Валерий Шамбаров - Россия и Запад. От мифов к истине
В Византии же эпоха иконоборчества затянулась более чем на столетие. При этом Лев III проводил свою политику все же в ограниченных масштабах, опасаясь народных возмущений.
Были уничтожены иконы в столичных храмах, казнено три десятка священнослужителей, многие сосланы. Куда круче взялся за дело его сын Константин V Копроним. «Копро» – по-гречески «дерьмо». Предание гласит, что при крещении, когда его погружали в купель, царевич обделался, тем самым дав себе имя. И «оправдал» его. При нем репрессии достигли уровня языческого Рима. В 761–765 гг. были разгромлены все монастыри в окрестностях Константинополя. Монахов убивали, истязали. Один из источников упоминает 340 монахов в столичной темнице Фиалы – без глаз, носов, ушей, с отрубленными руками, ногами.
Кульминацией бесчинств стало представление на ипподроме – монахов соединили попарно с монахинями и вели в позорном шествии, а зрители оплевывали их, били, швыряли камнями. Происходили публичные казни. Император разослал карателей и по провинциям. И, например, во Фракисийской феме его эмиссар, согнав всех монахов и монахинь в Эфес, объявил им: «Кто не хочет быть ослушниками царской воли, пусть снимет темное одеяние и тотчас возьмет себе жену, в противном случае будет ослеплен и сослан на Кипр». Некоторые покорились, другие были изувечены и погибли. Казнили граждан, пытавшихся прятать иконы или святые мощи. Монастыри уничтожались. Церковное достояние конфисковывалось. Храмы превращали в казармы, склады, конюшни.
Между прочим, представляется знаменательным, что современные масонские авторы всячески стараются обелить императоров-иконоборцев, расписывая, какими они были «просветителями», мудрыми законодателями. Но при сыне Копронима Льве IV репрессии стали слабеть. А его вдова св. Ирина, оставшись регентшей при малолетнем сыне, восстановила православие и в 787 г. провела VII Вселенский Собор, осудивший иконоборчество и утвердивший догматы иконопочитания. Впрочем, победа оказалась временной. Ересь по-прежнему господствовала среди военных, многие придворные и церковные иерархи получили свои посты при иконоборцах. В 802 г. св. Ирину свергли, а в 815 г. император Лев V Армянин вновь занялся искоренением иконопочитания.
Но теперь церковь была вооружена против ереси решениями Вселенского Собора, стойко сопротивлялась. И последовали очередные гонения, затмившие ужасы Копронима. Тем не менее, православие выстояло, выдержало все удары. А с другой стороны, внутренний разлад и неурядицы ослабляли империю. Она стала терпеть поражения. С севера ее принялись теснить болгары. Арабы отобрали у нее Сицилию, Крит, Кипр. В результате цари-иконоборцы потеряли авторитет даже в тех слоях населения, которые прежде были их главной опорой – среди военных, городской черни. В 843 г., когда умер император Феофил, его вдова св. Феодора, оставшаяся, как и Ирина, регентшей, уже беспрепятственно и окончательно смогла восстановить православие.
После чего Византия предприняла попытки реставрировать церковное единство, нормализовать отношения с Западом. Ан не тут-то было! Римские папы успели войти в роль единственных лидеров «христианского мира», активно участвовали в европейской политике, короновали королей – и ставили свою власть выше светской. Все уступки и компромиссы, предлагавшиеся Константинополем, оказывались недостаточными. Доходило до того, что под формальными предлогами папы не признали VII Вселенского Собора – чтобы иметь повод по-прежнему считать византийцев еретиками и клеймить за иконоборчество (которого уже не было). А саму Византию Запад соглашался признать разве что «неполноценным» партнером, «заблудшей овцой», вернувшейся в мировое сообщество.
Константинопольский патриарх Фотий, не только ученый богослов, но и прекрасный политик, хорошо понял, что вопрос этот отнюдь не церковный. Что Запад – заведомый враг Византии, поэтому любые попытки сближения обречены на провал. Ну а коли так, Фотий начал бить оппонентов их собственным оружием. Западные специалисты были менее квалифицированными, чем греческие, и при переводе Символа Веры на латынь в него попало слово «filioque» – в результате получилось, что Святой Дух исходит не только от Бога-Отца, но и от Сына. Фотий обвинил латинян в ереси. Блестяще опроверг претензии пап считать себя выше монархов. Признал ересью и утверждение Римской церкви, что христианство можно проповедовать только на трех языках, латыни, греческом и еврейском.
