Сергей Лойко - Шок и трепет. Война в Ираке
Посол также проявил осведомленность в том, что американцы, расквартированные в Кувейте, уже жалуются на песок, что приносят начавшиеся бури в их миски с супом.
«А что будет дальше? — вопрошает посол. — Здесь не Кувейт. Иракцы будут воевать на своей земле. Здесь все будет по-другому. И фанатизм здесь ни при чем».
«Наш единственный шанс изменить расклад сил — это заставить противника ввязаться в уличные бои лицом к лицу, — убеждает меня Абу Иман, 26-летний боец республиканской гвардии, которой лично руководит сын президента Кусэй Саддам Хусейн. — Только так, борясь за каждый дом и квартал, мы сможем остановить противника и нанести ему максимальные потери. Американцы готовы воевать, но они не готовы нести потери в отличие от нас».
И даже самим американцам не совсем ясно, что будет, когда их войска войдут в город. Будут ли их встречать как освободителей от тирании или же будут обливать кипящей смолой с крыш и забрасывать гранатами из окон.
«Когда речь заходит об этом, иракцев очень трудно вызвать на откровенность, но у меня сложилось такое ощущение, что большинство попрячется по домам и будет ждать, когда все закончится, — считает другой европейский дипломат, все еще остающийся в Багдаде. — Большинство безумно устало от такой нищенской жизни под санкциями. Я думаю, в глубине души они с нетерпением ждут, когда режим рухнет и можно будет начать нормальную жизнь».
Дипломат предположил, что все укрепления из мешков с песком, возводимые в городе возле госучреждений и партийных комитетов, предназначены вовсе не для обороны от американцев, а для защиты от внутреннего врага — значительной части шиитского большинства, которое вновь, как в марте 91-го года, может восстать против власти, возглавляемой лидерами — выходцами из суннитской среды.
Тогда, в марте 1991 года, на юге страны произошло восстание радикальных шиитов. К восстанию также примкнули некоторые части отступающей из Кувейта армии. Восставшие срывали портреты Саддама и буквально линчевали не успевших скрыться партийных активистов.
Такой урок Хусейн и партия не забыли. В Багдаде тоже есть шиитские кварталы — так называемый Саддам-Сити, а попросту — трущобы с грязными улочками и убогими домами. Здесь вокруг партийного комитета возведены серьезные заграждения из мешков с песком и постоянно дежурят вооруженные автоматчики. Партия вряд ли здесь решится раздавать оружие всем напропалую.
Ведь даже в родном городе Саддама Тикрите многотысячная демонстрация в поддержку президента почему-то проходила под дулами автоматов. Солдаты стояли почти на каждой крыше и через каждый десяток метров на тротуарах по обе стороны главной улицы.
И люди проявляли еще большую готовность отдать жизнь за родного Саддама Хусейна. Один из демонстрантов, художник Абдель Керим, поклялся превратить своих шестерых малолетних детей в живые бомбы, если американцы войдут в город. «Я обвяжу детей гранатами и брошу их под американские танки, а потом брошусь в гущу американских солдат и взорву себя сам».
А американцам, наверное, все-таки стоит прислушаться к предупреждению потомственного багдадского инженера Кусея: «Сколько лет СССР жил под властью кровавого тирана? Сталин погубил миллионы своих собственных сограждан. Но когда пришла большая война, люди объединились вокруг него и сражались как одержимые».
Кусей полагает, что тоже самое может случиться и в его стране: «Чтобы сражаться до конца за свою родину, необязательно любить Саддама. Американцы не представляют, на что они нарываются. Стоит им захотеть пообедать где-нибудь, их пища будет отравлена. Стоит им повернуться спиной к кому-нибудь, и им в спину всадят нож».
Собственно говоря, иракским лидерам остается рассчитывать только на это — на отчаянный героизм народа.
День близится к закату. Аббас Маараж, 65-летний садовник и продавец цветов в районе Джадрия в центре Багдада, печально поливает маленький садик. Его бизнес кончился — люди больше не покупают цветы. Аббас садится на большой пустой керамический горшок и тихо говорит: «Время цветов ушло. Пришло время бомб».
А недалеко от сада Аббаса, в кафе писателей на улице Эль-Рашид, поэт Али Халач читает друзьям свои новые стихи:
Я хотел увидеть мир.
Но паспорт мне для этого не нужен.
Я увидел весь мир отраженным в застрявшем в больничной
стене
Осколке от бомбы…
Писатели кивают головами, улыбаются. А со стены кафе по-отечески улыбается Саддам. В военной форме. С чашкой кофе в руке.
