Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители
– Чем жив, чем кормишься?
– Рыбалка, охота. Деньги на хлеб и на самое необходимое сшибаю случайными заработками. Лошади мне помогают. Но бывают, конечно, дни, когда в доме нет хлеба. Вот сейчас едем, а я думаю: что там у вас в пакете из магазина?
Под дождем на ходу мы обедали. Сергей почти что беззубым ртом кусал хлебный мякиш, кое-как справлялся с нежестким сыром.
Подкрепившись, философствовали. У Сергея четкая формула понимания жизни: «Все в ней – плюс на минус». Я поддакивал: «Да, верно – борьба противоположностей…» Но Сергею нравится больше, видно, годами отшлифованная формула: «Все – плюс на минус». Так мы приехали в Воскресенское.
В избе немедленно зажигаем дрова в печурке. «Я как бы часть всего, что в лесу обретается. Но меня никто тут не тронет, я же постоянно с ружьем», – говорит Сергей, грея руки у печки. По его мнению, самый вредный зверь тут – енот. «Шкодлив – ко всему подберется, все украсть может, никому пощады не даст. А сам, если прищучишь, притворяется мертвым. Есть тут и волки. Но эти никогда на глазах не окажутся – знают: у меня ружье. Тем не менее пятнадцать коз во время моих отлучек расчетливо извели. Оставляли, как в сказке, рога да копыта. Но я на них не сердит – волк грибы есть не будет. А лиса специализировалась по гусям. Так звери истребили во мне прилежного животновода. Правда, с коровой долго не расставался. Доил утром и вечером, а летом с ведром ходил в лес и находил кормилицу по звону колокольчика на ее шее. Но и на корову я обнаружил однажды охотника…»
Сергей подробно рассказал, как, придя однажды в одичавший соседский сад, увидел картину неправдоподобную. Под дикой яблоней собирала кислицу корова, а метрах в пятнадцати от нее отрясала яблоню большая медведица. Мать трясет, а два медвежонка из-за яблок дерутся. «Почуяв меня, медведица рыкнула на детей и сломя голову убежала. А я подумал: яблоками от интереса к этому месту не откуплюсь, непременно дойдет очередь до коровы. Это подтвердил визит медвежьей семьи, когда яблок перед снегом уже не осталось. Мамаша мне на глаза не явилась, а медвежата пытались заглядывать в окна. Пришлось дать выстрел. После этого случая буренку продал».
А лошади у Сергея – вроде мустангов, вольно ходят по лесу. Если надо куда ехать, он их находит. «Но бывает, они сами ко двору льнут. Если ночью лают собаки и лошади топчутся под окном, значит, волки подошли близко, и я с ружьем выхожу их пугнуть».
«Крупные звери – все же тут редкость. Но обычны бобры. Идешь мимо озера, подают друг другу сигналы тревоги – ударяют об воду хвостами. Хорь иногда прибегает поохотиться на мышей. И обычные соседи мои – лисы и зайцы. Лиса словно бы знает, что летом я не стрельну, любит дразнить собак – проходит близко и наслаждается лаем Полкана. Он у меня голосист, как Шаляпин. Но, удивительное дело, ту же страсть – дразнить псов – имеет и живущий тут рядом заяц. Я зову его ветераном и не трогаю даже зимой. Так вот этот нахал тоже бегает на виду у собак. Если не лают, садится и стучит по земле лапами. Когда собаки залают, убегает он с аппетитом – без лая, видишь ли, бегать ему неинтересно».
Поговорили еще о куропатках, о ловле рыбы зимой, о глухариных и тетеревиных токах. «Глухарей стало много. А тетерева без химикатов поначалу стали вроде бы множиться, а теперь прибавленья не замечаю. Причину вижу в том, что тетереву нужен не только лес, но и поле, где можно зернышко клюнуть. А где оно, зернышко, если землю не пашут…»
Почитал Сергей свои, местами вполне приличные вирши из видавшей виды тетрадки. Догадываюсь, чтенье стихов для всех тут бывающих – что-то вроде десерта.
Пили и чай напоследок. Сергей ложкой, как в колодец, лазил за медом на дно огромной молочной фляги, стоявшей возле стола.
– Не страшно в лесу одному? – спросил я, разглядывая лесную опушку и поле.
– Да нет, боязни нет – чего с меня взять? Но однажды все-таки испугался, и сильно – болезнь внезапно свалила. А кто поможет? Этот «звонок» о многом заставил подумать. В жизни все «плюс на минус».
Мы еще бы поговорили. Но небо расчистилось. Зарей обозначился след ушедшего на покой солнца. Сергей привел к телеге явно не хотевшую расставаться с теплом сарая лошадку, и поехали мы опять лесом в Михайловское. Подъехали прямо к окошку замечательного приюта. И тут под месяцем попрощались с Сергеем.
