Игорь Танцоров - Деньги или любовь. Жертвы половой войны
Кстати, а чему нас учит проституция? Нет, не тому, что подумал уважаемый читатель. Она учит нас тому, что биологическая ценность — на самом деле есть стоимость. Но это философски, а по-русски говоря, биологическая ценность есть всеобщая, дополнительная, денежная выгода, данная женщинам, что разрушает на корню всякую видимость «равенства». В этом месте озадаченный читатель наверняка возмутится и скажет — ценность женщины равна мужской! У женщины биологическая, у мужчины — социальная, так же было написано во 2-й главе! Успокоимся и подумаем. Из глубин философии 2-й главы мы накопали, что ценность женщины состоит из двух составляющих — биологической и эстетической. Эстетической ценности противостоит некая мужская «красота» — сплав мужества, силы, интеллекта и т. п. Всего того, что порождает индивидуальную человеческую ценность. Всего того, что призвано рождать любовь. Хоть и не рождает. Конечно, ясное дело, что эстетическая ценность женщины не идёт ни в какое сравнение с мужской и тоже, по большому счёту, есть стоимость. Но не будем вдаваться. Будем понимать под мужской красотой биологический потенциал, помогающий ему стать мужчиной — потенциал реализации в обществе. Будем считать их взаимно достойными любви и где-то как-то равноценными.
Биологическая же ценность, как мы узнали от проституток — есть стоимость. Этой стоимости должна, по идее, противостоять мужская социальная. Но откуда ей взяться? Что ещё особенного осталось у мужчины, чтобы реализоваться в обществе эмансипированной женщины? Ничего. Всё, что осталось — руки, ноги и пр., есть и у женщины, и она точно так же реализуется в этом своём обществе. В этом и есть прелесть эмансипации — лишении мужчины социальной стоимости с тем, чтобы он был не в состоянии снова поработить женщину. Ловко?
Видимость удешевления женщиныНо вернёмся к нашей молодой, красивой и успешной. С одной стороны, её биологическая ценность только растёт, а с другой? А с другой — очень интересно. Нет, ей, конечно, и в голову не придёт заниматься проституцией. Вместо этого она поедет на курорт. Да-да, все мы уже давно можем наблюдать изменение поведенческих шаблонов обеспеченных женщин. С тех пор как возросший уровень благосостояния явил публике феномен «эмансипированная женщина + курорт», первые ободряющие признаки новой формулы отношений М+Ж налицо — ценность обеспеченной, но одинокой женщины стремительно упала без всякой помощи со стороны мужчин. Такие женщины стремятся к дешёвой любви подальше от родных стен и более того, часть из них не брезгует одаривать своих горячих местных друзей наличными под разными благовидными предлогами. Чего больше в этом феномене — распущенности, сексуального голода, страха одиночества, иллюзии любви, тоски по первобытным, неэмансипированным мужчинам? Лёгкий ответ заключается в том, что эти женщины — неудачницы, с низкой самооценкой, непривлекательные, неинтересные и т. п. Что вся их ценность искусственна, раздута эмансипированным обществом. Но это только если воочию не видеть некоторых из них, которым такая «любовь» просто нравится. Возможно, из таких курортниц вполне могли бы получиться отличные проститутки, если бы им не мешала иная карьера. Потому что нормальная женщина никогда не поступится своим инстинктивным целомудрием ни ради теоретического «равенства», ни ради минутного удовольствия.
Отгадка этого феномена в том, что социальная ценность женщины стала настолько высока, что иногда женщина может пренебречь своей биологической. Чего ради? Дополнительная нагрузка на женщину, возлагаемая обществом в виде образования, профессии и непременного развития личности, окупалась бы, если бы полученный таким образом повышенный статус и приподнятая социальная ценность могли быть реализованы. А если нет? Тогда она оказывается не просто лишним грузом, но натуральной обузой в отношениях с нижестоящими М. Именно это мы и наблюдаем. Сбежать от своего статуса. Уехать туда, где тебя никто не знает, где можно побыть просто Ж, а по сути — просто телом. Так любовь мстит женщине, вернее, мстит её деньгам. Но если в широком социальном плане такое поведение, может, как-то и ослабляет напряжение между М и Ж, то в реальности, в личном плане, и главное — по сути, это ничего не меняет. Периоды «слабости» у женщин длятся недолго, пару недель в год, на время отпуска. Или несколько минут при «случайных» связях. Всё остальное время женщина — всё тот же дорогой, недоступный большинству мужчин пол. Потому что в остальное время женщине нужны длительные отношения.
