Татьяна Москвина - Ничего себе Россия! (сборник)
И вот опять завыла извечная русская шарманка, опять «горе от ума», опять новый Чацкий затевает обличения и произносит грозные монологи, а все танцуют на балу и слушать его не хотят.
Жаль, очень жаль! Тратит человек великие силы непонятно на что, а мог бы целым департаментом управлять.
Другая Алла
Создатели фильма «Ожидание императрицы» (РТР, показ 23 сентября) сделали наилучший выбор на роль рассказчика величественной и трагической жизни императрицы Марии Федоровны:
Алла Демидова. Пожалуй, больше никто из актерской братии и не справился бы с задачей достойно вести повествование о царской фамилии, не выпячивая себя, но и не растворяясь в потоке событий.
Сдержанно и вместе с тем эмоционально разнообразно, строго и вместе с тем с огромным сочувствием к участи царской семьи, Демидова властной рукой вела рассказ, не издав ни одной фальшивой ноты, ни одного неверного звука.
Да, достоинство и хороший вкус – это неотъемлемые качества Аллы Демидовой, и в этом смысле ее можно назвать «другой Аллой», олицетворяющей «высокую культуру». Ту, что идет не от пожеланий и запросов масс, а от знаний, ума и таланта отдельных личностей.
И массовая культура, и высокая культура хороши тогда, когда находятся на своем месте и не мешают друг другу. Но с массовой культурой у нас нынче все в порядке – в дефиците как раз крупные таланты, заметные индивидуальности, не хватает ума и знаний. И здесь глаз отдыхает, завидев красивую, гордую осанку Аллы Демидовой. Какая достойная жизнь!
И в театре, и в кинематографе, и на эстраде Демидова занимает свое собственное, никому не принадлежащее, ею самой созданное место, которое невозможно кому бы то ни было передать, потому что никого похожего на Демидову нет. По одной простой причине. Хотите – обижайтесь на меня, девушки, сколько вам угодно, но только понятие о человеческом достоинстве подавляющему большинству современных женщин (в том числе и женщин-актрис) неведомо, неизвестно и не нужно.
А Демидовой – известно, ведомо и нужно. Отсюда и идет кристаллическая чистота и ее актерской судьбы, и стиля ее жизни – все совершается строго и точно, в свое время, без заискивания и унижений.
Отдав три десятка лет самому знаменитому театру своего времени – Театру на Таганке – Демидова покинула его спокойно и просто, когда пробил такой час. Играла в антрепризных спектаклях античных героинь, Федру и Медею, а затем и вовсе осталась наедине с залом как чтец-проводник любимых стихов. И никакой нервозности, никакой паники, никакого желания немедленного быстрого успеха (и никаких следов отвратительных пластических операций на лице, заметим мы кстати!). Жизнь Демидовой течет величественно и гордо, как большая равнинная река.
Воды этой реки холодны, что тоже непривычно для отечественной культуры. Наши лучшие актрисы, как правило, горячи даже до чрезмерности. Демидова же принесла на сцену и экран почти английскую щегольскую легкость, умный расчет, искусную постройку образа. Сила характера так живо чувствуется в ней и так необычна, что Демидовой часто поручали роли всяких военно-революционных маньячек, вроде эсерки Спиридоновой («Шестое июля»), кошмарной фашистки Ангелики («Щит и меч») или комиссарши («Служили два товарища»). Но Демидова на самом деле – искуснейшая актриса, владеющая в совершенстве своими средствами и способная держать тон в любом жанре. Вспомните хотя бы, как блистательно смешно, точно, умно, с каким пониманием стиля она сыграла герцогиню Мальборо в водевиле «Стакан воды». А совсем недавно прекрасно сыграла беспомощную, одинокую даму «хорошего общества» в картине Киры Муратовой «Настройщик». Так что амплуа Аллы Демидовой одним словом не определишь: актриса не в шутку разнообразна.
Да, как говаривал один персонаж русской комедии, «ум, ум, всюду нужен ум». Вопреки распространенному мнению, нужен он и в актерском деле. Все знатоки театра читали написанные прекрасным, ясным слогом книги Аллы Демидовой, а любители поэзии, шарахаясь от жирного «актерского» чтения стихов, признают за Демидовой право на ее корректное, умное исполнение.
И, как в каждом большом актере, в ней есть свое «послание», своя «весть современникам». И, наверное, это послание – о человеческом достоинстве перед лицом превратностей судьбы и воли рока, достоинстве, который каждый обязан хранить вне зависимости от пола и возраста. Не делать губки бантиком и не сюсюкать – ой, я же дамочка, мне можно унижаться, врать, болтать глупости, бездельничать. А идти, не склоняя головы, спокойно и достойно, никуда не торопясь и ни под кого не подлаживаясь, гордо и просто – навстречу Божьему Суду.
