Анджей Сапковский - История и фантастика
— (Удивленно.) Серьезно? Стало быть, кто-то пытался сделать мне незаслуженный комплимент. Однако это не меняет того факта, что мой подход к женской проблеме отмечен определенной неоднозначностью. Пользуясь различными источниками, я решил для себя — хоть и не являюсь слепым почитателем этой теории, — что женское начало в природе доминирует. Если существует какой-то культ, не связанный с политикой, так это культ Великой Матери-Богини. Вера в мужского Бога, Яхве, почитаемого евреями, имела политическую подоплеку — Яхве был придуман потому, что его надо было придумать, дабы сохранить определенные общественные структуры. Для первобытных людей таинственным божественным началом была именно женская сущность, то есть способность дарить жизнь. Однако подчеркиваю, я защищаю эти тезисы не с позиций религиоведа, просто для меня это вполне убедительно. Именно исходя из этого, я решил поиграть подобной идеей в своем творчестве, частично с исторической точки зрения доводя все до абсурда. Потому-то в моих книгах миром и начиняет управлять ложа, состоящая исключительно из женщин, высказывающихся порой о мужчинах весьма нелестно. По их мнению, политика и правление — слишком серьезные вопросы, чтобы доверить их мужчинам — существам эмоционально нестабильным, подверженным различным влияниям, не умеющим ничего разумно довести до конца. Так что это своего рода коварная литературная игра, игра в аисторичность.
— Так, возможно, женщины чувствуют, что в основе все-таки лежит какая-то издевка, и поэтому не рвутся толпой к вашей прозе? Однако социологические исследования не позволяют понять, почему это происходит. Каков ваш диагноз?
— Я не в первый раз убеждаюсь, к каким глупым выводам неизменно приводят «социологические исследования», в какой чепухе и вздоре пытаются убедить нас их результаты. Я знаю — к тому же не по «исследованиям», а по личным наблюдениям — состав польского фэндома, да и многих зарубежных. Уверяю вас, тендерный состав клубов фантастики примерно fifty-fifty[49], я бываю на конвентах и съездах фантастов в Польше и за границей. Поверьте, там все выглядит так же. Наконец, я поддерживаю живой контакт с лицами, интересующимися фантастикой вообще и моим творчеством в частности, на авторских встречах, на которые публика приходит сотнями. Я надписываю книги людям, подходящим ко мне с просьбой об автографе. И уверяю вас, прекрасный пол если не превышает, то количественно ничуть не уступает мужскому. Я знаю — last not least[50] — гендерный состав моего собственного интернет-фэнклуба. И заявляю: приведенными результатами «социологических исследований» можно подтереться. Я говорю все это не в каком-то праведном гневе оттого, что якобы я этакий «половоуниверсальный» или даже обожаемый исключительно женщинами писатель, а просто констатирую факт. И показываю, что упомянутые вами «исследователи» ничего не открыли, ибо ничего не исследовали. Потому что авторы оных исследований по лени или беспомощности просто переписали чужие выводы, сформулированные в отношении фантастики уважаемыми редакторами Джоном В. Кэмпбеллом и Хьюго Гернсбеком, по мнению которых, читатель научной фантастики, безусловно и однозначно есть так называемый adolescent male[51], а женщины не читают фантастику вообще и никогда. Добавлю, что этот «закон» был придуман в США в тридцатых годах прошлого столетия. И что уже к концу сороковых выяснилось — что это чепуха. Но — как видно по упомянутым вами «исследованиям» — чепуха страшно живучая.
— Я лишь повторяю то, что прочитал. Анкеты, которые я видел, охватывали круг учащихся нескольких десятков нижнесилезских лицеев. Это не та социальная группа, которую вы видите на фэндомах. Но препираться не стану. Мы беседовали о значимости женщин в бою. Так вернемся же к этой теме. Например, интересовались ли вы, сколь эффективно участие женщин в боевых операциях израильской или иранской армий?
— Нет, меня это нисколько не интересует. Я исхожу из того, что сейчас нет никаких причин, которые помешали бы женщинам быть замечательными воинами. Так же, как замечательными директорами гигантских корпораций. В свое время, разумеется, существовали определенные барьеры. Например, когда я начинал работать во внешней торговле, у женщин были очень мизерные шансы продвинуться. На собраниях руководства говорили прямо: «Господа, не станем-де мы назначать ее руководителем, потому что она поедет на переговоры с клиентами, и ни один мужчина не захочет с ней разговаривать». Но уже тогда понемногу стал намечаться перелом. Когда спустя некоторое время я перешел в фирму, имеющую дело с текстилем, то девяносто процентов руководящих постов в ней занимали женщины.
