Надежда Крупская - Ликвидация неграмотности и малограмотности. Школы взрослых. Самообразование
О местной агитации говорить нам не приходится, но я хотела бы указать еще на одну форму агитации, которая особенно широкое развитие получила во время войны. Это агитация при помощи искусства. Рабочий человек, рабочая масса мыслит гораздо больше образами, чем логическими рассуждениями, и потому, что она мыслит образами, художественная агитация при помощи плакатов, при помощи музыки, при помощи театра производит на трудящихся неотразимое впечатление. И когда вопрос идет о том, чтобы дать толчок, чтобы вовлечь массу в работу, то пользование искусством имеет чрезвычайно большое значение, и в этом отношении русский опыт показывает, что именно эта форма агитации, когда идет дело о самой первоначальной агитации, имеет громадное значение.
У нас в партии имеется еще другая традиция. Не только агитация, но и пропаганда в нашей партии всегда играла крупную роль. Еще до того, как агитация стала широко применяться, пропаганда велась у нас в нелегальных кружках. Обыкновенно в кружок приходил марксист, читал там Маркса и Энгельса и вел беседы на злобу дня. Говорилось об истории культуры, говорилось о политической экономии. Эти традиции так глубоко у нас установились и в рабочей среде — не только среди взрослых, но даже среди подростков. Например, мне пришлось видеть, как в одной глухой деревушке ребята-подростки требовали от учительницы, чтобы она непременно занималась с ними тем, чем занимались раньше в кружках — проходила бы с ними политическую экономию и историю культуры. Правда, занятия в кружках обыкновенно прерывались через очень короткое время благодаря арестам, и рабочим приходилось заканчивать свое образование в ссылке и тюрьмах. Традиции нашей партии таковы, что и ссылки, и тюрьмы превращались в своего рода университеты, в своего рода школы, где рабочие, которые потом становились видными работниками, получали хорошую марксистскую выучку.
И вот «рабочедельцы» недооценивали значения пропаганды. Полемизируя с ними, т. Ленин указал на то, как Энгельс в своем предисловии к «Крестьянской войне в Германии» отмечает, что наряду с экономическим движением рабочего класса, рядом с политической борьбой столь же важное значение имеет разработка теории. Коммунистическая партия никогда не отделяла вопросов агитации и пропаганды от всей основной работы. Вопросы агитации и пропаганды составляли сущность работы партии.
Теперь, когда партия стала легальной, после того как рабочие взяли власть, вся наша просветительная работа, вся наша работа в профсоюзах проникнута теми же самыми традициями. Каждый политпросветработник (где бы это ни было — в школе для взрослых, в библиотеке), каждый работник профессионального движения обязан вести по мере сил и разумения пропаганду. И сейчас партия руководит и профессиональным движением, и политпросветительной работой среди взрослых. Благодаря всему этому они сделались огромной силой. Марксистское воспитание идет по всей стране, и мы видим, как наша молодежь теперь усиленно учится. Мы можем только приветствовать это стремление к изучению теории. Особенно сильно это сказалось на последнем съезде молодежи[16].
Вообще у нас замечается теперь крутой перелом. Если в первые годы революции все внимание сосредоточивалось на агитации на фронтах и среди остального населения, то в настоящее время, когда мы перешли к работе экономического строительства, теперь на первый план выдвигаются вопросы углубленной работы. Теперь интерес к теории, интерес к марксизму возрос чрезвычайно.
Мне приходится работать в Главполитпросвете, и там каждый день получается подтверждение того, что массы сейчас жаждут этого углубленного знания. И это понятно. В 1905 г. революция взволновала массы, всколыхнула всю страну. После этого наступили годы реакции. В эти годы реакции интеллигенция совершенно пала духом. Ей казалось, что все завоевания революции сведены на нет, что все погибло. Но массы никогда не могут забыть революции. Мы узнали это в 1912 г. Ленские события сразу всколыхнули массы и показали, как они за эти годы выросли. На протяжении этого времени незаметно для невооруженного глаза шла громадная внутренняя работа. Те впечатления, которые давала революция, передумывались и обсуждались массами, и в 1912 г. массы были уже иными, чем в 1905 г.
В настоящее время мы видим тот же самый процесс. Сейчас все внимание сосредоточено на подведении материальной базы под завоевания революции. Но вопрос подведения материальной базы тесно связан с изменением людского состава, с поднятием его на более высокую культурную ступень, с изменением всех навыков труда, с изменением всей психики. И вот сейчас как раз мы переживаем момент, когда идет глубокая внутренняя, незаметная работа. Рабочий класс, рабочая молодежь России в настоящее время усиленно учатся. И, работая над поднятием производства, вместе с тем они работают над своим развитием…
1922 г.
