Михаил Зыгарь - Война и миф
Пока митингующих еще мало, эти пять женщин их легко перекрикивают. Но пока «передовые группы» пикетчиков отвлекают их, задние устанавливают на сухой лужайке с краю площади микрофон, динамики и генератор электричества. Начинаются выступления.
Молодые люди поднимают над толпой транспаранты с эмблемой молодежного движения «Бирге» («Вместе»). Его логотип до боли напоминает поднятый вверх кулак, который был символом сербского «Отпора», грузинской «Кмары» и украинской «Поры». Только киргизский кулак одновременно еще стилизован под цветок тюльпана. «Революция тюльпанов» — одно из названий нынешних событий.
«Наркоманки», как зовут их митингующие, то и дело пытаются пробраться в гущу митинга и выдернуть провода у генератора. Но пикетчики берутся за руки и создают живую стену вокруг ораторов. Всего таких живых стен на площади две — вторую, чуть большую, составляют милиционеры, окружающие митинг. Правда, где-то их кольцо точно не смыкается — митингующих становится все больше.
В какой-то момент с другого конца площади в сторону митингующих начинает двигаться довольно большая толпа — с шариками и в белых бейсболках. Ораторы испуганно переглядываются.
— Может быть, это «Кел-Кел» — оппозиционная молодежная организация. А может, и сторонники Акаева, те ведь тоже носят белые кепки, — объясняют мне митингующие.
Люди с шариками убыстряют шаг и быстро прорывают милицейское заграждение, вливаясь в ряды митингующих. Они оказываются активистами оппозиционного молодежного движения «Кел-Кел» и начинают обниматься с пикетчиками. Воспользовавшись суматохой, самая активная провокаторша прорывается к генератору, вырывает провода и начинает пинать ногами колонки. Ее пытаются оттеснить, и наконец завязывается драка. Кто-то из молодых людей хватает ее и пытается утащить с площади, она брыкается и матерится.
Чтобы заглушить крики ее и подоспевших подруг, юноши и девушки начинают хором скандировать лозунги своих организаций: «Бирге! Кел-Кел!»
Мимо них по Чуйскому проспекту проезжают несколько «Икарусов», забитых омоновцами. Молодежь перестает скандировать, когда на бордюр пешеходного перехода забирается пожилой человек в национальном колпаке. Это Болот Шамшиев, известный кинорежиссер. Он баллотировался в депутаты по тому же округу, что и дочь президента Бермет Акаева, но, по официальным данным, проиграл ей во втором туре.
— Я Болот Шамшиев! — начинает он.
Толпа разражается аплодисментами. Он произносит еще несколько слов, и в этот момент в толпу митингующих сзади врезается колонна омоновцев. Они бегут по двое и моментально разрезают митинг на две половины. Пожилого Болота Шамшиева сталкивают с бордюра. Каждую половину немедленно окружают. Лидеров скручивают.
— Не бежать! Не надо бежать! Без паники! — звучит над паникующей толпой. Но все бегут по залитому газону, меся ногами грязь.
— Они нас не должны тронуть. На Украине же их не тронули! — голос становится все тише.
Молодежь, которая только что скандировала «Бирге! Кел-Кел!», окружена. Омоновцы ставят их на колени и по одному быстро оттаскивают в автобусы. Один за другим от площади отходят шесть «Икарусов». В них от 150 до 250 задержанных.
По полю бегает грузный человек в штатском, который раскатистым басом отдает приказания омоновцам. Я бегу за ним, спрашивая, на каком основании разогнали митинг, ведь он вроде бы был санкционирован мэрией.
— Сейчас не время задавать вопросы! — не глядя на меня, рявкает он. — Так, вы к краю площади, цепь не размыкать!
Я не отстаю и прошу его объяснить, куда и почему везут молодых людей.
— В конце концов, перестанете вы мешать мне работать? — наконец замечает он мое присутствие и немедленно скрывается по ту сторону омоновского заграждения.
— Что же происходит? Там же были наши! Куда их потащили? Мы же просто пришли посмотреть, мы не члены этих организаций, — начинает плакать рядом со мной студентка.
— Девушка, освободите площадь, идите домой, — вежливо и даже виновато говорит ей лейтенант.
— Да идите вы в жопу! — вдруг срывается она и начинает рыдать. — Там мои друзья! Что же вы делаете? Как вам не стыдно? Вы головой своей думаете? Зачем вы так?
— Не надо, идите домой, — бормочет милиционер и быстро уходит.
