Игорь Дамаскин - Сталин и разведка
Обзор книги Игорь Дамаскин - Сталин и разведка
Игорь Анатольевич ДАМАСКИН
СТАЛИН И РАЗВЕДКА
Темные предания гласят, что некогда Горюхино было село богатое и обширное, что все жители оного были зажиточны, что оброк собирали единожды в год… В то время всё покупали дешево, а дорого продавали. Приказчиков не существовало, старосты никого не обижали, обитатели работали мало, а жили припеваючи, и пастухи стерегли стадо в сапогах. Мы не должны обольщаться сею очаровательною картиною. Мысль о золотом веке сродна всем народам и доказывает только, что люди никогда не довольны настоящим и, по опыту имея мало надежды на будущее, украшают невозвратимое минувшее всеми цветами своего воображения.
А. С. Пушкин. «История села Горюхина»В ту пору (накануне войны) обнаружилось немало и других ошибок, так что не станем списывать все за счет «неправильной оценки положения Сталиным». Ему — свое, нам — свое.
Народный комиссар военно-морского флота, Герой Советского Союза, Адмирал Н.Г. Кузнецов. «Накануне. Военные мемуары»Глава 1
У ИСТОКОВ
Коба
12 июня 1907 года. Ясное солнечное утро. На Эриванской, центральной площади Тифлиса, обычное оживление. Стук колес экипажей по брусчатой мостовой, громкий говор разноплеменной толпы. Щеголеватый офицер прохаживается по площади, остроумными замечаниями сгоняя с нее на тротуары разгулявшихся пешеходов, подальше от того места, где через несколько мгновений развернутся главные события.
На площади показывается казачий конвой, сопровождающий экипаж. В нем мешок с деньгами, в котором ни много ни мало 341 (по другим данным 241) тыс. рублей.
10 часов 45 минут… И вдруг страшной силы взрывы сотрясают воздух. С разных сторон в сторону конвоя летят бомбы — в солдат, под колеса экипажа, под ноги лошадей. Все смешивается в дыму и огне взрывов. Дикие вопли, стоны, ржание лошадей, звон лопнувших в окнах городской управы стекол, звуки выстрелов. Стреляют и нападавшие и казаки, неизвестно куда и в кого. В возникшей суматохе офицер с завидным самообладанием приближается к экипажу и, прихватив с собой мешок с деньгами, спокойно удаляется с площади… Его никто не останавливает… Никто из боевиков не пострадал в перестрелке и не был задержан. Трое казаков из состава конвоя оказались убитыми, человек пятьдесят мирных жителей легко раненными: не напрасно Камо прогонял их подальше от центра площади.
Да, «офицером» был Камо — знаменитый боевик большевистской партии, организатор и участник многих актов «экспроприации» — «эксов» — добычи денег для партийной кассы.
После 1905 года либеральная буржуазия и радикальная интеллигенция значительно сократили поддержку революционеров, рассчитывая через Думу прийти к соглашению с монархией. Рабочий класс не имел достаточных средств для оказания помощи, поэтому приходилось рассчитывать только на собственные силы. Тогда и родилась идея «экспроприаций». Вначале они носили довольно мирный характер. Служащие банков «охотно делились» с боевиками, но затем полицейский контроль усилился, банковские чиновники опомнились, появились жертвы с обеих сторон. Настало время «громких» экспроприаций. Именно в них, в частности в «эксах» в Квирильском и Душетском казначействах и на Эриванской площади Тифлиса, и прославился Камо…
А куда же направился он с захваченным мешком денег? В здание Тифлисской обсерватории, где за несколько лет до этого, после ухода из семинарии, работал бухгалтером его юный друг, Coco Джугашвили (будущий Сталин), имевший там надежных друзей. Камо до поры до времени спрятал мешок в диване директора обсерватории, а впоследствии переправил его за границу.
Напомним читателю вкратце о судьбе Камо. Его настоящая фамилия Тер-Петросян. Он плохо говорил по-русски и однажды в разговоре с Coco вместо «кому?» спросил «камо?». Coco расхохотался и стал дразнить его: «Эх ты, камо, камо». Так появилась эта партийная кличка. Сам Coco к этому времени уже выбрал себе кличку Коба, по имени героя романа грузинского писателя Казбеги «Нуну», вождя горцев.
Крупская вспоминала о Камо: «Этот отчаянной смелости, непоколебимой силы воли, бесстрашный боевик был в то же время каким-то чрезвычайно цельным человеком, немного наивным и нежным товарищем. Он страстно был привязан к Ильичу, Красину и Богданову».
