Константин Романенко - Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя
Глава 3
Дело о ГОЛОВОКРУЖЕНИИ ОТ УСПЕХОВ
Конечно, то, что процесс принял радикальный характер и начался с волюнтаристских перегибов, не считавшихся с объективными условиями, определялось не крестьянами, а в первую очередь – психологией и мировоззрением партийных функционеров. То был результат практически неограниченной власти местных руководителей регионов, и ход коллективизации во многом зависел от их произвольных решений. К тому же в массе энтузиастов коллективизации были разные люди. И имевшие опыт Гражданской войны партийцы, не склонные к уговорам при выполнении поставленной задачи, и вдохновленная идеей крестьянская молодежь, спешившая «восстановить справедливость». И просто горлопаны, стремившиеся возвыситься на волне раскулачивания.
Особую ретивость проявляли направляемые из районов уполномоченные. Большей частью представители провинциальной интеллигенции, это они дискредитировали характер коллективизации, извращая ее цели и задачи. Причем извращения объяснялись не их политической позицией, а особенностями человеческой психологии и уровнем житейского мировоззрения. К примеру, в селе Павловка Инжавинского района «уполномоченный РИКА Терзеев, узнав, что верующие не могут уплатить страховки, заставил вынести церковному совету постановление об отказе от церкви и решил произвести изъятие колоколов. Собралось 150 женщин. Присутствовали крестьяне середняки-бедняки и обложенные по ст.28. К вечеру разошлись, оставив караулы».
О фактах различного извращения политики партии при раскулачивании в Хакасском округе Сибири сообщал секретарь крайкома Рязанов: «В работе по коллективизации ряд работников допускали случаи административного загона середняков в колхозы. Так, в Аскысском районе уполномоченный РИКа Теплых (работник Сибторга) при обсуждении вопроса о коллективизации ставил вопрос ребром: «Кто не впишется в колхоз, тот будет врагом Советской власти и земли будет получать самые худшие. Вот на это я вам даю 3-дневный срок, после которого вы должны быть в колхозе в обязательном порядке и объединить весь свой скот». Но среди коллективизаторов были и обычные негодяи, жаждавшие урвать свой «кусок пирога». Рязанов продолжал: «В Боградском районе при экспроприации брали и домашние вещи, в Утах Аскысского района кулацкое имущество пустили с торгов, причем один коммунист купил лошадь, а другой – зеркало и цветы «по дешевке»…»
Уполномоченный бюро Хакасского ОК ВКП(б) Долганов, в свою очередь, писал в Окружком ВКП(б) секретарю Рязанову: «8–9 февраля 1930 г. в Тарчинском с/с уполномоченный райкома РИКа Тарханов… и счетовод Чебаковского райбанка Гамазин производили обыски и описи имущества, описывая даже носовые платки и чайную посуду, а деньги отбирались якобы в фонд социалистического переустройства. Причем все это производилось не только у кулаков, но и середняков…» На собрании в поселке Шира середняк Индальцев рассуждал: «В колхозе 20 хозяйств, а на них 10 чел. служащих, колхозники работают, а служащие получают больше… получают по 150 руб., едят жареное, пареное, их почему-то не считают кулаками».
Уполномоченный ОИК Мокеев 11 марта тоже докладывал в окружной комитет партии: «Уполномоченный РИКа Глухих по Костинскому с/с из-за своего пьянства утратил авторитет и бездельничает; уполномоченный РИКа Гурьев своих действий совершенно не согласовывает с ячейками и сельсоветами на местах, администрирует и даже терроризирует население. Например – прибывая в сельсовет или на квартиру выкладывает 2 нагана. В Борожульском с/с дожидая собрание Гурьев открыл стрельбу в дверь сидя за столом в сельсовете. Пьянствовал там 1 и 2 марта. И до сих пор их не сняли.
До сих пор не отозваны и не привлечены (к ответственности) работники РИКа, купившие имущество при распродаже кулацкого имущества в М-Сютинском с/с: член правления Райколхозсоюза Кузнецов – купил трюмо, часы-ходик; Семенов – из Хакпотребсоюза купил рублей на 150; Соседов – из рабочей бригады купил варшавскую кровать за 16 руб.; Гребенщиков – пред. с/с купил 2 кровати по 2 р.; секретарь с/с Лыткин тоже купил мебель (венские стулья) и опорок меха под пальто; Сыргашева – член бюро РК ВКП(б) купила кровать…»[18]. Обратим внимание, что терроризировала раскулаченных не деревенская беднота, а «служащие». Члены сельсоветов и приезжие уполномоченные – счетоводы, работники потребсоюзов, районных инспекций, правлений и райкомов и т. д. Мелкие районные чиновники. Позже именно они и им подобные люди станут «жертвами» репрессий 1937 года.
