Игорь Дамаскин - Сталин и разведка
ЦК РКП (б) предоставил Коминтерну такое право. Однако вскоре, ввиду участившихся жалоб из торговых миссий на расширении деятельности, «открыто занимавшихся нелегальной работой коминтерновцев», Политбюро ЦК 4 мая 1921 года приняло тезисы о взаимоотношениях между Наркоминделом и Коминтерном. Этим решением работа Коминтерна отделялась от работы Наркоминдела. Можно с уверенностью полагать, что инициатором такого решения был Сталин, ибо он будет принимать окончательные решения и в дальнейшем, в частности, по вопросу взаимоотношений Коминтерна с разведкой.
Руководство Исполкома Коминтерна не желало соглашаться на «отделение работы Коминтерна и Наркоминдела». Конфликт между ИККИ и НКИД имел свое продолжение.
12 октября 1921 года заведующий ОМС О. Пятницкий писал Г. Зиновьеву: «По поручению Молотова я был вызван в ЦК РКП. Там мне показали письмо Чичерина, где он возражает против включения нашего представителя в миссию, которая едет в Норвегию, ссылаясь на постановление ЦК РКП об отделении работы Коминтерна и Наркоминдела. Я знал, что ЦК нам предоставил право включать одного представителя в каждую миссию, и от этого права мы не можем отказаться. Можно спорить, годен ли тот или иной представитель, нужно ли послать в тот или иной пункт. Но ставить вопрос принципиально, чтобы работа КИ (Коминтерна) шла так раздельно, чтобы мы не могли иметь своего представителя, посылать телеграммы и вообще пользоваться аппаратом невозможно».
* * *Но между ИККИ и ОМС, с одной стороны, и НКИД — с другой, имелись также и другие противоречия. Коллегия НКИД 29 сентября 1921 года постановила: с иностранных путешественников Коминтерна плата за проезд взимается наравне с другими.
В протесте ОМС, направленном в Президиум ВЦИК (в копии — в НКИД), говорилось: «Иностранцы-коммунисты едут не за свой счет, и даже не за счет партии, а за счет Коминтерна. За визы и за проезд нужно платить в иностранной валюте, которая приобретается нами с большим трудом через Наркомфин и Наркомвнешторг». Поскольку, как писал Пятницкий, ежемесячно по линии КИ в Москву приезжает по 30—34 человек, то «иностранную валюту придется, конечно, брать из золотого фонда, который был ассигнован Коминтерну. Если мы из него будем платить советскому учреждению в иностранной валюте, то на эту сумму придется увеличить бюджет». «Нельзя ли сделать бухгалтерский перерасчет между учреждениями?» (разрядка моя. — И.Д.) — просит Пятницкий. Это невольное признание того, что Коминтерн был «советским учреждением».
Уже через пару дней коллегия НКИД оперативно откликнулась на обращение Пятницкого: «Слушали: О невзимании платы за проезд в вагонах НКИД с делегатов Коминтерна. Постановили: Отказать, принимая во внимание соображения конспирации (разрядка моя. — И.Д.) и что оплата взимается не за вагон НКИД, а за проезд вообще». Президиум ВЦИК под председательством Енукидзе принял аналогичное решение: «Ходатайство отклонить».
Но зато бюджет Коминтерна на 1922 год вырос. 15 марта 1922 года Политбюро ЦК определило его в размере 2,5 млн. рублей. А 20 апреля эта сумма возросла до 3 млн 150 тыс. 600 руб. золотом…
В этот же день Политбюро рассмотрело вопрос о финансировании расходов «особого назначения на Востоке» и постановило «при рассмотрении сметы Коминтерна выделить определенную сумму… для усиления расходов на агитацию среди японских солдат».
Периодически возникали конфликты. Были они и в среде сотрудников ИККИ. Иногда дело доходило до того, что ими должен был заниматься сам Сталин, например, в склоке между Секретариатом и Управделами ИККИ. Он, кстати, решил вопрос просто и радикально: упразднил должность Управляющего делами, вместо нее создал пост оргсекретаря, куда назначил своего человека
В 1920 году при Коминтерне была организована Военная школа для подготовки курсантов, которые впоследствии могли бы стать военными организаторами в своих партиях. Она существовала два года, после чего была распущена, а ее лучшие курсанты переданы военному ведомству РСФСР.
