Мариэтта Шагинян - Путешествие по Советской Армении
Величайшим счастьем для всех этих людей, не имевших на чужбине никакой перспективы, было возвращение на советскую родину.
В старой народной песне «Крунк» изгнанник спрашивает у пролетающего журавля:
«Крунк! Куда летишь? Крик твой — слов сильней!
Крунк! Из стран родных нет ли хоть вестей»[49].
Но в этой старой песне крунк не отвечает: хороших вестей нет. Ответ изгнаннику дала другая, новая песня, написанная молодым советским поэтом Геворком Эмином. В ней журавль, покинувший «опаленные кровли», «пожары», «поломанные гнезда» Армении, спустя годы снова возвращается — и не узнает ее: на прежних пепелищах цветут сады, птицы вернулись в гнезда. Поэт посылает журавля к изгнанникам вестником счастья, зовущим их на родину.
ПЕСНЯ О ЖУРАВЛЕ
Ты, улетая, на крыльях нес
Пепел Армении,
Были глаза твои полны слез
В годы гонения.
Тихо курлыкал ты: «Не вернусь
В долы зеленые,—
Там только смерть, стенанья да грусть,
Кровли спаленные».
Где ж от армянской кручины, где
Спрятаться, странствуя?
Видел на суше ты, на воде
Долю армянскую.
Слышал ты кинувших край родной
Сирых изгнанников,
Слышал призывы: домой, домой,
Жалобы странников…
Всюду гнездо твое, бедный друг,
Было поломано.
Сколько пожаров, мечей и вьюг,
Птичьего гомона!
Вот и решил ты, серый журавль:
«Смерть неминуема,
Лучше умру средь родимых трав,
Ветром волнуемых».
А возвратившись, увидел ты
Чудо нежданное —
Землю сухую покрыли цветы,
Розы багряные.
Залюбовался сам Арарат.
С царственной завистью
Хочет шагнуть в этот пышный сад
С новой завязью.
Вьется дымок. А ветви полны
Птичьими гнездами,
Тонкие лозы отягчены
Спелыми гроздьями.
Друг, ты на крыльях сюда принес
Пепел отчаянья,
Влагу скитальческих дальних слез,
Давние чаянья…
О, отнеси ты с армянских нив
Золото колоса,
Снега с вершин и родной призыв
Братского голоса!
Ты у Аракса воды спроси,
В небе сияния,
Горстку родной земли отнеси
В земли скитания.
Друг, улетай и вновь возвратись
С нашими братьями,
Встретит вас горная наша высь
Лаской, объятьями.
Больше не станут звать журавля
Бедным изгнанником,
Примет, любя, родная земля
Жаждущих странников [50].
14
Старый венский искусствовед, профессор Стржиговский, высказал в предисловии к своему труду очень глубокую и интересную мысль.
«Еще сравнительно в недавнее время, — пишет он, — во второй половине первого тысячелетия, существовал, наряду с средиземноморским, широкий путь сообщения из Персии через Армению и Черное море с Южной Россией и придунайскими странами, который оттуда шел во все области Европы. Этот путь уже в древнейшие времена играл исключительную роль для народов и по богатству своих разветвлений мог бы быть сравнен лишь с теми странствиями, какие вели народы серединной Азии через Алтай. В связи с этим следовало бы, наконец, спросить, по какому, собственно, праву исторические науки всегда оглядываются на Италию, Элладу и Южный Восток и почти совершенно исключают из своих исследований этот древний, гораздо более далеко идущий путь странствий и культурных взаимодействий между Севером и Востоком? Кто может утверждать, что предпочтение к культуре греков и римлян приводит нас в наиболее естественное, а поэтому и наиболее плодотворное русло изысканий?» [51]
Именно частью этого пути ходили и древние русские купцы по словам арабского писателя Ибн-Хордабде («Книга путей и царств», вторая половина IX века):
«Купцы русские ходят на кораблях по реке славянской (Волге), проходят по заливу Хазарской столицы, где владетель берет с них десятину. Затем они ходят к морю Джурджана (южная часть Каспийского) и выходят на любой им берег. Иногда же они привозят свои товары на верблюдах в Багдад»[52].