К ПОСТАНОВКЕ ДЕЛА В СОВПАРТШКОЛАХ
За последние три года мы создали целую сеть совпартшкол, там учится цвет нашей молодежи, для совпартшкол мы не жалеем ни средств, ни сил, — а получает ли в них наша молодежь именно то, что ей надо, готовим ли мы действительно кадры тех, кто сможет принять знамя из рук старшего поколения партийцев и продолжить начатую работу государственного строительства? Молодежь усердно учится в совпартшколах, — но чему и как?
ПРОГРАММЫ СОВПАРТШКОЛ
Мы, естественно, хотим в первую голову сделать курсантов наших совпартшкол сознательными и начинаем их усердно начинять теорией. Мы хотим сообщить им все то, что мы знаем сами в области общественных наук: тут и муравьи, пчелы и осы, тут и пролетарская культура, и Маркс, и экономика переходного периода, и исторический материализм. Слушатели с теперешними программами не справляются. Характерно, что в некоторых провинциальных совпартшколах в первые два-три месяца чуть не половина курсантов откомандировывается «за неспособностью». Но и оставшиеся не справляются с программами. Думали облегчить прохождение программы путем введения общеобразовательных предметов в курс занятий. Но от такого введения, если оно проводится недостаточно обдуманно, очень часто получается еще большая нагрузка. В результате курсанты страшно переутомляются.
Надо иметь в виду, что большинство курсантов — из рабочей и крестьянской среды, к длительной, напряженной умственной работе непривычные. Переход от станка и сохи к книге сам по себе нелегок, а тут ухудшает дело перегрузка программ. Курсанту некогда продумать получаемый материал, некогда переварить его, он гоняется за тем, чтобы не пропустить ни одной мелочи, и в результате плохо овладевает методом подхода к явлениям общественной жизни. Каждое новое сложное явление ставит его в тупик, и ему кажется, что что-то еще надо «пройти». Курсанты настаивают поэтому на дальнейшем расширении программ, как будто можно все пройти. Все это указывает на необходимость разгрузить программы совпартшкол.
Можно ли это сделать без ущерба для развития курсантов? Думаю, что да. Во-первых, из программ необходимо выбросить все то, что не имеет первостепенного значения и только вообще «интересно» с общественной точки зрения. Мы не можем втискивать в программы все то, что имеет, вообще говоря, «известную социальную ценность». Такого материала необъятное количество. Надо выбирать тот, который имеет большую социальную ценность, чем всякий другой. При выборе материала должен быть установлен определенный критерий, который дал бы возможность расценить весь материал по степени его важности. Таким критерием явится следующее: в какой мере сообщаемый материал помогает курсанту разобраться в окружающей действительности, уяснить себе, как эту действительность преобразовать и в какой мере он учит это делать. Для определения этого необходимо ориентироваться на переживаемую эпоху, на окружающие условия, на слушателя, на запас его переживаний. Все это очень часто упускается из виду.
Программы наших совпартшкол очень часто пишутся так, как будто бы они предназначаются, ну скажем, для кружка технологов в 90-х гг. Они в сильнейшей степени отражают тот путь, по которому развивалось старое поколение коммунистов. Но многое, что было важно для русской интеллигенции 90-х гг., совершенно не важно для рабочей молодежи, живущей и работающей в лето 1922 г., — пять лет спустя после Октябрьской революции. И, наоборот, то, что не нужно было тогдашним марксистам, безусловно и настоятельно необходимо теперешним коммунистам.
Возьмем хотя бы вопросы практического строительства. Марксист 90-х гг. был поставлен в такое положение, что никакой или почти никакой практической работы он вести не мог, и потому практическими вопросами он не интересовался, мог уделять месяцы на споры по вопросам «о рынках», «о стоимости» и т. д. Но сейчас, когда все силы направлены на строительство, на подведение базы под завоевания революции, спорить ночи напролет о том, что такое стоимость, — по меньшей мере нецелесообразно. Раньше, скажем, вопросы народного образования не стояли на очереди: большевик мог попасть в школу в качестве преподавателя лишь контрабандой, лишь случайно, и потому обсуждение вопросов народного образования мало кого интересовало. Теперь же вопросы народного образования крайне актуальны, от них не уйдешь. И так во всем.
