Валентин Распутин - Очерк и публицистика
А ведь на самом деле он просто пытался добиться успеха, на который его с детства нацеливали мама с папой. Ну, а неразборчивость в средствах… Так ребенка особо и не учили разбираться, делая акцент на результате, а не на процессе! Совесть же, которая могла бы подсказать сама, независимо от внешней направляющей, толком не научилась говорить.
Получается, что родители сами не очень-то понимают, чего они хотят от ребенка, их собственные установки путаны и противоречивы (в психологии это называется «когнитивный диссонанс»). Цельную, гармоничную личность воспитать при этом, разумеется, весьма затруднительно.
«При образовании чрезвычайно вредно развивать рассудок и ум, оставляя без внимания сердце, — справедливо отмечает крупный православный богослов и педагог Н. Е. Пестов, — на сердце больше всего нужно обращать внимание; сердце — жизнь, но жизнь, испорченная грехом; нужно очистить этот источник жизни, нужно зажечь в нем чистый пламень жизни так, чтобы он горел и не угасал, и давал направление всем мыслям, желаниям и стремлениям человека, всей его жизни» (Н. Е. Пестов. Душа человеческая. М., Прав. братство св. ап. Иоанна Богослова, 2003, стр. 33).
Но ведь и раньше далеко не все в обществе было идеально! Хотя пока государственные законы и общественная мораль не шли вразрез с христианством, воспитывать детей в христианском духе было неизмеримо легче. Однако и тогда в жизни нередко преуспевали лицемеры, прощелыги и интриганы, а вовсе не порядочные, совестливые люди. Грибоедовское восклицание: «Молчалины блаженствуют на свете!» — недаром стало крылатой фразой. А Салтыков-Щедрин, тот вообще спустя четверть века написал сказку «Пропала совесть», где остроумно и доходчиво показал, как мешает преуспеянию подброшенная в карманы персонажей совесть, и как все они спешат от нее избавиться. Правда, Щедрин был сатирик (значит, любил гиперболы) и, как нас учили в школе, революционный демократ… Однако и Николай Васильевич Гоголь, который революционным демократом не был, в данном отношении мыслил очень похоже. И даже вкратце обрисовал процесс воспитания человека, с детства ориентированного на богатство и успех.
«Смотри же, Павлуша, учись, не дури и не повесничай, а больше всего угождай учителям и начальникам. Коли будешь угождать начальнику, то, хоть и в науке не успеешь и таланту Бог не дал, все пойдешь в ход и всех опередишь. С товарищами не водись, они тебя добру не научат; а если уж пошло на то, так водись с теми, которые побогаче, чтобы при случае могли быть тебе полезными. Не угощай и не потчуй никого, а веди себя лучше так, чтобы тебя угощали, а больше всего береги и копи копейку, эта вещь надежнее всего на свете. Товарищ или приятель тебя надует и в беде первый тебя выдаст, а копейка не выдаст, в какой бы беде ты ни был. Все сделаешь и все прошибешь на свете копейкой», — такое наставление дал отец Чичикову, по вполне понятным причинам ни разу не упомянув при этом о совести.
Павлуша намотал на ус, творчески развил папины воспитательные идеи: припрятывал полученное от товарищей угощенье и потом им же его продавал, спекулировал продуктами, беззастенчиво заискивал перед учителями. «Дело, — пишет Гоголь, — имело совершенный успех. Во все время пребывания в училище был он на отличном счету и при выпуске получил полное удостоение во всех науках, аттестат и книгу с золотыми буквами: за примерное прилежание и благонадежное поведение». Что получилось из всего этого дальше, надеюсь, напоминать не нужно.
Но к счастью для нас и для России, большинство наших предков в те далекие времена придерживалось иной воспитательной стратегии. В этом отношении полезно познакомиться с опытом княгини Евдокии Николаевны Мещерской, урожденной Тютчевой. Она тоже желала дочери счастья и тоже давала наставления. До наших дней дошла тетрадь, исписанная ее рукой и озаглавленная «Беседы с моей дочерью». Тетрадку эту мать вручила девочке, когда ей исполнилось 10 лет, и до шестнадцатилетия Анастасии каждый год вносила ко дню ее рождения новые записи, подводя очередные итоги и намечая новые перспективы. В этих беседах говорится и про прилежание в учебе, и про уважение к учителям, и про друзей, и даже про деньги. Но угол зрения совершенно иной — христианский. Никакого когнитивного диссонанса, все цельно, стройно, гармонично. «Держись неуклонно нашего христианского закона (учения), который предписывает смирение, кротость, послушание, искренность, соучастие к ближним как в радостях, так и в печалях, обходительность с каждым, трудолюбие, — пишет мать, — учись избегать гордости и тщеславия, но не быть льстивой, говорить разумно, но не употреблять ума на то, чтобы говорить чего не чувствуешь (это было бы гнусное притворство), соблюдать во всем благопристойность и скромность, столь любезные в человеке, а наипаче в женщине» («Женская Оптина». М., «Паломник», 2007, стр. 25).