Народ не забудет «героев» коллективизации и воспримет 37-й, как возмездие за произвол, щедро подкидывая «топливо» в пламя под котлом очищения. В этом и состояла логика демократии. Но в описываемый период ситуация вызвала волнения в деревне. Начиная с февраля в сводках ОГПУ, рассылаемых всем членам Политбюро о положении на местах, сообщалось о 736 крестьянских выступлениях и 1487 волнениях, «вызванных гонением на церковь».
Однако не только подобные извращения, а уже сама политика создания колхозов обусловила и широкую антисоветскую агитацию. Сводки констатировали: «Кулак настроен враждебно… проводит агитацию среди колхозников…» Кулаки кликушествовали, что «колхозников будут клеймом клеймить, у матерей детей будут отбирать… сейчас пока скот, имущество, потом и женщин обобществлять будут. <…>Недолго вам осталось жить, скоро вас не будет, с вами расправятся как следует, от колхозов ваших и духу не останется»[19]. Впрочем, представители власти тоже не церемонились в определении термина «кулак». Секретарь обкома партии Центрально-Черноземной области Юозасас Варейкис на Пленуме без экивоков заявил: «Рассуждения о том, как понимать кулака – есть схоластика гнилая, бюрократическая, бесцельная, никому не понятная и к тому же очень вредная».
И все-таки призыв к созданию коллективных хозяйств был услышан передовой частью деревни. Десятилетний опыт сидения «вольными хозяевами на вольной земле» убеждал, что в одиночку вырваться из нищеты и кабалы невозможно. Основная масса крестьян шла в колхозы добровольно, активно поддержав как сплошную коллективизацию, так и ликвидацию кулачества. Философ А. Зиновьев пишет: «Простые люди на уровне здравого смысла понимали, что возврат в прошлое невозможен. И если бы деревня действительно воспротивилась коллективизации, то ее не остановили бы никакие репрессии».
Историки долго скрывали тот факт, что на сообщения о развернувшемся в деревне произволе Сталин отреагировал сразу. Уже через месяц после начала операции по «ликвидации кулацкого актива», 2 марта 1930 г. «Правда» опубликовала его знаменитую статью «Головокружение от успехов». И только в конце столетия стало известно, что причиной ее появления стал конкретный факт. Дело в том, что еще 20 января Бюро Средне-Волжского крайкома ВКП(б) издало постановление «Об изъятии и выселении контрреволюционных элементов и кулачества в деревне».
Это постановление обязывало руководителей на местах «немедленно провести по всему краю массовую операцию по изъятию из деревни активных контрреволюционных, антисоветских и террористических элементов в количестве 3000 человек. Указанную операцию закончить к 5 февраля;…приступить к подготовке выселения кулацко-белогвардейских элементов вместе с семьями… с 5 по 15 февраля… до 10 тысяч хозяйств».
Для реализации постановления крайкома был создан штаб во главе с секретарем крайкома Хатаевичем. В него вошли председатель крайисполкома, крайпрокурор и представитель реввоенсовета Приволжского военного округа. Подобные штабы формировались в округах и районах края. Однако Хатаевичу этих мер показалось недостаточно. И через восемь дней 29 января было решено «довести общее количество арестованных до 5 тыс. вместо ранее намеченных 3 тыс. человек, а выселенных семей – до 15 тыс. (против 10 тыс., заявленных на начало операции)». Одновременно требовалось, что «работа по изъятию путем ареста кулацких контрреволюционных элементов должна быть развернута во всех районах и округах вне зависимости от темпа коллективизации…»
В новой директиве Хатаевич потребовал: «движение в деревне за снятие колоколов и закрытие церквей (курсив мой. – К.Р.) должно быть охвачено партийным руководством». Казалось бы, какое дело руководителю, создающему колхозы, до религии? Но в том и проявлялся «революционный» экстремизм людей, подобных Хатаевичу, что они не ограничивались хозяйственными и политическими задачами сельскохозяйственной реформы. Впрочем, и этого секретарю крайкома показалось мало.
Уже на следующий день, 30 января краевой штаб решил всю работу по изъятию кулацкого актива закончить к 3 (!) февраля. При этом «тройке» при ГПУ было дано указание «с 4 февраля приступить к рассмотрению дел наиболее злостных элементов, приговоры вынести и реализовать (т. е. расстрелять) не позднее 10 февраля»[20]. В новой директиве предписывалось:
