Паола Ломброзо - Женщина, ее физическая и духовная природа и культурная роль
V. Кокетство в разные эпохи и у различных народов
Кокетство вообще не пользуется большим почетом в ряду женских качеств. Мужчины, столь чувствительные ко всякого рода кокетству, к его грациозным уловкам, к искусному флирту и к его хитростям, поощряющие кокетство и вызывающие его, тем не менее отзываются о нем с презрением, считают его доказательством более низкого уровня развития женщины. Да и сами женщины, так многим жертвующие для кокетства, женщины, для которых оно, как мы увидим ниже, необходимо, делают вид, что глубоко презирают кокетство и обижаются названием «кокетки»! Мне кажется, однако, что они в этом случае поступают неправильно. Нетрудно было бы доказать, что кокетство оказало человечеству огромные услуги, вполне вознаграждающие за все дурные стороны его.
Во времена глубокой древности кокетство служило женщине охраной от грубости и насилия мужчины, охраной, доведшей ее до настоящего, хотя и непризнанного, владычества; что касается мужчин, делающих вид, что они презирают кокетство, то им не мешает напомнить, что у многих животных пород самцы стараются прельстить самок своим кокетством! Самки в царстве пернатых не блещут оперением, имеют слабый голос и не щеголяют своею внешностью. Зато самцы, покрытые великолепными перьями, с пестрыми, красивыми хвостами, с хохолками, гребешками и бородками, звонко поют, летая вокруг самок, выражая этим свое усердное ухаживание, страстное желание понравиться им. Кокетство, одним словом, есть необходимое условие в жизни некоторых пород, связанное с таинственным стремлением индивида к продолжению рода, к продолжению своей жизни в новорожденном детеныше. Тот или другой пол, смотря по тому, который из них занимает более или менее выгодное или благоприятное положение, делает «авансы» или принимает их, как должное, как дань, приносимую его красоте и увлекательности.
В человеческой породе, в которой, по вышеуказанным причинам, женщины имеют тенденцию быть многочисленнее мужчин и находятся в столь неустойчивых и зависимых условиях жизни, женщина нуждается в мужчине. Поэтому кокетство имеет чисто мужское происхождение в том смысле, что развилось оно в женщине единственно благодаря желанию нравиться мужчине, привлечь к себе его внимание, сделаться предметом его вожделений. Таким образом женщина избирается мужчиной не потому, что она добра, скромна и способна любить, но лишь потому, что имела в себе элементы, соответствовавшие смутному и вместе с тем сильному желанию самца, и затем потому, что, когда ей удавалось пленить его, он временно забывал о том, что она его рабыня, и осыпал ее подарками и ласками и, в свою очередь, делался ее рабом. Нравиться мужчине и быть желаемой сделалось естественным стремлением, насущной потребностью жизни женщины. История Самсона и Далилы всегда внушала мне страх за судьбу бедных женщин того времени. Как ужасно и печально, что рядом с мужчинами, обладающими грубой силой Самсона, женщины не имели иного средства достигнуть своей цели, как только покорить их чувственными ласками и кокетством. И становится понятным, что женщина во что бы то ни стало старалась усовершенствоваться в этом искусстве.
Каких только жертв не приносит женщина, каким мучениям не подвергает она себя ради приобретения той красоты, которая в той или другой расе прельщает мужчину. Она достигала даже полного изменения своего физического облика сообразно с весьма различными идеалами красоты, господствующими в некоторых племенах и расах. Так, например, готентотки стремятся приобрести тот род красоты, который диаметрально противоположен нашим понятиям об эстетике: они до невероятных размеров развивают свои ягодицы (стеатопигия), ибо эта для нас отталкивающая форма соответствует идеалу красоты готентотов. Папуаски имеют груди, висящие до колен, и они забрасывают их за шею, — папуасы очень ценят этот для нас отвратительный род красоты. Женщины Туниса до замужества подвергают себя режиму откармливания, поедая невероятное количество риса и сладостей до тех пор, пока от толщины не теряют способности двигаться: чем чудовищнее их толщина, тем более удовлетворяет она вкусам тунисских мужчин. Однако это откармливание себя рисом — ничто в сравнении с мучениями, которым подвергают себя женщины, принадлежащие к некоторым другим расам. Так, например, на острове Малакк особенной красотой в женщине считается длинная шея. Поэтому с девочками матери поступают так: с самого рождения на девочку надевается род деревянного ошейника, заставляющего ее держать голову кверху. Этот ошейник делается постепенно все более и более высоким, и таким образом к 15 или 16 годам получается чудовищная шея в десятки сантиметров длины. В других странах женщины, чтобы достигнуть в глазах мужчин идеала красоты, вырывают себе передние зубы и вставляют между деснами и внутренней стороной губы пластинку, которая очень мешает им при еде. Китаянки приносят в жертву на алтарь кокетства свои ноги: при помощи особых мучительных приспособлений они превращают их в маленькие культи, на которых едва могут ходить, и все это единственно ради несообразных вкусов своих мужчин. И никто никогда не скажет, что женщины переносили и переносят все эти мучения для собственного удовольствия! Их побуждает к этому, столь противоположному их природе образу действий глубокий и бессознательный инстинкт самосохранения и личной неприкосновенности, надежда быть более красивыми и, следовательно, более желанными. Все физические мучения, которым добровольно подчинялась женщина всех рас и времен, и которые так глубоко изменили ее тип, показывают, до какой степени крепко коренится чувство женского кокетства в древности всех стран.