Неожиданно площадь начинает наводнять другая толпа, тоже в белых кепках. Они разительно отличаются от тех чистеньких, радостных студентов, которых только что запихали в «Икарусы». Усталые и равнодушные, они строем идут заполнять то место, которое освобождают им омоновцы.
— Из какой вы организации? — спрашиваю я того, кто возглавляет шествие.
— Мы не из организации. Мы за порядок, закон и против беспорядков.
— А почему у вас такая кепка?
— А мне жарко, — все больше раздражается мой собеседник.
— А почему у вас у всех одинаковые кепки?
— А нам всем жарко, — почти с ненавистью в голосе кричит он и скрывается за омоновским ограждением.
Не то, чем кажется
Бишкек сейчас совсем не кажется революционным городом. Тут тепло и пахнет весной — совсем не похоже, к примеру, на Киев октября-ноября прошлого года. Хотя символические «помаранчевые» ассоциации можно отыскать на каждом шагу. Вчерашний подавленный митинг, скажем, находился совсем рядом с улицей Киевской, которая в двух шагах от местного «майдана» — площади Ала-Тоо.
На каждой улице висят растяжки, рекламирующие предстоящий концерт Софии Ротару. Она, кстати, выступала на майдане в поддержку Виктора Ющенко.
На бишкекском «майдане» даже стоит точно такая же сцена, какая была на киевском. Ее соорудили для праздника Навруз, который отмечали в понедельник, и до сих пор не разобрали. Может, пригодится.
Люди с виду спокойные, но стоит заговорить даже с незнакомцем, беседа немедленно переходит на политику.
— Слышали, что сегодня Акаев отправил в отставку генпрокурора и главу МВД? — вместо «здравствуйте» говорит мне таксист. — Генпрокурор, вернее, сам ушел. Он порядочный человек, очень уважаемый, не стал терпеть. А министра внутренних дел правильно он уволил. Это он приказал брать штурмом спящих людей в Джалал-Абаде.
— Так, значит, Акаев пошел на уступки?
— Мне так не кажется. Наоборот, новый еще хуже. Он очень близкий к Акаеву человек. Одноклассник его жены.
Жители Бишкека все время обсуждают последние новости, потому что по телевизору о них узнать невозможно.
— Из новостей нашего телевидения ничего узнать невозможно, — рассказывает мне молодой правозащитник Дмитрий Кабак.
Вокруг нас тут же собирается народ.
— Как российские каналы выворачивают информацию! Они ведь преподносят все так, как будто у нас здесь восстание узбеков против киргизов. Или говорят, что это война севера и юга. И то, что это только наркобароны воду мутят. Это, наверное, потому, что Путин поддержал Акаева.
— Да нет. Это неправда, — включается другой прохожий, — Путин не может поддерживать Акаева. Ты просто не смотри российские каналы.
А свое государственное телевидение в Бишкеке даже защищают.
— Только что мне позвонили с государственного телевидения — оно бунтует. 600 человек написали открытое письмо, в котором говорят, что поддерживают оппозицию, — говорит мне главный редактор оппозиционной газеты «Агым» («Течение») Мелис Эшимканов.
— Но почему же они не могут повлиять на содержание эфира?
— Как же они это могут? У них есть начальство. Но если 600 человек из тысячи сотрудников телевидения поддерживают оппозицию, это уже много.
Действительно, на юге страны, в Джалал-Абаде и Оше, телевидение ведет уже совсем другую политику.
— У нас телевидение нормально работает, — рассказывает мне по телефону бизнесмен и депутат парламента Баяман Эркинбаев. — Просто оно теперь говорит правду, дает не однобокую, а полную картину событий.
О том, что происходит за пределами Бишкека, в столице могут только гадать. Местные жители, даже сочувствующие оппозиции, говорят о бесчинствах и мародерстве в Оше и Джалал-Абаде. Лидеры оппозиции, находящиеся на юге страны, дают прямо противоположную картину событий.
— Сегодня у нас состоялось собрание сотрудников правоохранительных органов. Они решили вернуться к исполнению своих обязанностей, — рассказывает мне находящийся в Джалал-Абаде Джаныш Бакиев, брат лидера оппозиции, экс-премьера Курманбека Бакиева. — Областной парламент предложил три кандидатуры на пост и. о. главы УВД, и выбрали меня.
Бакиев 30 лет проработал в милиции, но несколько лет назад его сократили — он говорит, что из-за оппозиционной деятельности брата.
— С тех пор я просто помогал брату, работал в его штабе как юрист. В Джалал-Абаде меня хорошо знают, я там работал, поэтому местные милиционеры и выбрали меня.
