Оксана Булгакова - Караван счастья
Центром этого рождающегося коллектива, подругой, матерью, наставницей ребят была молодая воспитательница, так же, как и большинство из них, эвакуированная с запада страны — Наталья Николаевна Карташова, балерина по довоенной профессии.
Разные пути приводили ребят в ансамбль, а следовательно, и ремесленное училище, на комбинат. Андрюшу Мистюкова Карташова, заслушалась у проходной. Чумазый, оборванный, он лихо играл на баяне все, что бы ни попросили. У него угадывался абсолютный слух. Поговорив с Андрюшей, Наталья Николаевна тут же определила его в пионерский лагерь, а затем в училище. Пройдет несколько десятилетий, и заслуженный артист РСФСР, композитор А. П. Мистюков с благодарностью напомнит ей об этих днях.
Гришу Галкина привезли из Днепропетровска, где в первые дни войны милиция «выловила» его по месту жительства — в трубах городской централи. Еще трех лет мальчик остался без родителей, его воспитали беспризорники, знаком был с финками, драками, кражами. В училище Гриша учился быть сталеваром, в фильме танцевал знаменитого «Гусачка». И это последнее определило его дальнейшую судьбу — до последних лет своей жизни заслуженный работник культуры РСФСР Г. И. Галкин работал балетмейстером вместе с А. П. Мистюковым в ансамбле песни и пляски Липецкого металлургического комбината.
В Днепропетровском драматическом театре имени Шевченко прошла творческая жизнь Владимира Тульчинского, в Брестском драматическом — заслуженной артистки РСФСР Лилии Баталовой, в Воронежском хоре — Николая Игнатова. Все они на профессиональную сцену вышли из фильма «Здравствуй, Москва!» Им всем подарила судьбу военная Магнитка, РУ № 13, как и тем из ребят, кто, подобно Владимиру Ломакину, не изменил своей первой рабочей профессии. С 1954 года, как закончил Ленинградский индустриальный техникум, и до пенсии варил он сталь в третьем мартеновском цехе Магнитогорского металлургического комбината.
На Челябинском металлургическом работала Любовь Ходоровская, осталась на Урале и Л. Ф. Докшина-Антонова, во многом повторив судьбу своей учительницы Н. Н. Карташовой.
Сама Наталья Николаевна — уже давно заслуженный деятель искусств РСФСР, орденоносец, много сил отдала она созданию еще одного хорошо известного в стране танцевального коллектива — на Челябинском тракторном заводе.
Наверное, уже не один читатель подумал, читая эти строки, до чего же все просто на бумаге: бывшие беспризорники, некоторые без пяти минут рецидивисты, во всяком случае наверняка входившие в категорию, ныне именуемую «трудными подростками», как в сказке, переродились в знаменитостей.
Конечно, трудно и сложно складывались судьбы людей. И, наверное, о каждом из них можно написать остросюжетную книгу.
Несколько лет назад у Натальи Николаевны Карташовой собрались ее воспитанники. Я была на этой встрече. И вот за праздничным столом, в самый разгар воспоминаний, Карташова спросила:
— Ребята, может быть, теперь вы мне признаетесь, кто же тогда, в 1944-м, в Большом театре «почистил» бутафорский цех?
И одна из гостей Натальи Николаевны, артистка, смущенно призналась:
— У меня до сих сохранилась пудреница Лепешинской.
Мальчишки и девчонки военной поры… Сегодня им чуть-чуть за пятьдесят. А но трудовым книжкам давно уже заработана пенсия — столько прожито, пройдено, сделано! Ранний опыт, жизненный, производственный, социальный, сформировал их характеры, судьбы.
Однажды разговорились на эту тему с председателем Челябинского областного совета профсоюзов. И рассказал Владимир Васильевич Колосок о своей дороге в уральский рабочий класс. Началась она с войной, с первыми километрами той тысячи, что прошел 16-летний мальчишка пешком, спасая от фашистов колхозное стадо: коров, овец и свиней. По пятам гремела канонада, а ночные зарева заставляли сокращать стоянки. Из Нежина вышел маленьким парнишкой — и по росту и по годам. А за три месяца пути стал взрослым и словно подрос.
Первую военную зиму в воронежском колхозе «Дружба» выхаживал он скот. Вторую — снежную, метельную, лютую — расчищал подъездные пути на Магнитогорском комбинате, с такими же, как он, ребятишками — в фуфайках прямо на теле и деревянных колодках на ногах. Учился на автослесаря у мастера Николая Григорьевича Христового. И учился успешно: лишь троим из 26 присвоили по окончании высокий 4-й разряд, среди них — и ему. Впоследствии парни из воронежской деревни Чулок, с которыми приехал Владимир Колосок в октябре 1942 года на Магнитку, — Коля Неретин, Алексей Иваников, Алексей Молибога, Николай Кулешов — человек семь-восемь, составили костяк автотранспортного цеха комбината.