Однако физические изменения служат лишь внешним показателем изменений психических, столь же глубоких, бессознательных и непроизвольных. Так, например, в психических расстройствах, во время которых происходит частичное разложение индивидуальности на ее составные элементы, прежде всего разрушаются и распадаются элементы более поздней формации. Прежде всего исчезают те понятия и способности, которые человек приобрел уже в более поздний период своего органического развития, а также позднейшие и искусственные наслоения культуры, тогда как более древние врожденные свойства, тщеславие и расположение к гневу, более глубоко укоренившиеся в его индивидуальности, остаются и преобладают в нем. И вот мы видим, что кокетство у душевно-больной женщины переживает все другие черты характера. Уже потеряв чувство стыдливости, чистоты, приветливости, она все еще сохраняет инстинкт кокетства и заботу о своей красоте. В больницах для умалишенных женщин, в которых умерло уже воспоминание о том, что было мило и дорого, у которых совершенно исчезло чувство стыда, погасла последняя искра ума, эти несчастные еще продолжают глядеться в зеркало и украшать себя всем, что попадается под руку: старыми полинявшими тряпками, смятыми цветами и лентами, позолоченными бляхами и разноцветными блестками. И не может быть более печального зрелища, как то, которое представляют эти несчастные, выказывающие перед бессознательными больными и перед сиделками то, что прежде они так тщательно скрывали: чувственное стремление вызывать поклонение и ухаживание мужчин путем красивых нарядов и драгоценных украшений.
Кроме того, в больницах, где лечат самые ужасные болезни, где бедные женские тела покрыты бывают отвратительными язвами, нет женщины, которая видела бы себя такою, какова она на самом деле, которая, вполне обладая умственными способностями, не льстила бы себя надеждою поправиться. Каждая из них гонится за неопределенной мечтой возрождения красоты, и благодаря какой-либо приятной или пикантной черте думает внушить чувство желания мужчины. Я помню одну бедную горбунью, которая с удовольствием гляделась в зеркало и находила, что двойное возвышение, которое было у нее спереди и сзади, великолепно выдвигало и подчеркивало тонкость ее «талии». Таким образом — это психическое состояние больных женщин показывает нам, что кокетство есть основной и первородный элемент женской индивидуальности. Наблюдения над маленькими девочками подтверждают этот факт. Тщеславие есть первое чувство, возникающее в душе девочки, и чем моложе ребенок, чем непосредственнее его психика, которую не смущают еще понятия условности, тем сильнее и очевиднее выказывается этот инстинкт. Мы видим нередко девочек, которые еще не совсем твердо стоят на ножках, а уже подползают к зеркалу, улыбаются своему отражению и украшают себя чем только могут; а когда видят девочек, лучше одетых, чем они, начинают плакать, сердятся и даже дерутся. Но это тщеславие не останавливается на внешней, простой форме одежды; оно превращается вскоре в страстное желание производить эффект и привлекать ухаживателей. Однажды у четырехлетней девочки спросили, чего бы она желала на свои именины? Она отвечала: «сидеть за столом между X и Z», — т. е. между двумя офицерами. Другая, которой не было еще трех лет, увидя в полуоткрытую дверь гостей, бросалась к няне, чтобы та надела ей красивый передник, распустила ее волосы и опрыскала руки духами.