Для справкиТеоретически 250 тысячам американских и британских военных будет противостоять 400-тысячная армия Ирака, а когда дело дойдет до Багдада, в бой могут вступить наиболее подготовленные и тренированные части республиканской гвардии и специальной республиканской гвардии общей численностью до 60 тысяч элитных бойцов.
Также ожидается, что в боях примут участие до 40 тысяч активных членов правящей партии Баас. Режим надеется и на 40 тысяч так называемых федаинов-смертников, готовых бросаться под танки с гранатами в руках и взрывать себя вместе с врагом в ближнем бою.
Существует еще добровольческая армия Эль-Кутц, состоящая из десятков тысяч вооруженных людей, многие из которых имеют за плечами опыт войны с Ираном. Нужно учитывать и десятки тысяч полицейских…
Да и «мирные жители» будут представлять серьезную опасность — в каждом деревенском доме есть оружие, и партийные ячейки продолжают вооружать население, включая детей от десяти лет.
Естественно, что американцы и англичане будут иметь абсолютное преимущество в самолетах и другой технике. У Ирака, правда, есть около 2600 старых советских танков и примерно 2100 артиллерийских орудий, но, скорее всего, все это будет уничтожено в первые часы войны, включая зенитное вооружение и сотни ракетных установок класса «земля-земля».
Возможно, у Ирака где-то все еще припрятано и несколько десятков ракет «Скад», способных нести химическое и бактериологическое оружие, и Саддам мог бы при желании нанести удар по Израилю и по расположению военных баз США в Кувейте. Но в 1991 году, во время операции «Буря в пустыне», Багдад не решился на подобный шаг.
Одним словом, иракские военные уповают на скорейшее прямое соприкосновение с врагом как на единственную возможность нанести ему ощутимые потери.
Часть II
Война
Из дневника
Из Министерства информации выносят сотни компьютеров, грузят в машины и увозят. Странно. Я там ни одного компьютера не видел раньше. Наверное, они были в каких-то секретных отделах, и гэбэшники просто валяли ваньку и притворялись более сирыми и убогими, чем они есть на самом деле, для отвода глаз.
Последние телевизионщики демонтируют свое оборудование с балкона второго этажа. Все это переезжает на крышу второго этажа гостиницы «Палестина».
Совершил одну из самых страшных ошибок в своей жизни. Перед тем как отправиться из министерства в гостиницу, послал водителя и переводчика поменять 100 баксов на всякий случай. Их нет и нет.
Уже все свалили из министерства. Ни души не осталось. На улице ни одной машины. Даже такси не поймать. А я все торчу здесь. Вот-вот прилетят самолеты и сбросят бомбы.
От стресса у меня пошел камень из почки. Срочно надо в туалет. Побежал в туалет на первом этаже флигеля рядом с основным зданием. С силой захлопнул кабинку. По-моему, камень вышел сразу же. Вот что страх делает с людьми. У меня раньше выходили камни пару раз. И всегда это сопровождалось многочасовыми мучениями. А тут раз и все.
Начинаю поворачивать ручку замка, а ее заело. Дверь открывается на себя. Дергаю за ручку, что есть силы, и отрываю ее. Бью ногой в дверь. Бесполезно. Толстенная дубовая дверь. Маленькое зарешеченное окошечко выходит во внутренний двор, где стоят генераторы. Начинаю орать в него как сумасшедший. Никакой реакции. Там никого нет. Все ушли. Все сбежали. Министерство разбомбят, и я приму мученическую смерть на толчке. И никто не узнает, где могилка моя.
Никогда, никогда, никогда больше не зайду в общественный туалет.
Что делать? У меня нет ни одного металлического предмета. Эх, как я был подготовлен. У меня целых четыре пожарных топора. Три в комнате, один в машине. Опять ору, теперь уже в сторону двери. Никакого ответа. Там никого нет. И никого больше не будет. И ничего больше не будет.
Опускаю крышку унитаза, сажусь на него и начинаю думать. А чего тут думать? Кроме жалости к себе и раздражения никакие мысли в голову не лезут. Остается ждать, что или меня найдут, или меня здесь похоронит бомба, или я умру от голода. В бачке полно воды, так что с жаждой я справлюсь, но пока потерплю. Эх, зачем я выкинул учебник по выживанию! Там наверняка была глава «Пять Советов, Как Себя Вести, Если Вы Застряли в Сортире Перед Самым Началом Операции «Шок и Трепет».
