Отар Кушанашвили - Эпоха и Я. Хроники хулигана
На примере ФК, его трагедии, впервые обозначилась кровоточащая диспозиция Артист – Социум; хватает ли у Большого артиста душевных сил, ума и внутреннего света не увлечься миссионерской приманкой этой профессии, мессианской, если ее неверно понимать.
ФК чуть не прихлопнула та же пригламуренная муть, полпредом, апологетом и рупором которой он был.
Благослови моих друзей, подсказавших мне включить в книгу, претендующую на то, чтобы прикурить у эпохи, мои публицистические блиц-отклики на тему конфликта ФК с Мариной Яблоковой и эссе о нем же, – благослови их Бог за эту чудесную мысль.
Я, в противность многим коллегам ФК, искренне принимал участие в этой буче. Буча нагляднее, чем в тарараме с ростовчанкой Ароян, показала, что коллеги ФК по преимуществу идиоты, а люди о-о-о-о-очень любят быть моралистами.
Наша эстрада – эстрада комнатной температуры, а у ФК в термометре ртуть клокочет от чувствительности, лежащей в основе сжирающего его трудоголизма.
Он огромный, всегда в эпицентре, он сам лишил себя личного пространства, и я не один, кто по временам испытывает к нему раздражение, смешанное с почтением, граничащим с восхищением.
До этой трагедии Миннезингер не давал повода (Ароян – досадный срыв, не более) обсуждать бренность экзистенции, релятивность положения всеобщего любимца.
«Где еще, кроме разве что фотографии, ты пребудешь молода, весела, глумлива?»
Нигде. Только в памяти. ФК только в памяти останется молодым, веселым, глумливым?
И в моем очерке.
Эту заваруху он пронесет до старости, психологически очень важно – и для него, и для меня, и для вас – здесь и сейчас остановиться, оглянуться…
Позвольте обойтись без трюизмов: артист должен чувствовать ответственность и далее по тексту. От ходульностей, от турусов на колесах уже тошнит.
И перед тем как вы прочтете очевидно блестящий цикл о Филиппе Киркорове, помните: он о нем – и о Нас.
Шоу-бизнес суть психическое оружие, стишок «тру-ля-ля», и эти стишок и кино вызывают немедленный или медленный и, есть опасение, только частично обратимый паралич сначала мозга, но это полбеды – паралич души.
В этом, страшном, смысле Яблокова ничем не отличается от Киркорова, а мы все от них двоих.
Еще кое-что.
Пятого ноября 2009 года я дал залп своим вычурным очерком про ФК по СМИ, отчитался перед болельщиками, любящими меня за выспренность слога, обстоятельно, при помощи закадычника Сергея Крупнова (о нем есть в первой книге… правда, сейчас он отдалился), учинившего громкую вечеринку, возвернувушись в журналистику.
Выходит, мне помог Киркоров, который удивительным образом попадал в соответствие с моими мыслями, иногда чувствами, всегда намерениями.
Как ни странно, он поддержал меня во время суда с тогда еще супругой Аллой Пугачевой, предостерег от дурацкого залихватского поведения и поощрил за извинительный тон.
Проблема – и счастье! – ФК в том, что он из тех людей, которым – и целого мира мало».
Зачастую этот труд оказывается сизифовым, но он, по крайней мере, трудится.
…При всем при этом, при каком угодно восторженном многоглаголании, я не забуду, что на просьбу помочь моему умирающему отцу ФК ответил отказом.
…Все движется медленно и плавно… Пусть он, прочитав это, поймет (а он поймет), ЧТО я чувствовал, когда он мне отказал.
Но всегда ли я сам добродетельный?
Не всегда.
Иногда я вот какой: «Только бы льнули девчонки, К черту пославшие стыд. / Только б водились деньжонки / Да не слабел аппетит-ит!»
Но это уже отношения к ФК не имеет.
Человек он специальный, дружит с Богом и чертом, он заложник своей профессии.
У него Большое Сердце.
ФАК!
P.S. Колебался, писать ли. Решил: напишу. Я сам архисложный паренек, и многие чудачества Ф.К. рифмуются с моими, я узнаю в них себя, и это не очень… Я поздравил Его, человека великой полусвятости, с Новым годом. Ответ: Спасибо.
Будто я не нуждаюсь в поздравлении.
ФАК!Киркоров: когда мужчина не любит женщину
Однажды после эфира на ТВЦ, где я неудачно изображал из себя брутального парня и нахамил окружающим, вроде бы, как мне показалось, непочтительно меня встретивших, ко мне наутро в аэропорту подошел Филипп Киркоров и сказал, что очень-очень-очень разочарован во мне, что я не умею себя вести на людях, что мой гонор не соответствует претензии быть одним из как минимум качественных журналистов, максимум – качественным и душевным.
