Мартин Кэйдин - «Тигры» горят!
В Оперативном Приказе номер шесть был огромный недочёт. По-настоящему в нём было несколько слабых мест, но одно из них было настолько слабым, что делало один из пунктов операции просто нелепым.
Пункт номер семь утверждал: «Для обеспечения секретности должны быть определены только ключевые персонажи, также должна вестись непрерывная борьба с вражеским шпионажем».
Но с того момента, когда приказ вступил в действие, русская разведка была уже знакома с каждой деталью операции, и Москва знала весь механизм критически важного для обеих сторон наступления.
У Германии не было агентов в верховном командовании Сталина, у русских ситуация была прямо противоположной. Русские внедрили к ним сверхсекретного агента, снабжавшего Москву информацией обо всём, что происходило в верховном командовании Гитлера.
Агент под кодовым именем Люси докладывал русским о ситуации почти сразу после того, как заканчивались военные советы. Русские знали так много о немецких планах, что даже их самый лучший генерал, Манштейн, сильно ошибался в своих предположениях о том, что могли предпринять русские, чтобы отразить немецкое наступление на Курской дуге. Манштейн был уверен, что как только они будут готовы, русские бы предприняли грандиозный штурм линий немцев.
Вообще-то русские действительно начали приготовления к такому манёвру. Так, Манштейн, заработавший славу самого блистательного лидера, доказал её снова. Но гений на поле боя может быть бессилен в силу других обстоятельств, и так и случилось в назревавшем сражении у Курска.
Когда русские узнали от своего секретного агента о подготовке операции «Цитадель», они в срочном порядке отменили свои собственные наступательные планы. Они намеревались ударить, чтобы уничтожить немцев в их дуге — выпуклости, проходящей по реке Донец, — но теперь они сочли этот ход намного менее привлекательным, чем просто сидеть и ждать. Манштейн и другие генералы сами придут к ним. Немцы сами ударят по Курской дуге. Зная далеко наперёд немецкие ходы и планы, Советы будут просто спокойно сидеть и выжидать.
Люси, конечно, было псевдонимом человека по имени Рудольф Росслер. На этих страницах мы не будем описывать детально судьбу этого замечательного человека, но стоит сказать, что он был ветераном Первой мировой войны, нашедшим нацизм отвратительным и посчитавшим, что единственный способ послужить своей стране — сделать всё возможное, чтобы избавить Германию от его ужасного владычества. Росслер и десяток других немцев, также ветеранов войны, были единственными, кто делал что-то значительное во имя своих убеждений. Росслер и его коллеги оставались в костяке вооружённых сил после поражения Германии в 1918 году. Из этих десяти людей восемь поднялись в верховное командование Германии (пять из них были генералами!), а двое других стали высокопоставленными офицерами в Люфтваффе.
Ни один из этих людей никогда не переставал ненавидеть нацистов. Все они пытались избавить Германию от лап Адольфа Гитлера и его кучки людоедов. На протяжении всей войны они стремились уничтожить националистический строй. И они снабжали Москву разведывательной информацией прямо из Берлина (от Росслера через Швейцарию).
Переоценить заслуги Люси перед Советским командованием невозможно.
Через две недели после того, как Гитлер подписал Приказ номер шесть, Ставка Советского Главнокомандования уже была полностью осведомлена обо всех деталях предстоящего наступления немцев на Курск. Русские знали о конкретных частях и дивизиях, командирах, запланированном количестве орудий и запланированной дате выдвижения немецких сил. Детали о точках снабжения, местоположении аэродромов, количество боеприпасов — всё это было известно из сообщений Люси.
Копии Оперативного Приказа номер шесть достигли рук Жукова и других русских командующих, прежде чем этот же приказ об операции получили немецкие полевые командиры.
Если бы немецкое командование знало о том, что русские имеют на руках план «Цитадель», и о защитных сооружениях, строившихся русскими, Гитлер бы, несомненно, отменил «Цитадель» до того, как послал последние отряды в мясорубку, которую Жуков готовил для Вермахта.
ДАТА НАСТУПЛЕНИЯ НАЗНАЧЕНА
4 мая, почти через три недели после того, как Гитлер подтвердил свой оперативный приказ, он собрал в Мюнхене совет своего верховного командования, чтобы утрясти последние проблемы атаки на Курской дуге.
Опять исторические события отражают личные отношения, а официальные бумаги и мемуары многих немецких лидеров, посетивших встречу, серьёзно противоречат друг другу. Многие записи показывают достаточно чётко, что совещание в Мюнхене было призвано уладить окончательные детали операции «Цитадель». Одним ключевым человеком, который не появился на встрече, был Модель, но он написал письмо, в котором детально описывал серьёзные недостатки атаки на Курск.
