Невидимый комитет - Грядущее восстание
Что касается метода, то возьмем на вооружение следующий принцип саботажа: минимум риска во время акции, минимум времени и максимальный урон. А что касается стратегии, то нам следует помнить, что убранную преграду, на месте которой остается освобожденное, но не заселенное пространство, легко заменить другой, более твердой и неприступной.
Не следует слишком долго задерживаться на трех типах рабочего саботажа: замедлении темпа работы (от работы «спустя рукава» до «забастовки чрезмерного усердия»), поломке машин или помехах их работе и раскрытии корпоративных тайн. Если распространить принципы саботажа на всю социальную машинерию, то их можно приложить не только к производству, но и к перемещению. Техническая инфраструктура метрополии уязвима. Ее потоки — это не просто пассажирский и грузовой транспорт. Информация и энергия циркулируют по кабельным и волоконным каналам, которые можно атаковать. В наши дни, чтобы по-настоящему саботировать социальную машину, нужно вернуть себе и заново изобрести возможности разрыва её сетей. Как вывести из строя скоростные железнодорожные пути или линию электропередач? Как найти слабые точки в компьютерных сетях, заглушить радиоволны или заполнить экраны телевизоров белым шумом?
Что касается серьезных преград, то не надо считать их неуязвимыми. Прометейский элемент тут состоит лишь в определенном способе применения огня, что не означает слепого волюнтаризма. В 356 году до н. э. Герострат сжег храм Артемиды, одно из семи чудес света. В наше время полного разложения единственное, что осталось величественного в храмах, так это жалкая истина об их превращении в руины. Разрушать то, что уже уничтожено — вовсе не нудная, тяжелая работа. В этом процессе способность действовать обретает второе дыхание. Все неожиданно сгущается и приобретает смысл: пространство, время, дружба. И тогда мы пускаем в ход все доступные нам средства и находим себе применение, сами становясь этими средствами. В ничтожестве нашего времени желание «всё разъебать» может выступить последним коллективным соблазном и, надо признать, не без оснований.
Избегайте заметности. Превращайте анонимность в оружие атакиВо время демонстрации член профсоюза срывает маску с неизвестного, который только что разбил витрину. «Отвечай за то, что ты делаешь, а не прячься». Быть видимым, значит, не иметь укрытия, значит, прежде всего, быть уязвимым. Когда леваки повсюду постоянно «визуализируют» то, за что они борются — будь то проблемы бездомных, женщин или нелегальных иммигрантов — в надежде, что власти этим займутся, они делают прямо противоположное тому, что требуется на самом деле. Вместо того, чтобы выставлять себя на обозрение, нужно нашу вынужденную безвестность обратить себе же на пользу, превратить ее в неуязвимую позицию атаки, благодаря конспирации, ночным акциям или действиям под маской. Пожары ноября 2005-го дают нам хороший пример. Там не было ни лидера, ни требований, ни организации, а только слова, жесты, сговор. Быть социальным «ничто» не унизительно, в этом нет нехватки некоего признания — да и от кого его ждать? Наоборот, это условие максимальной свободы действий. Не брать на себя ответственность за нелегальные действия, оставляя за собой лишь фиктивную аббревиатуру — мы все помним эфемерную Анти-Ментов скую Бригаду Тартерета (BAFT, Brigade Anti-Flic des Tarterets), — только так можно сохранить свободу. Естественно, первым же защитным маневром режима было создание субъекта «пригород», которому можно стало приписать авторство «ноябрьских бунтов 2005-го». Взгляните на рожи тех, кто является «кем-то» в этом обществе, и вы поймете, почему так радостно быть «никем».
Заметности нужно избегать. Но сила, которая собирается в тени, не может вечно в ней оставаться. Тем не менее, мы не должны выступать в качестве силы, пока не наступит подходящий момент. Чем дольше нам удастся избегать заметности, тем сильнее мы будем, когда она нас настигнет. И как только мы станем заметными, нашей современности конец. Либо мы сумеем оперативно истереть ее в порошок, либо она сама безжалостно растопчет нас.
Организуйте самооборонуМы живем в условиях полицейской оккупации. Беспаспортных иммигрантов хватают посреди улицы, полицейские машины без знаков отличия патрулируют наши бульвары, кварталы метрополии умиротворяют приемами, отточенными в колониях. Об оккупации нам не дает забыть и Министр внутренних дел, объявляющий войну «бандам» в выражениях, которые напоминают речи времен алжирской войны. Так что нам хватает причин, чтобы не дать раздавить себя, чтобы организовывать самооборону.