* * *После III конгресса Коминтерна значительно расширил свою деятельность Информационный отдел. Он, наряду с другими отделами, работал во взаимодействии с советскими спецслужбами. С одной стороны, он снабжал их необходимой информацией, с другой стороны, они иной раз делились с ним своей. 27 апреля 1922 года начальник Разведывательного управления штаба РККА сообщал секретарю ИККИ Матиасу Ракоши, что «его ведомство имеет возможность иногда получать копии информационных бюллетеней германской и польской контрразведок, в которых дается освещение работы коммунистических партий и профсоюзов в упомянутых странах, вплоть до сообщений о взятии на учет партийных работников». ИККИ, по согласованию с германской и польской секциями, должен был выделить «доверенных товарищей», которым предстояло «на месте — в Разведывательном управлении — знакомиться с подобными материалами, делать из них необходимые выписки и т.д.».
В целях улучшения информационной работы в 1921 году была создана еще одна структура: «Информационное бюро» — Статистико-экономический институт в Москве с отделениями в Берлине и Лондоне. В замечаниях В.И. Ленина на плане организации Информационного бюро говорилось, что институт должен быть легальным для Западной Европы и Америки, находиться в Германии, посвящать 20% рабочего времени экономическим и социальным вопросам, а 80% — уделять политическим вопросам, информации по заданиям ИККИ, получать в том числе и конспиративные материалы…
* * *Однако основным центром зарубежной разведывательной работы продолжал оставаться ОМС. В 1921—1922 годах им были созданы новые или реорганизованы существующие конспиративные пункты связи в Австрии (Вена), Швеции (Стокгольм), Норвегии (Варде), Китае (Шанхай).
ОМС и его пункты связи нелегально переправляли в Москву и обратно людей и грузы, издавали и распространяли агитационную литературу, занимались изготовлением поддельных паспортов, организацией явочных квартир.
Из-за того, что у абсолютного большинства компартий не было опыта ведения строго законспирированной работы в области связи, пришлось вести эту работу «сверху вниз» и замкнуть руководство ею на ОМС. Пункты связи в странах подчинялись непосредственно только ОМС, они были ограждены от какого-либо контроля со стороны руководства компартий соответствующих стран. Не вмешиваясь и не влияя на работу пунктов связи, руководители компартий выполняли в то же время отдельные просьбы заведующих этими пунктами. Такое положение сохранялось до тридцатых годов, когда руководители компартий стали не только активно привлекаться центром к работе пунктов связи, но и нередко сами выполняли эту работу.
Основных работников пунктов связи ОМС назначал, главным образом, из числа функционеров не стран местонахождения пункта, а других партий, часто из числа эмигрантов. Это обостряло психологическую напряженность и резко повышало степень риска и возможность провалов из-за усиливавшихся полицейских репрессий. Частые челночные рейсы курьеров также могли вызвать подозрения у полиции. Зачастую курьеры были не простыми «почтальонами», а имели для передачи серьезные устные поручения руководства, порой выполняли даже контрольные функции. Поэтому они подбирались из числа умных, толковых коммунистов, хороших конспираторов. С «должности» курьера начинал свой боевой путь замечательный советский разведчик А. Дейч, будущий вербовщик Кембриджской и Оксфордской агентуры.
Но какими бы толковыми и изворотливыми ни были курьеры, провалы все же были. Это привело в 1923 году к необходимости использования ОМСом фельдъегерской службы Государственного политического управления (ГПУ), преемника ВЧК. В апреле 1923 года новый заведующий ОМС П. Вомпе и начальник фельдъегерского корпуса П. Митрофанов подписали соглашение «на предмет использования фельдъегерской связи ГПУ для нужд отдела международной связи». В соглашении указывалось, что ОМС должен давать своим органам «распоряжения о выдаче местным отделам ГПУ соответствующих полномочий на право получения корреспонденции ОМСа». ОМС должен также «сообщать в фельдкорпус ГПУ дислосведения о расположении своих местных органов и всякие последующие изменения расположения таковых для включения в расписание маршрутов». Таким образом, ГПУ располагало полной картиной дислокации всех пунктов ОМС на территории СССР и других стран.
В порядке взаимодействия ГПУ через ОМС предупреждал гостей Коминтерна об опасностях, ожидающих их при возвращении на родину (обыски или аресты на границе, готовящиеся преследования полиции). ИНО ГПУ, руководимый Трилиссером, запрашивал у ОМС сведения о деятелях зарубежных партий, прибывающих в СССР, а также обеспечивал ОМС интересующими его разведку данными.
13 мая 1922 года Трилиссер писал О. Пятницкому: «Некоторые из материалов, получаемые от наших резидентов из-за границы, могущие заинтересовать Коминтерн, мы направляем Вам. Я бы просил каждый раз по получении от нас таких материалов давать заключения по ним и сообщать имеющиеся у вас сведения по вопросам, затронутым в этих материалах».