В сущности, Модель доказывал, что «Цитадель» была уже провалена до того, как она началась. Библией Моделя стало то, что русские установили прочную оборону в Курском выступе. Он настаивал, что немецкие дивизии понесут тяжёлые потери из-за неравенства в силах. Русские уже настолько сильны, настаивал он, что они смогут остановить лучшие силы Вермахта и среагировать достаточно быстро для того, чтобы подтянуть резервы, которые смогут разбить немецкие танки и пехотные дивизии.
Но у Манштейна и Клюге были другие мнения. «Цитадель» будет успешной, но только если атака начнётся в один момент. Дальнейшие откладывания сразу же изменят баланс между их и советскими силами — Жуков использует каждый день, чтобы подтянуть дополнительные подкрепления.
То, что говорят официальные источники (и некоторые участники) о цели встречи, очень различается с воспоминаниями Гудериана, говорившего, что он приходил на встречу вообще для того, чтобы обсудить не детали операции «Цитадель», а, как он сам выразился, «нерешённый вопрос о том, будут ли вообще Группы армий „Центр“ и „Юг“ наступать на Восточном фронте летом 1943-го». Это примечательно в свете его отрицания любых деталей, которые так ясно подтверждают другие участники.
Согласно Гудериану — или, по крайней мере, создаётся такое впечатление, — все были озабочены тем фактом, что из-за поражения под Сталинградом и «внезапного поражения на всём южном фланге немецкого фронта на Востоке, крупномасштабные наступательные операции казались теперь едва ли возможными». Гудериан даёт понять, что ещё не было ясно, будет ли вообще проводиться «Цитадель», и дело было вовсе не в том, чтобы уяснить последние детали.
Гитлер начал встречу с непрерывной сорокапятиминутной речи, в которой, как утверждают даже его критики, дал подробный, подтверждённый фактами и трезвый анализ положения на Восточном фронте, а затем дал высказать остальным свои соображения. Модель в своём письме считал атаку на Курск тупиком. Клюге и Манштейн говорили, что атака может быть удачной, если операция будет начата без задержки. Манштейн сказал, что задержка вообще-то уже стоила им того, что русские построили укрепления, так что, чтобы провести своё наступление Группой армий «Юг», ему понадобятся две полных пехотных дивизии в дополнение к его уже собранным силам.
Как всегда, Манштейн не добился своего на встрече с Гитлером с глазу на глаз, и он получил короткий ответ, что две дивизии просто были недоступны и что Манштейну придётся обходиться тем, что у него имелось. И после такого поверхностного ответа Гитлер снова задал Манштейну вопрос о наступлении на Курск. Согласно отчётам о совещании Манштейн бормотал больше, чем отвечал, и Гитлер обратился к остальным.
Кейтель голосовал за удар. Йодль настаивал, что это было рискованно. Цейтцлер чувствовал, что Гитлер хочет атаковать, и он отдал свой голос за то, чтобы пустить танки в наступление. Клюге согласился с Гитлером и Цейтцлером.
Модель проголосовал против наступления на Курск в своём письме, так что Гудериан оставался единственным присутствовавшим, кто проголосовал против операции «Цитадель». Он сказал Гитлеру, что атака будет бессмысленной и что немецкая армия испытала бы «серьёзные потери тяжёлых танков, которые потом не удастся восполнить…» В своих мемуарах Гудериан пишет, что только он и Альберт Шпеер были «категорически против» «Цитадели». Но большая часть офицеров поддержала наступление.
Но Гитлер ещё не огласил точную дату. Была серьёзная проблема в том, чтобы собрать танки для операции — их критически не хватало. Гитлер, как известно, был зачарован числами и новыми технологиями. Задолго до Курской битвы он возлагал большие надежды на новый противотанковый снаряд с кумулятивным зарядом, который использовал эффект струи Монро, концентрируя взрывную энергию снаряда в одной точке, за счёт чего он мог пробивать толстую броню. Это было чем-то вроде американской базуки, и Гитлер считал, что это даст немецким пехотинцам и лёгкой технике мощное оружие против русских танков. К несчастью для тех, кто рассчитывал на высокую эффективность этих снарядов, их ожидания не оправдались. Те, кто знал Гитлера, узнавали симптомы. Он хотел технологического преимущества в новых танках, новые танки, говорил он, могут помочь наступлению на Курск и разгрому русских.