Коммуна растет и ширится, и вот уже спецоперации властей целятся в то, что составляет само ее существо. Эти контратаки принимают формы соблазнения, перехвата, а если и это не дало эффекта, то грубой силы. В коммуне необходимость самообороны, как практической, так и теоретической, должна быть очевидна всем и каждому. Уворачиваться от ареста, быстро и массово объединяться против попыток выселения, прятать своих — в ближайшем будущем это будет далеко не лишними рефлексами. Мы не можем бесконечно восстанавливать с нуля наши точки опоры. Чем бесконечно изобличать репрессии, давайте лучше к ним готовиться.
Это непростое дело, поскольку от населения теперь ожидают особого сотрудничества в полицейской работе — начиная с доносов и заканчивая участием в гражданских патрулях. Полицейские силы растворятся в толпе. Сейчас вездесущая форма полицейского вмешательства, даже в ситуациях бунтов — это полицейский в штатском. Высокая эффективность полиции в последних демонстрациях против «Контракта первого найма» обеспечивалась людьми в штатском. Они проникали в толпу и ждали инцидентов, а потом показывали свое истинное лицо: газ, дубинки, шокеры, арест. И все это в четкой координации с организаторами демонстрации, с профсоюзами. Сама возможность их проникновения сеяла подозрения в рядах демонстрантов и парализовала всякое действие. Учитывая, что демонстрация — это все-таки не только способ дать себя сосчитать, но и орудие действия, нам следует найти способы систематически выявлять людей в штатском, прогонять их и, при необходимости, отбивать у них тех, кого они пытаются арестовать.
Не надо думать, будто полиция непобедима на улицах, просто у нее есть возможность организации, тренировок и постоянного усовершенствования оружия. Наше же оружие всегда будет примитивным, мы мастерим его вручную или сооружаем его экспромтом. Оно, разумеется, неспособно противостоять их оружию в огневой мощи, но его хватит, чтобы держать их на дистанции, чтобы отвлечь их внимание, оказать психологическое давление или, напугав их, пробить себе путь к побегу, отвоевать себе пространство. Никаких новаций по ведению городской партизанской войны, которым учат во французской Полицейской академии, никогда не хватит для быстрого реагирования на движущиеся множества, которые способны атаковать в нескольких местах одновременно и всегда стремятся сохранить инициативу.
Конечно, коммуны уязвимы для наблюдения и полицейских расследований, для экспертных служб и сбора разведданных. Целые серии арестов «эко-воинов» в США и анархистов в Италии стали возможны благодаря электронному прослушиванию. У каждого задержанного полицией теперь берут образец ДНК, который будет подшит к его делу, постоянно пополняемому. В Барселоне поймали сквоттера по отпечаткам пальцев, которые он оставил на розданных листовках. Методы слежения становятся все более изощренными, главным образом, благодаря биометрическим технологиям. А если будет установлена выдача электронных удостоверений, наша задача станет еще более трудной. Парижская коммуна нашла частичное решение проблеме картотек — они сожгли мэрию, уничтожив, таким образом, все архивы записи гражданских состояний. Остается только найти средства, чтобы раз и навсегда уничтожить компьютерные базы данных.
Восстание
Коммуна — элементарная частица партизанской реальности. Подъем восстания — возможно, не что иное, как увеличение числа коммун, их связь и артикуляция. В зависимости от развития событий, коммуны объединяются в более крупные единицы или же, наоборот, распадаются на меньшие части. Между бандой братьев и сестер, связанных «и на жизнь, и на смерть», с одной стороны, и объединением множества групп, комитетов, отрядов в целях организации снабжения и самообороны восставшего квартала или даже региона, с другой стороны, вся разница состоит лишь в масштабе, но все они в равной мере являются коммунами.
Любая коммуна неизбежно стремится к самообеспечению и к тому, чтобы считать использование денег нелепым и даже, по правде говоря, неуместным. Сила денег состоит в создании связей между теми, кто никак не связан, в том, чтобы связывать между собой чужаков как чужаков и тем самым, находя каждой вещи эквивалент, все запускать в оборот. Способность денег все связывать дается ценой поверхностного характера этой связи, в которой ложь является правилом. В недоверии состоит суть кредитных отношений. Поэтому господство денег всегда остается господством контроля. Практическое устранение денег можно осуществить только благодаря расширению коммун. Но в каждом случае при расширении коммун не следует превосходить некоторую величину, выше которой у них теряется связь с самими собой, вследствие чего в них неминуемо появляются касты господствующих. В таком случае коммуне лучше расшириться через деление, избежав тем самым печального исхода.