В июне 1944 года коммунисты металлургического комбината приняли Володю Колоска, секретаря комсомольской организации автобазы, в кандидаты партии. А через два года он впервые участвовал в выборе городского партийного комитета, не подозревая, что в будущем именно здесь пройдет он 16-летнюю жизненную школу — от заведующего отделом до первого секретаря, станет членом бюро Челябинского обкома партии, делегатом Магнитки на партийных съездах.
Высокая ответственность без громких слов, служение Родине без малейшей корысти, скромность без завуалированной позы и — труд, труд, труд всю жизнь, — из таких черт лепила бы я социальный портрет тех, кто родом из детства 42—45 годов.
Несколько лет назад мне посчастливилось присутствовать на необычном пионерском костре. Тогда на станцию Потанино под Челябинском съехались из 40 городов и сел страны бывшие детдомовцы, эвакуированные сюда в самый разгар войны из Клязьмы. В школьном саду на торжественной линейке выстроились взрослые люди с пионерскими галстуками — алыми символами детства — на груди. Поочередно, делая шаг перед строем, каждый докладывал о себе:
— Сергей Рыжков — заместитель секретаря парткома фабрики, Фрунзе.
— Маша Орлова — ткачиха, Москва.
— Радий Юльский — рабочий Челябинского тракторного.
— Физа Быкова — главный агроном колхоза, Кировская область.
— Саша Петухов — кандидат наук, Донецк.
А потом Нина Степанова, главный инженер электростанции в Молдавии, а в тот день, как и много лет назад, председатель совета командиров, в рапорте «старшему пионервожатому» Василию Ивановичу Крутолапову подвела итог:
— Большинство из нас — коммунисты. Мы люди разных профессий: учителя, рабочие, инженеры, агрономы, партийные работники, деятели искусств. Нет лишь в наших рядах лодырей, тунеядцев, пьяниц, людей недостойных. На этой маленькой уральской станции нашли мы, дети расстрелянных, повешенных, сожженных, павших на войне, не просто приют, а надежный дом. Здесь в самые страшные дни научили нас труду, доброте, честности, справедливости, коллективизму.
Мальчишки и девчонки военной поры… На пропилеях Мамаева кургана в Волгограде, где стойкость, мужество и героизм нашего народа увековечены в бетонной летописи «Руин», есть рассказ и о тыле: и вновь рядом с женщинами и стариками — у станков Танкограда — фигурки подростков.
А на Большом Рельефе у входа в зал Славы союз фронта и тыла — как непобедимая сила государства — воплощен в двух силуэтах: рабочего с кувалдой и солдата с автоматом. И слова:
«Самоотверженный труд советских людей в тылу войдет в историю как беспримерный подвиг народа в защите Родины».
Во всей красоте подвига в бронзовом величии шагнули солдат и рабочий на берег мирной Урал-реки из самого священного места Родины.
Магнитогорск — Челябинск,
1979 г.
«НИЧТО НА НЕБЕ НЕ НАЧИНАЕТСЯ БЕЗ ЗЕМЛИ»
Я В КОСМОС НЕ ЛЕТАЛ,
НО ЭТА СТАЛЬ —
МОЯ.
А ЭТО ЗНАЧИТ,
ПОМОГАЛ И Я
ЗАГАДОЧНОЙ
ДОСТИЧЬ ТЕБЕ
ЗВЕЗДЫ,
КОТОРУЮ ДЕРЖАЛ
В СВОИХ ЛАДОНЯХ ТЫ.
Я В КОСМОС НЕ ЛЕТАЛ…
В ГРОХОЧУЩЕЙ НОЧИ
С ЛЮБОВЬЮ Я КОВАЛ
ПУТЕЙ ТВОИХ ЛУЧИ.
СИЛЬНА МОЯ ЛАДОНЬ,
СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ МЕТАЛЛ,
ЧЕМ СТУЖА И ОГОНЬ…
Я В КОСМОС
НЕ ЛЕТАЛ!
Обе газеты принесли 29 января 1974 года, в один день.
На первой странице «Правды» говорилось об обращении сталеваров магнитогорской мартеновской печи № 35 (а вернее — недавно родившегося нового двухванного агрегата) к бригадам всех аналогичных печей страны с призывом помериться силами в соревновании за максимальную производительность. В «Комсомольской правде» студент Московского авиационного института, член бюро ЦК ВЛКСМ, лауреат премии Ленинского комсомола Борис Бахтин писал о том главном жизненном уроке, который преподал ему рабочий коллектив Магнитки.
Между этими двумя статьями существовала глубокая связь, и Борис Бахтин наверняка был самым взволнованным читателем информации в «Правде»: ведь речь шла о коллективе его 35-й печи, его близких друзьях, товарищах, с которыми связывали восемь лет не такой уж большой комсомольской биографии.