На этой древней магистрали, по которой шло развитие человеческой культуры, конечно, не в меньшей степени, нежели по другой, более поздней и гораздо более изученной дороге «Южный Восток — Эллада — Рим», на древней этой магистрали, где, быть может, древнейшие культуры Индии и Китая, их техника, поэзия, мифы текли к народам Европы, где славяне с незапамятных времен встречались и общались с культурными государствами Закавказья, — лежала и маленькая Армения. Историк Я. А. Манандян, рассказывая о постройке древнейшей столицы Армении, Арташаты, пишет, что «выбор местоположения города был сделан удачно как с военной, так и с экономической точек зрения». Почему? Потому, что «через равнину Арташаты пролегал магистральный путь транзитной торговли, шедший из Средней Азии и Китая к черноморским портам»[53].
В памятниках армянской письменности, поэзии, архитектуры, в армянских средневековых учреждениях, если подойти к ним под углом зрения мысли, высказанной Стржиговским (то есть с точки зрения развития культуры по второй древней магистрали между Китаем, Индией, Персией, Византией, народами Закавказья, Русью, славянством и Европой), можно найти много неожиданного и ценного, что покуда еще далеко не полностью изучено и учтено наукой.
Не так давно несколько ученых Грузии, Армении и Азербайджана выступили с теорией «раннего Ренессанса» в Закавказье[54]. Что представляет собой эта теория одновременно и увлекательная и спорная? Со второй половины XII и в начале XIII века Армения временно вошла в состав Грузии. Это был блестящий период правления грузинской царицы Тамары. Армянская наука, философия, поэзия, чувство государственности, эволюция языка, общественная жизнь приобрели в те дни некоторые черты, напоминающие в своей совокупности эпоху, известную в истории под термином «Ренессанс». Но черты эти появились в Закавказье значительно ранее итальянского Возрождения. Они были прерваны в своем развитии нашествием монголов. Вот эта хронологическая «раннесть» элементов Ренессанса и заставила закавказских советских ученых поставить проблему «раннего Ренессанса на Востоке, предшествовавшего итальянскому». Строго говоря, «ранним» был не один только «Ренессанс»; можно сказать, что и некоторые этапы развития средневековья, особенности феодализма, организация ремесленников, революционные крестьянские движения — все это значительно раньше наметилось на Востоке, нежели на Западе. Традиции тут восходят к древнейшим временам, прослеживаются до Египта и Китая. Но как бы спорны ни были все эти вопросы, ясно одно: огромное поле для научных исследований открывается в Закавказье перед историком.
В этой книге нет возможности дать последовательный и исчерпывающий очерк всей истории Армении, однако многомиллионный советский читатель часто встречает в искусстве братского народа — на сцене, на экране, в книгах — древние мифы и легенды, исторические события, образы деятелей прошлого, и ему хочется знать о них подробнее, увидеть их на развернутом историческом фоне. Чтоб хоть отчасти ответить на эту потребность, я даю читателю в приложении к книге краткий очерк той части истории Армении, которая больше всего отразилась в памятниках литературы.
Когда мы с новых, завоеванных нашим народом исторических позиций обращаемся сейчас к прошлому, мы видим, что при всем разнообразии фактов армянской истории она тоже прошла периоды, на которые мы привыкли делить историю других народов. Так, у армян есть своя «предыстория», свой легендарный период с чертами родового общества, — примерно за две тысячи лет до нашей эры. Есть своя «древняя история», период уже исторический, примерно с VI века (до нашей эры) по 303 год (нашей эры), когда армянский царь Трдат III принял христианство и провозгласил его государственной религией. Есть своя «средняя история» — типичное средневековье, со всеми присущими средним векам особенностями: феодализмом, вмешательством церкви в дела государства, особыми земельными регламентами для крестьян, цехами для городских ремесленников, крестьянскими войнами, внешне окрашенными религиозно-сектантским налетом, а по существу классово-революционными восстаниями угнетенных против угнетателей. Есть своя «новая» и «новейшая» история с утратой государственной самостоятельности, но с ростом собственной буржуазии, часто предававшей свой народ и прислуживавшей очередным хозяевам.