Не то чтобы он отчитывал меня, он просто давал мне рекомендацию поумерить пыл и понимать при любых обстоятельствах, что кругом люди. То, что случилось недавно при непосредственном участии народного любимца Ф.К., вызывает, конечно, у любого нормального человека желание как минимум, забыв про качества артиста, забыть о его существовании. Но я очень хорошо знаю наших людей, то есть вас. Вы будете требовать крови, а мне неприятна любая история, в которой люди требуют сатисфакции, обязательно с летальным исходом в исходе.
Если верить барышне, подвергнувшейся омерзительному нападению со стороны Ф.К., его нужно убить. Поскольку убийство – непопулярная мера наказания, я могу как его давний товарищ произнести скрепя сердце только одно. Не должно быть никакой разницы между народным артистом, водителем такси, человеком, желающим стать офицером Вооруженных сил, постовым, билетером в кинотеатре, в случае когда насилию подвергается тот, кто априори не может тебе ответить.
Надиктовывая эту заметку, я не испытываю никакой гордости, потому что я люблю Киркорова, по крайней мере, любил до этого происшествия. Если он хотя бы пальцем тронул бы эту девушку, я в ту же секунду перестал бы считать его человеком. А он ее избил.
...Я живу в государстве, которое претендует на то, чтобы считаться цивилизованным. Переехав в Москву в 1992 году, я бил во все колокола, утверждая, что артисты – существа специфические. Все мои вопли были приписаны желанию прославиться. Ну что же, в этих упреках есть доля правды, но мое желание прославиться не имеет ничего общего с унижением людей и с избиением беззащитных. Я много ерничал, и по этому поводу не испытываю никакой гордости.
Эта избитая девушка, работающая на Первом канале, должна положить начало, при всей моей симпатии к ней, разговору о том, есть ли у нас неприкасаемые. При всем при том должен вам деликатно заметить, я очень хорошо знаком с барышнями, добившимися относительного успеха, если под успехом разуметь работу на главном телеканале страны. Я никогда не стал бы вступаться за них, ибо, подчеркиваю, слишком хорошо их знаю.
Но тут речь не про противостояние народного любимца и режиссера. Здесь про то, как мужчина обходится с женщиной. Нельзя обижать стариков, детей и женщин. Это должно быть на уровне императива, это должно быть впитано с молоком матери. Я не сомневаюсь, что, начиная с этой минуты, я прочту миллион трактатов о том, как артисты зарвались, какие они капризные, что их психические эскапады уже нестерпимы. А история до обидного простая. У парня было плохое настроение, он выместил его на девушке. Только вся беда в том, что парня зовут Филипп Киркоров, а такой же парень в городе Челябинск и в городе Владивосток делает ровно то же самое. И никому нет дела до этого.
Некоторое время назад мой товарищ Киркоров спел песню «Как жаль». Это песня Игоря Николаева, у которого я спросил в самолете, почему он безропотно отдал при разводе все Королевой? Он посмотрел на меня, как на дурака, и ответил: она же женщина. Я не какой-нибудь вам моралист, просто почему-то не хочется жить после этих историй. Потому что, если человек поет «немного жаль твоей любви, немного жаль твоей надежды», хочется верить, что он такой же и в жизни.
Филипп Киркоров. Как дальше жить
Сегодня, приехав на службу на радио «Комсомольская правда», я прочитал заявление Филиппа Киркорова, опубликованное в нашей газете, которая, замечу это принципиально, никогда не отворачивалась от него. В моей «Комсомольской правде» Филипп Киркоров признал факт психического расстройства, признал, что история с режиссером «Первого канала», о чем мы не знали до 8 декабря, все-таки имела место быть, раскаялся и завершил это послание человечеству душераздирающим: «Я не знаю, как мне дальше жить».
Я не знаю, из чего сделаны ваши сердца, но я отказываюсь верить, что эта строчка продиктована смекалистым адвокатом. Я знаю Киркорова с 1992 года, и я отчаянно хочу верить в то, что он страдает. Я думаю, что лучшее, что он может сделать сейчас, – это уйти со сцены. Я сегодня раздал 25 интервью, не имея никакого отношения к его успеху и к его трагедии. Настаиваю на слове «трагедия». Я в этих интервью говорил про то, что я не знаю ни одного человека в шоу-бизнесе, которого бы успех сделал лучше. Я не знаю ни единого человека, которого бы не настигла эрозия после того, как некоторые люди, даже много людей, кричали человеку «браво».