Так что в какой-то степени обличители пороков правы: чем богаче женщина — тем она нравственней. Или безнравственней. Но это не важно. Важно, что ценность женщины всегда есть. Даже надев брюки и сев на велосипед, женщина не перестаёт быть женщиной. И значит, эмансипация только явит нам новые, извращённые формы проституции. И знак нравственности вовсе не зависит от направления передачи денег. Безнравственно лишь лицемерить и дважды брать за одно и то же. Но как раз в этом общество высокой эмансипированной морали проявляет завидную настойчивость, то ли стараясь исправить природу, то ли пытаясь компенсировать женщине воображаемое снижение её сексуальной ценности — именно в эпоху эмансипации мы видим всё более упорные запреты на проституцию, которая по задумке должна была сама по себе давно исчезнуть. И чем строже запреты, тем более пышным цветом цветёт цветок любви и денег, тем дороже запретный плод и выше издержки мужчины. Эти запреты помогают, по логике их изобретателей, поднять ценность женщины и принудить мужчин покупать женское тело дорогой ценой.
Обесценивание мужчины
Возможно, есть смысл спросить, за счёт кого повысилась социальная ценность женщины? Но не стоит, и так ясно. Ту ценность, которую мужчина обменивал в классическом браке на женскую, теперь он отдаёт даром, посредством государства. Уменьшение зарплаты и усиление эксплуатации мужчины — грустный факт общества всеобщего благоденствия. Если в былые времена содержание семьи со множеством детей было хоть и трудным, но возможным делом, то теперь мужчина едва способен содержать себя самого. Причём наивно было бы думать, что он стал меньше или хуже работать. Производительность труда, напротив, многократно выросла. Просто интересы государства-няньки в этом благородном деле совпали с интересами бизнеса. А когда такое происходит, результат всегда бывает просто великолепным.
Принудительное лишение мужчины результатов труда — не единственное экономическое изобретение нашего времени. Эпоха благоденствия характерна не только удешевлением работников и налоговым прессом, но и гипертрофированной сферой обслуживания, загадочно вытеснившей традиционные, преимущественно мужские отрасли народного хозяйства. Даже последняя мужская вотчина — наука и техника — переориентировалась на обслуживание женской экономики. Весьма показательна в этом отношении судьба недавней надежды человечества под воодушевляющим названием «компьютер», которая обещала фантастический прорыв в будущее, а кончила тем, что измельчала до огламуренного средства конторского труда, обмена «информацией» и развлечения. Прочие надежды — космос, термояд, роботы и т. п. — похоже, так и не нашли своего места в новой экономике. Как и сам мужчина, имеющий теперь в своих отраслях просто захватывающие перспективы самореализации. Такие же, как и в любой сфере обслуживания. То есть женские.
Но и превратив мужчину в бесхребетного кормильца социального государства и сервильную опору сферы обслуживания, эмансипированное общество не останавливается. Третий, а, может, уже и четвёртый раз, если считать запрет проституции{2}, общество обдирает мужчину, заставляя поистине втридорога оплачивать его низменные биологические желания тем, что устанавливает принудительное равенство в зарплате, лишая его естественного природного преимущества. Чего больше в этом поведении государства — извращения, генетически присущего эмансипации, или дополнительного упоения собственной властью и большим умом — прозорливый читатель наверняка уже и сам знает. Налагая таким образом многократный налог на мужчин, заботливое государство-нянька ещё больше повышает их производительность, вынуждая искать новые пути к успеху и жестоко отбраковывая слабаков. Что в некоторой степени есть благо — мужчины всегда были лишь биологическим мусором. Однако благие помыслы не всегда оборачиваются благими результатами. Удешевление мужчины оборачивается криминалом. А бесконечный подъём ценности женщины ударяет и по ней самой. Если бы деньги были всем, к чему стремились женщины, такой подход хотя бы дал им чистое преимущество. Но любовь, которая пока ещё жива, требует и мужчины тоже. И повышение ценности женщины, такое замечательное в теории, оборачивается на практике отсутствием надёжного мужчины и отсутствием любви. И курорт тут уже не спасает.