А в противовес «западному миру» Фотий начал создавать мировую «византийскую систему» – через распространение греческого православия. Стал укреплять связи с церквями Армении, Грузии, Сирии. Состоялась миссия св. Кирилла в Хазарию с крещением части жителей. Был осуществлен перевод Священного Писания на славянский язык, свв. братья Кирилл и Мефодий были направлены в Моравию. В 864 г. произошло крещение Болгарии, а потом и первое крещение русских князей. Такие действия Константинополя вызвали состояние, близкое к «холодной войне». Папа Николай I отлучил от церкви Фотия и всех священнослужителей, поставленных от него. Греки возмутились, в 867 г. созвали собор, объявивший вмешательство папы в дела Восточной Церкви незаконным и предавший Николая I анафеме. Между Западом и Востоком развернулась борьба за влияние на те или иные народы и государства.
Правда, и «византийская система», и западная были отнюдь не монолитными, рыхлыми, раздирались внутренними противоречиями. И политика константинопольских императоров оставалась неоднозначной.
Периоды противостояния с Западом перемежались новыми поисками альянсов – впрочем, безрезультатными. И все же при царях Македонской династии (867-1057 гг.) империя достигла нового расцвета, опять стала великолепным центром мировой культуры. Демонстрировала и военную мощь. Была завоевана Болгария, присоединены Сербия, Грузия, Армения, Абхазия, возвращены Сицилия, Кипр, Крит, часть Сирии. Вассалами Константинополя согласились признать себя многие арабские эмиры, итальянские города и княжества.
Однако на этом этапе стали сказываться и «болезни», причем уже не «наследственные», а, так сказать, «приобретенные». Коррупция, хищничество, протекционизм, засилье богачей-олигархов. Слабые монархи все чаще превращались в марионеток, которыми вертели временщики. А те цари, кто пытался укрепить центральную власть, прижать хапуг и магнатов, разоряющих народ – Роман Лакапин, Никифор Фока – быстро слетали с престола. Интриги и заговоры становились обычным делом. При дворе усиливалась борьба партий. Точнее – разных группировок толстосумов, стремящихся захватить царей под свое влияние и получить соответствующие выгоды. Оптимальными для них оказывались такие кандидатуры, как старушки-сестры Зоя и Феодора, которым олигархи меняли мужей-соправителей из числа своих родственников. Или личности вроде Константина Мономаха, проводившего жизнь в кутежах, без счета транжирившего средства на любовниц – передоверив государственные дела приближенным и не мешая им грести в свои карманы.
Подобные «нужды» правящей верхушки требовали средств. И чтобы добыть их, при Мономахе началось разрушение армии. Прежде жители приграничных провинций несли военную службу или содержали войска – эту повинность им заменили налогом. Было объявлено, что лучше иметь «профессиональную армию» и на собранные деньги привлекать наемников. Но наемники стоили впятеро дороже своих воинов. К тому же львиная доля поступавших средств выбрасывалась на столичные праздники, на развлечения двора. Или обогащала казнокрадов.
Ослабление обороноспособности сказалось очень быстро. Сицилию захватили разбойники-норманны. С востока последовало очередное нашествие – туроксельджуков, которые принялись разорять Грузию, Армению. С севера начались набеги печенегов. Но столичную верхушку это мало волновало. Она погрязала в «более важных» делах – тех же политических интригах, дележках теплых мест, поиске новых способов обогащения. Провинции и гарнизоны городов бросались на произвол судьбы. А армию олигархи теперь считали угрозой для себя, опасались мобилизовывать крупные силы.
Лишь через два десятилетия подобных безобразий очередной император Роман Диоген попытался восстановить приоритет государственных интересов, стал собирать войско против сельджуков. Но было уже поздно. Современник описывал тогдашнюю армию:
«Странное зрелище представляли эти столь знаменитые ромейские воины, храбрость коих подчинила Восток и Запад. Налицо было скромное число мужей, да и то одетых в рубища и удрученных скудостью, лишенных вооружения и вместо мечей и военного снаряжения имевших при себе колчаны и секиры, конники без коней… Давно уже цари не выступали в поход, поэтому у военных людей, как не несших действительной службы, отнято было содержание и денежные выдачи. Они имели робкий вид, не имели мужества и казались не способными ни на какое предприятие…»