Незадолго до экспроприации на Эриванской площади Камо под видом офицера съездил в Финляндию, был у Ленина и с оружием и взрывчатыми веществами вернулся в Тифлис. Бомбы были получены из лаборатории Красина.
После событий 12 июня 1907 года Камо оказался в Берлине, где его арестовали по доносу провокатора Житомирского, проникшего в заграничную организацию большевиков. У него были изъяты револьверы и динамит. В немецкой тюрьме Камо просидел около полутора лет, симулируя помешательство. При этом он проявил высочайшее мастерство и необыкновенное самообладание. В старых учебниках судебной психиатрии приводился пример того, как во время пыток (ему загоняли иголки под ногти) у него не только не дрогнул ни один мускул на лице, но и не изменилась величина зрачков. Как неизлечимо больной он был выдан России. В Метехском замке, в Тифлисе, на высоком берегу Куры, он просидел еще полтора года, подвергаясь пыткам, затем его перевели в психиатрическую больницу, откуда он бежал. По другой, довольно распространенной версии, он совершил небывалый прыжок из окна своей тюремной камеры в Куру и тем спасся. В Грузии он был легендарной личностью. Одно время я жил в Тбилиси на улице, носившей его имя.
После бегства из Тифлисской тюрьмы Камо уехал в Париж, где по поручению Ленина наладил транспортировку в Россию партийной литературы. В 1912 году он вернулся в Россию, был снова арестован и приговорен к смертной казни, замененной по амнистии 1913 года двадцатью годами каторги. В марте 1917 года был освобожден революцией.
Летом 1919 года Ленин поручил Камо организовать партизанский отряд для действий в тылу врага. В письме в Реввоенсовет и РВС республики он отмечал, что знает Камо «…как человека совершенно исключительной преданности, отваги и энергии». Партизанский отряд во главе с Камо в 1919 году действовал под Курском и Орлом, а потом в тылу войск Деникина. Через Астрахань на рыбацкой лодке Камо доставил в Баку оружие для подпольщиков, а в апреле 1920 года участвовал в подготовке вооруженного восстания в Баку. После победы революции Камо учился в Военной академии в Москве, работал в системе Внешторга, а с начала 1922 года, видимо как специалист по решению денежных проблем — в Наркомфине Грузии. В 1922 году он погиб, когда велосипед, на котором он ехал с крутого спуска, столкнулся с автомобилем.
Коба был не только товарищем Камо, но и его соратником по подготовке актов экспроприации. Ясно, что это требовало проведения хорошо продуманных разведывательных мероприятий. Без своих людей в среде банковских чиновников, инкассаторов, работников охраны здесь не обойтись. Именно этой работой и занимался Коба, обеспечивая их удачное осуществление, не участвуя непосредственно в боевых операциях.
Сталин никогда не подтверждал, что он участвовал в актах экспроприации, но и не отрицал этого.
Бывший советский дипломат-невозвращенец Беседовский утверждал, что «Сталин согласно инструкции Ленина непосредственного участия в экспроприации не принимал». Но сам будто бы впоследствии в узком кругу «хвастал, что это именно он разработал план действий до мельчайших подробностей и что первую бомбу бросил он же с крыши дома князя Сумбатова». Оставим это утверждение на совести Беседовского.
Но вот что сказал Сталин в беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом в 1931 году. Тот, в частности, спросил Сталина:
— В вашей биографии имеются моменты, так сказать, «разбойных» выступлений. Интересовались ли вы личностью Степана Разина? Каково ваше отношение к нему, как «идейному разбойнику»?
— Мы, большевики, — ответил Сталин, — всегда интересовались такими историческими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и другие…
Каков ответ? Вроде бы не отказался, но и не подтвердил. В довершение посоветовал Людвигу прочитать брошюрку, где якобы «все сказано». Конечно, в этой брошюрке ничего об экспроприациях сказано не было.
Еще раньше, 18 марта 1918 года, вождь меньшевиков Мартов писал в своей газете: «Что кавказские большевики примазывались к разного рода удалым предприятиям экспроприаторского рода, хорошо известно хотя бы тому же г. Сталину, который в свое время был исключен из партийной организации за прикосновенность к экспроприации».
Сталин потребовал привлечь Мартова к суду революционного трибунала. Но вот что интересно. На суде Сталин заявил: «Никогда в жизни я не судился в партийной организации и не исключался, это гнусная клевета!» Однако он ни словом не обмолвился об экспроприациях и не опроверг заявления Мартова в этой части.