Забравшись в постель, я долго не мог заснуть, представлял: вот едет он возле пруда, и бобры бьют хвостами о воду. Вот проехали опасную промоину на дороге. Вот лошадь фыркнула, почуяв живность в лесу… А вот изба без огня. Сергей выпрягает лошадь, кладет ей сена. Заходит в избу, зажигает керосиновую коптилку, может быть, запишет в тетрадку какой-нибудь новый стишок. Поскребет сковородку гнутой алюминиевой ложкой и, послушав недолго радио, скажет формулу доморощенной своей философии: «Все в этой жизни приходится плюс на минус».
Вечером мы возвращались в Михайловское.
• Фото автора. 19 июля 2007 г.
В тени человека
Человек в мире животных – фигура особая. Большинство птиц и зверей смертельно его боятся, стараются не встречаться, убегают, как только увидят, услышат шаги, почувствуют его запах. Не случайно в качестве пугала в огородах ставят чучело человека – рубаха на палках, картуз или шапка.
Есть, однако, животные, которым не страшны люди, они даже селятся исключительно близ человеческого жилья. Таких не много. Почти всегда это всем известные птицы: белые аисты (черные – нелюдимы!), ласточки, скворцы, воробьи. Воробьи кормятся возле людей, а скворцов, ласточек, аистов привлекает покровительство человека – близость его защищает от хищников.
Остальной мир человека боится. Близкая и неожиданная встреча сильно пугает даже крупных зверей: известны случаи гибели от испуга таких хищников, как волк и медведь. Олень, встреченный в Воронежском заповеднике на повороте лесной дороги, от шока не мог бежать – на глазах у меня лишь судорожно топтался на месте.
А вот характерный случай, описанный тамбовчанином Михаилом Ниловичем Костюковым. «Пас я коров. Лошадь ходила рядом. Разморенный жарой, прикорнул под кустом. Минут десять вздремнув, я вдруг увидел занятную картину: по морде моего Воронка, щипавшего траву, сердито бил лапой лежавший заяц. Не нравилось ему беспокойство, и лошади они не боятся. Я рассмеялся, чуть приподнявшись. И тут заяц такого дал стрекача, что коровы испуганно сторонились. Я зайцу был страшен».
Предрасположенность к боязни людей у животных врожденная. И все-таки малыши опасаются человека вначале как существа лишь незнакомого. Но скоро школа родителей и собственный опыт их заставляют остерегаться людей и даже панически их бояться.
По молодости зверята могут даже из любопытства приблизиться к человеку. Щенок енотовидной собаки, отставший от матери, бежал за мной в лесу у Льгова минут пятнадцать, пока не услышал лай деревенских псов. Лисят в аляскинской тундре я подражанием писку мышей подозвал к самой дороге, проложенной около нефтепровода. Звери в этом месте не пуганы. Мать пятерых шалопаев осталась на месте, а лисята наперегонки неслись на звук, «записанный» в их наследственной памяти. То же самое было однажды на опушке Хопёрского заповедника. Детвору мать-лиса приводила перед сумерками из леса к полю. Я заметил одного малыша и опять попищал мышью. К автомобильному колесу подбежали сразу три мышееда. Но опытная мать, тревожно гавкнув в кустах, вернула детвору в лес.
Взрослея, разные звери начинают постигать степень опасности, исходящей от человека. Волк всю жизнь подозрителен и недоверчив к людям. Но он привык воровством кормиться возле людей – зарежет теленка, утащит из деревни овцу, собаку. Зная свои грехи, человека волки смертельно боятся, проявляя при этом поразительную дерзость и находчивость.
Медведи более покладисты. Встречи с человеком не ищут, а встретившись, стараются мирно с ним разойтись. Но тощий, не легший в берлогу медведь-шатун, терять которому нечего, для человека очень опасен. В то же время в местах, от жилья далеких, привлеченный едой к стану геологов, нефтяников, топографов или туристов медведь начинает регулярно ходить за подачками. Эта близость для человека опасна, поскольку «доброта» у медведя может мгновенно смениться агрессией.
Подсвинок, отставший от стада, еще плохо знает, насколько опасен для него человек.
Лиса – умелый добытчик мышей, и они составляют основу ее питанья. Но лисы охотятся и на кур. И если этот промысел не пресечь, перетаскают всех. Человека они опасаются, но могут жить, выводя потомство, невдалеке от людей, приспособились даже к жилью в городах, посещая свалки отбросов, охотясь на крыс, голубей и мышей. Известны случаи, когда Лизавета, чутко улавливая грани опасности, принимает оставленную человеком еду, подходит к жилищу. Из Швейцарии, с берегов Женевского озера, супруги Татьяна и Сергей Крикорьяны прислали мне снимок, где лиса принимала угощение прямо в жилище. «Сначала были краткие появленья гостьи из леса, – написали мне Крикорьяны. – Схватила еду – и в лес! Потом стала брать угощенье из рук. Потом как бы случайно стала забегать в дом. А теперь охотно в нем остается и ведет себя как хозяйка – расхаживает по коврам, самовольно таскает что ей вздумается со стола. Подумываем теперь, как ее от этого отучить».
