерниях практически исчезли крупные частные хозяйства (свыше 13 дес).
К началу 1919 года в европейской России было распределено более 17 млн. дес. земли. Миллион беспосевных крестьян получили наделы. Число хозяйств, имеющих до 2 дес. посева, возросло с 6 до 8–9 млн., составив 43 % хозяйств. Немного (на 10 %) увеличилась группа хозяйств, имеющих 2–4 дес, количество более крупных — уменьшилось, а хозяйства, засевавшие свыше 10 дес, почти исчезли. Таким образом, был отчасти достигнут крестьянский идеал и практически полностью разгромлен аграрный сектор.
Кроме того, что мелкие хозяйства малопродуктивны сами по себе, они были ещё и очень слабыми. Для успешного хозяйствования мало получить саму землю. Надо иметь еще и рабочий скот, инвентарь, фураж, семенное зерно. Все это было реквизировано у помещиков одновременно с землей, однако скота, инвентаря и пр., которых хватало для эффективно организованного крупного хозяйства, оказалось безнадежно мало при прямом дележе между крестьянами, да еще и бескормица 1917 года смертной косой прошлась по конюшням.
В итоге, несмотря на все переделы, инвентаря и рабочего скота не имела треть хозяйств. Ещё столько же дворов были настолько слабыми, что даже при прибавке земли говорить о каком-либо товарном производстве не приходилось — дай Бог себя впроголодь прокормить[47]. В результате Декрета о земле сельское хозяйство страны сразу по пояс ухнуло в трясину.
Однако выбора, как уже говорилось, у большевиков не было. Не пойди они на поводу у крестьян, слабую советскую власть снесли бы, даже не заметив, что там что-то было, а землю все равно поделили. Слишком долго об этом мечтали, слишком долго…
…Нет, нельзя сказать, что новая власть обманула крестьян, — землю те получили, тут все было по-честному. Но потом интересы деревни — растить хлеб, продавать его и богатеть — столкнулись с интересами государственной власти — прокормить все население, а не только сельское, и выиграть войну. Власть имела право рассчитывать не только на лояльность, но и на помощь крестьян в трудное для страны военное время. А деревня, получив землю, была совершенно не склонна расплачиваться с правительством.
Так считается, и по этому поводу редко кто из писавших о том времени не кинул в мужика камень[48]. И совершенно, кстати, зря. Ибо землю получили одни — и в ответ поддержали Советскую власть как избирательным голосом, так и винтовкой. Вот только хлебом поддержать ее не могли, поскольку имели хлеб и прятали его другие…
Проблема заключалась в том, что основные производители товарного зерна — крупные зажиточные хозяева — от Декрета о земле не выиграли почти ничего, а многие даже и потеряли. Впрочем, не факт, что и получив многое, они поступились бы прибылями. На этот счёт существует масса хороших русских поговорок. В данном случае подошёл бы вариант: «сытый голодного не разумеет»…
История продразвёрстки в России
С началом осады князь велел переписать хлебные запасы города, да чтобы не утаили ни меры. Княжьи люди пошли по дворам, двух больно хитрых хлебных гостей, задумавших прятать зерно, повесили для острастки на собственных воротах. Учтя все припасы, Красно Солнышко повелел, чтобы рожь продавалась не дороже гривны за кадь. В этот раз пришлось повесить шестерых купцов, решившихся нажиться в недоброе время. Заодно посадили на колья пятерых облыжных доносчиков, что попробовали свести свои обиды, обвинив честных гостей в тайной продаже хлеба втридорога.
Иван Кошкин. Илья МуромецРазборки с деревней из-за хлеба начались ещё в 1915 году.
К началу Второй мировой войны государственные резервы зерна в России составили около 900 млн. пудов[49]. Примерно столько товарного хлеба она ежегодно поставляла на мировой и внутренний рынок в последние предвоенные годы. Обычно товарный хлеб (то есть хлеб, предназначенный на продажу) составлял в России 20–25 % от общего сбора зерна. Кроме того, с началом войны неизбежно резко снижался экспорт хлеба и весь он должен был пойти на внутренний рынок — а экспорт в то время составлял около половины товарного зерна. Так что хлеба хватало… должно было хватить — на бумаге. А в реальности опять разверзлись всякие там овраги.
Кроме абсолютных показателей, существовал еще и экономический механизм по имени «рынок». Зерно — не молоко и не газета, оно не ограничено коротким сроком реализации и вполне может годами лежать в закромах, ожидая своего часа. Сей скорбный факт выяснился уже в 1915 году и принял катастрофические размеры в 1916-м. В этом году урожай был 3,8 млрд. пудов зерна. Допустим, товарный хлеб составляет четверть от производимого — около 950 млн. пудов (если брать пятую часть — 750 млн.). Довоенные потребности внутреннего рынка были около 500 млн. Даже если учесть увеличение потребления хлеба, связанное с питанием армии, зерна все равно хватало с избытком. По расчетам. На самом же деле Россия столкнулась с продовольственной проблемой уже в 1915 году, ибо производители не хотели продавать хлеб.
У них была вполне уважительная причина: царское правительство так и не смогло навести порядок в ценах. В связи с войной обесценились деньги и резко подорожали промышленные товары — и зачем, спрашивается, продавать зерно, если на вырученные деньги ничего нельзя купить? Пусть полежит до лучших времен. Простая арифметика: чем меньше зерна на рынке — тем оно дороже. Когда начнется голод, за него можно будет получить настоящую цену[50].
23 сентября 1916 года в связи с катастрофическим продовольственным положением была введена продразверстка и установлены твердые цены на хлеб. Естественно, хлебозаготовки правительство провалило — мало-мальски справные производители хлеб прятали до лучших времен. Тем более что план по зерну (был такой и в царские времена) вдвое превышал объем довоенного внутреннего хлебного рынка. К концу 1916 года дефицит между спросом и предложением хлеба составил 600 млн. пудов. В феврале 1917 года Родзянко сообщил царю о том, что разверстка потерпела полный крах.
Но ведь и 1915-й, и 1916 годы были урожайными. Куда же девался хлеб?
А никуда он не девался. Накапливался он. Лежал и ждал хорошей цены — частично в крестьянских закромах, а большей частью в кулацких и помещичьих амбарах, куда вскоре ляжет и урожай семнадцатого года, да на складах перекупщиков.
Историк Кара-Мурза по этом поводу пишет:
«И вот вывод раздела „Сельское хозяйство“ справочного труда „Народное хозяйство в 1916 г.“: „Во всей продовольственной вакханалии за военный период всего больше вытерпел крестьянин. Он сдавал по твердым ценам. Кулак еще умел обходить твердые цены. Землевладельцы же неуклонно выдерживали до хороших вольных цен. Вольные же цены в 3 раза превышали твердые в 1916 г. осенью“. Таким образом, общинный крестьянин, трудом стариков и женщин увеличив посевы хлеба для России, ещё и сдавал хлеб втрое дешевле, чем буржуазия»[51].
Естественно, общинный крестьянин продавал хлеб по твердым ценам не от хорошей жизни, а потому, что ввиду бедности не имел запасов. Ему были нужны хоть какие-нибудь деньги на насущные нужды. Кроме того, мелкий хозяин не имел собственного выхода на рынок, а перекупщик не давал больше твердой цены — так какая, спрашивается, разница?
Хлеба от такой «продразверстки» правительство получило очень мало. Зато недовольства в деревню подбавило огромное количество.
* * *Едва придя к власти, Временное правительство… ну конечно же, объявило продразверстку.