Намечен и путь к достижению счастья. Счастья не мимолетного, оставляющего после себя разочарование и тоску, а настоящего, которое никто и ничто отнять у человека не может. «В постоянном стремлении своем к счастию человек должен внимательно прислушиваться к внушениям своей совести, — поучает княгиня. — В несчастии, в болезни, в бедности, в незаслуженном и обидном забвении от других людей он найдет в своей совести, не помраченной никаким постыдным делом, в ее покое утешение своему горю. Укоризны же совести тяжки безмерно. Человек, имеющий покойную совесть, познается по неуклонному и усердному исполнению своих обязанностей» (там же, стр. 30). Иными словами, совесть — это как бы некая точка кристаллизации, вокруг которой выстраивается цельная, стремящаяся к богоподобию личность.
Говоря об утешении в скорбях, княгиня глубоко прочувствовала это на собственном опыте, ведь через два месяца после свадьбы она в двадцать два года осталась вдовой, и утешали ее лишь мысли о ребенке, которого она носила во чреве. Замуж Евдокия Николаевна больше не вышла, и все тяготы воспитания дочки, ведения хозяйства, управления имуществом и т. п. легли на ее еще юные женские плечи. Когда читаешь наставления Е. Н. Мещерской, кажется, что их дает умудренная опытом старица. А ведь ей тогда было чуть за тридцать! «По плодам их узнаете их», — сказал Христос (Мф. 16:18). Плоды были добрыми и обильными: дочь выросла благочестивой, стала хорошей женой и матерью, родила семерых сыновей и пятерых дочерей. А княгиня Евдокия Николаевна воспитала еще несколько сирот и основала Борисо-Глебс-кий женский Аносин монастырь, где была первой настоятельницей. А впоследствии в этом монастыре подвизалась и настоятельствовала ее внучка Евгения (Озерова).
Ни стыда ни совестиСовесть тесно связана с понятием стыда. Даже пословица существует: «Есть совесть — есть стыд, а стыда нет — и совести нет». Со стыдом сейчас из рук вон плохо. Достаточно выйти на улицу и поглядеть на щитовую рекламу, на женские наряды, включить телевизор, войти в интернет.
Характерно, что и сильно возросшая за последнее десятилетие детская демонстративность нередко отличается именно бесстыдством. Дети не просто кривляются, как обезьянки, а имитируют непристойные жесты и повадки. Их интересы, лексика, игры вульгарно сексуализированы; манеры и внешний вид свидетельствуют не просто о желании выделиться, а о желании выделиться своей распущенностью. Не стоит думать, что детская демонстративность всегда выглядела так. Вообще-то она бывает разная и вовсе необязательно предполагает отсутствие стыда (а значит, и совести). Можно «интересничать», изображая томность и привередливость (в это играть не хочу, в это хочу, сегодня с тобой дружу, завтра — пошел вон), можно пытаться казаться умнее, взрослее, с важным видом рассуждать о вещах, в которых на самом деле еще ничего не смыслишь; можно, наоборот, изображать маленького, сюсюкать. Можно демонстративно обижаться, можно привлекать к себе внимание, изображая котеночка, щеночка, какого-нибудь сказочного персонажа. Короче говоря, существует немало детских форм демонстративного поведения, в которых нет ничего неприличного, где развратом даже не пахнет. Но поскольку дети подражают тому, что видят вокруг, а вокруг идет просто оголтелая пропаганда разврата, «смещение акцентов» детской демонстративности неудивительно.
Стыдно бывает перед людьми, а совестно перед собой, ведь совесть — внутренний голос. Никто, кроме самого человека, его не слышит. «Совесть, — как указывает доктор психологических наук Т. А. Флоренская, — более глубокое и зрелое переживание, побуждающее к осознанию нравственного нарушения». Если голос совести звучит отчетливо, то внешних воздействий в виде поощрений и наказаний не требуется. Сейчас для многих родителей вопросы поощрения и наказания детей вышли на первый план именно потому, что в детях не развиты стыдливость и совестливость.
А как они могут быть развиты, если маме самой не стыдно?