Наша сестра
Она не как-то там бочком, незаметно, потихоньку проникла в искусство – Татьяна Догилева предъявила себя всю и сразу, с удалью, ширью и размахом, и запомнилась всем с первого предъявления. И в этой очевидности, неоспоримости самого существования актрисы ее суть, зерно, «точка сборки». Татьяна Догилева и живая, земная, простая, горячая жизнь – конечно, сестры. Ничего общего не имеет актриса с призрачными, лунными красавицами-дивами экрана, которые тоже по-своему хороши, вот только все норовят растаять при свете солнца…
Догилева и сама не растает, и товарищам не даст потечь. Ясно же: тут у нас что-то настоящее, как земля под ногами и морковь на огороде. Что-то яркое, вкусное, полезное. И упрямое: задушит и сорняки, хоть и культурное растение. Сила жизни! Или даже, можно сказать, силища. И – полная искренность, «полная гибель всерьез». Никогда Догилева не спасалась в маленьких дамских уловочках, не щадила себя, принимая все, что сваливалось на голову от жизни, а оттого и самые вредные и хищные ее героини все-таки всегда ужасно простодушны. Что думают, то и лепят, куда хотят, туда и несутся. Яблочки падают недалеко от яблоньки, и в догилевских девчонках и тетках всегда есть что-то от ее личного бесстрашия, жажды быть, прямолинейности, четкости и огромной любви к жизни.
Родное лицо, как родная природа – не удачным сочетанием черт манит, не красивыми изгибами и ярким блеском, а западает в душу знакомой, неяркой, но бесконечно притягательной милотой, искренним светом души. В Догилевой опознавали и опознают себя сотни тысяч женщин, она для них своя, родная, дочь трудового народа, и не в имениях и дворцах проводила свое детское лето – а, ясное дело, в пионерлагере. И тем не менее она – оригинальная, ни на кого не похожая артистка и мастерица. В равной мере способная на драму и на комедию, что – редкость вообще-то.
На сцене я впервые увидела Догилеву, когда театр «Ленком» гастролировал в Ленинграде. Шел спектакль Марка Захарова по пьесе Алексея Арбузова «Жестокие игры». Догилева выступала в главной роли, играла современную (для той поры, для конца 70-х) девчонку, приехавшую из провинции в столицу. Какая она была! Что-то среднее между солнечным зайчиком и шаровой молнией. Какое-то энергетическое косолапое чудо ходило по сцене, искрилось радостью, смехом, злостью, любовью, слезами, восторгом. Простецкие манеры, грубоватый голос, хохот, который можно передать междометием «гы-ы-ы!» – удивительным образом это было очаровательно, прелестно в ней. Никакой вульгарности, грязи, пошлятины – живая, дикая, чудесная девчонка явилась на сцену от имени жизни показать всем, до чего она, зараза-жизнь, хороша, несмотря ни на что!
Такой же Догилева предстала и широкому зрителю в кино, начиная со знаменитых «Покровских ворот» Михаила Козакова. Про ее героинь того времени никак не скажешь: она пролепетала, она прошелестела, – скорее: она хмыкнула, она крякнула. Но не влюбиться в этих румяных, абсолютно душевно здоровых девчонок было невозможно.
Между тем душевное здоровье Догилевой несколько припозднилось – в кинематографе 50-60-х годов ей с ним было бы попривольнее. Нашла бы она тогда, в том времени, и свой театр – может, «Современник», может, Малый театр. В своем времени она своего родного театра не нашла. Да и роли пошли куда более драматичные, с надрывом, с несчастной любовью. «Про любовь» Догилева играла великолепно, если вспомнить хотя бы ее образы в «Забытой мелодии для флейты» Рязанова и «Афганском изломе» Бортко. И комедии ей давались прекрасно – чего стоит одна лишь «Блондинка за углом»! – только вскоре как-то опошлились и выродились и наши комедии, и «сестра наша жизнь». Догилева прекрасно освоила типаж, который потребовался в грубом площадном кино – жадную, вороватую тетку, способную на все, если злостный житейский аппетит того потребует. Но Догилева может решать и не только «арифметические», простые задачи в искусстве. Она умеет делать сложно и красиво. Лучший пример – ее соседка из картины Режи Варнье «Восток-Запад», просто маленький шедевр. Ведь эта коммунальная гадюка-стукачка – тоже человек, женщина, ведь она любит и страдает, она отвратительна, смешна, но вдруг ее становится немного жаль, а как только становится жаль – человеческое убожество и подлость этой твари выплывают во всей красе. Варнье не зря хвалил актрису в своей книге – мастерство ее очевидно. В глаза бросается, можно сказать! Как мне жаль, что Догилева ни разу не встретилась с драматургией А. Н. Островского – какое ей было бы там раздолье. Хотя список сожалений можно было бы продолжить – разве один Островский был бы ей по плечу? А Гоголь, а Володин? Случился один Радзинский, в пьесах которого Догилева, было время, игрывала славно. Впрочем, и крупных кинорежиссеров в биографии актрисы было не так много. Наверное, мешали штампы восприятия – ну, Догилева, это так, лимиту, девушек-маляров играть. Неправда! Возможности актрисы далеко не исчерпаны. Ее еще не только не съели, но даже и не откусили как следует.