Сегодня у женщины уже нет нужды хранить домашний очаг, ибо только от нее зависит, будет ли у нее таковой вообще. Если женщина сама этого не захочет, то в ее жизни не будет ни детей, ни пеленок, ни всяческих малоприятных ароматов. Ее уже не сдерживают никакие религиозные запреты, не позволяющие, например, носить брюки либо фуражку. Поэтому она вполне может быть воином, ибо современное оружие, зачастую управляемое компьютером, не различает пола и не дискредитирует.
— Вы говорите, словно представитель «Твоего стиля» или какого-то другого дамского журнала. Однако не знаю, заметили ли вы, что в теперешних отношениях между мужчиной и женщиной именно женщина оказывается более сильной, доминирующей стороной. Впрочем, это касается уже не только эмоциональных связей, но и реальных общественных ролей. Вероятно, вы обратили внимание на телепрограмму второго канала «Хорошие книги». Там дело доходило до непрекращающейся конфронтации двух приятных во всех отношениях господ — Любеньского и Береся (не меня, другого) — с «зубастой» феминисткой Казимирой Щукой, не уступавшей им ни в чем. Ее партнеры-мужчины, постоянно менявшиеся, были для нее всего лишь приятным фоном. Это выглядело поразительно: они, так сказать, обозначали свое присутствие, она же боролась за свои взгляды до последнего. Мне это даже нравилось, однако, сказать по правде, картина общества, в котором мужчины сведены женщинами на второй план, не наполняет меня оптимизмом.
— Не знаю, можно ли считать приведенный вами пример удачным и репрезентативным, но бог с ним. Я считаю патологией, когда какому-либо полу отводится второстепенная роль. Так же как убежден, что роль, отведенную женщинам в девятнадцатом веке, нельзя считать нормой. Такой же нездоровой мне кажется обратная ситуация, когда женщины доминируют над мужчинами. Равноправие вовсе не означает перевес одного пола над другим. Мужчины зачастую полагают, что, если они утратили часть своих привилегий в пользу женщин, значит, автоматически произошел перенос доминанты на другой пол. Между тем ничего подобного. Так может думать почтальон, у которого жена работает в банке и получает в два раза больше, — или он, или шахтер, вернувший после изнурительной работы домой и возмущенный тем, что жена не хочет налить ему пива. Конечно, я сильно упрощаю проблему.
В своем творчестве я стараюсь показать, что женщина действительно доминирует в природе, но не из-за своей социальной роли, а лишь благодаря тому организму, которым природа ее одарила. Любой врач скажет, что женщины гораздо лучше сопротивляются боли, реже поддаются инфекциям и болезням, обладают большими регенеративными способностями. Мужчина в природе — существо решительно более слабое.
— Если даже предположить, что характерный для вашего творчества культ чародейки — лишь чистая игра с законами жанра (что удивило бы, вероятно, не одного читателя), то такого, я думаю, нельзя сказать о феминизации этой линии. В конце концов, видимо, не случайно в «Башне Шутов» появляются три прелестные ведьмы, чтобы — в воинственно гендерном духе — втоптать в грязь сильный пол. Не случайно также на слете колдуний «генеральным секретарем» оказывается ведьма-мать.
— Это отзвуки интересной, но отправленной в архив концепции Маргерет Мюррей, британского антрополога, автора знаменитой книги «Ведовской культ в Западной Европе» (1921), утверждающей, что так называемая охота на ведьм, по сути дела, была политической борьбой за власть, а преследовали и сжигали на кострах жриц значительно более раннего и гораздо более сильного, нежели христианство, культа. Жриц Великой Матери, используя социотехнический черный пиар, низвели до роли страшных и вреднющих ведьм. Над Мюррей можно насмехаться, но нельзя отрицать того факта, что культ Magna Mater[52] был более раним и могущественным, нежели все другие известные культы. Это несомненная и неоспоримая истина. Магия неразрывно связана с женским началом, если писать о магии, то просто невозможно смотреть на проблему иначе. Пусть это и фантазия, но под ней все же должна быть реальная основа.
