Петр Болотников - Последний круг
Мы в основном думали о том, кто сменит Владимира Петровича в сборной, кто займет его место на пьедестале почета. А журналисты думали о том, кто станет полноценной заменой Куцу, чье имя будет греметь на всех стадионах, кто из нас станет лучшим спортсменом мира. Но мне кажется, что мало у кого из бегунов хватало дерзости даже мысленно ставить знак равенства между собой и Куцем.
Вскоре после весеннего матча в Ленинграде меня послали в Прагу на традиционный Мемориал Рошицкого. Там я встретился со знаменитым Эмилем Затопеком. И выиграл у него. У Затопека выиграл, а другому чеху, его фамилия Граф, проиграл. Но все равно очень поверил в себя. По-моему, меня не случайно послали на Мемориал Рошицкого. Исаич так, наверное, рассчитывал: выиграю у олимпийского чемпиона — стану увереннее.
Следующее испытание — III Международные дружеские спортивные игры молодежи, которые проходили по программе Московского фестиваля молодежи и студентов. Здесь мне предстояло встретиться с австралийцем Алленом Лауренсом. Я видел его еще в Мельбурне. Он хвостом ходил за Куцем, смотрел на него влюбленными глазами, все время что-то записывал. Лауренс и его знаменитый тренер Перси Черутти охотно говорили тогда, как много они позаимствовали из опыта Никифорова и Куца. Лауренс копировал и тренировку, и стиль Куца. Видно, учеником он оказался неплохим, потому что в Мельбурне сумел завоевать бронзовую олимпийскую медаль.
Мне как раз такие соперники нужны были в ту пору — погрознее да познаменитее. Чтобы самоутвердиться. Полдистанции шли мы вместе, но я его не отпускал. Правда, недалеко от финиша я чуть было не сломался. Чувствовал, что очень тяжело и что бежать совсем неохота. Так бы и проиграл, наверное. Но вдруг из-за рева трибун донесся до меня не крик даже, а вопль: «Петенька, потерпи! Всем тяжело!» Какая-то девчонка визжала. Вроде ерунда, мало ли кто что кричит, когда идет борьба на финише. Однако пронял меня этот крик. Как будто разбудил. Глянул я на австралийца, вижу: и он помирает. Тут я и нажал. Выиграл и высшее достижение молодежных игр установил — 29.14,6.
Сразу после фестиваля проводился в Лондоне матч Великобритания — СССР. Чернявского и меня включили в сборную на 5 тысяч метров, а Куца и Жукова — ни «десятку». Куц впервые выступал после кросса «Юманите». Говорили, что он хорошо подготовлен. 23 августа бежал Куц, 24-го — мы с Чернявским, а уже 28-го начинался чемпионат СССР. Англичанин Пири настолько был морально травмирован Куцем в Мельбурне, что заявился на «пятерку». Мне, значит, надо было бежать с ним.
В первый день матча я не поверил своим глазам, когда увидел, что бег повел не Куц, а Жуков. Никогда до того дня Володя не отдавал лидерства. «Эге, — подумал я, — надо выигрывать у Куца на чемпионате Союза!» В конце концов Владимир Петрович ушел от всех и выиграл с неплохим результатом — 29.13,2. Где-то к середине Жуков скис, пропустил одного англичанина.
Перед моим забегом наша сборная очень много выигрывала у британцев, так что на ход командной борьбы наш бег не мог оказать никакого влияния. Тем не менее выиграть у Пири было лестно. У Гордона Пири и Дерека Ибботсона, тоже очень известного бегуна. На разминке мы вместе сделали ускорение метров на 400, но уже черед 200 метров Пири бросил бежать. Я понял, что не слабее соперника и что смогу обыграть его.
Я уже понимал, что к чему. Силы он, конечно, экономил, но их у Пири было не слишком много, это я понял и по его дыханию, и по его судорожным усилиям. Объяснить такую вещь не берусь, я просто чувствовал: Пири мне по зубам.
Перед самым стартом подошел ко мне Исаич и сказал: «Можешь выиграть!» Я кивнул ему и был благодарен, что тренер не сказал: «Должен выиграть!» У меня уже созрел стратегический план. Выиграть у Пири, если это не потребует сверхчеловеческого напряжения. Конечно, можно было бы и потерпеть ради победы, но тогда бы я не успел восстановиться до первенства Союза — оставалось ведь всего четыре дня. А на Союзе я твердо решил выиграть у Куца. Это я считал более важным, чем победа над Пири, которая мало что давала нашей сборной.
Повел я бег в хорошем темпе, метров за 250 начал финишный рывок. Это, конечно, поздновато, когда имеешь дело с таким спуртовиком, как Пири. На последнем повороте он догнал меня, а на прямой вырвался вперед и Ибботсон. Результаты такие: 13.58,6 — Пири; 14.00,6 — Ибботсон, 14.01,4 — Болотников; 14.20,0 — Чернявский. Начни я финиш метров за 500, выиграл бы спокойно. Мог и так выиграть, но потом месяц не приходил бы в себя.
Все правильно я сделал тогда!
Эта жертва была правильной. В Москве Исаич давал Куцу и мне почти одинаковую тренировку, но в разное время. Вместе мы не тренировались. То, что делал утром он, я повторял вечером. Повторяю и вижу, что получается у меня ничуть не хуже. И Куц, между прочим, следил за моими тренировками. Не могу сказать, волновался ли он, но наверняка чувствовал, что будет борьба. Перед стартом Исаич сказал мне: «Хочешь выиграть — не отпускай Володю. Но вперед не выходи, не тот случай!» Вообще, положение у Исаича было щекотливое; два его ученика будут бороться за победу, кому помочь? Старик поступил вполне справедливо. Володе, как потом выяснилось, он сказал: «Хочешь выиграть у Болотникова — уходи на дистанции!» Оба мы оказались в равном положении.
Со старта Куц попер, как танк. Темп очень высокий, я его принял, держусь. Потом пошли рывки. Понял я состояние Пири в Мельбурне — рывки Куца выдержать невозможно. Один за другим. Не успел Володя окончить одно ускорение — начинает другое. Стало мне тоскливо. Но скоро я заметил: Куц начинает рывок, когда слышит за спиной мое дыхание. Быстренько приноровился к такому обстоятельству. Начинается очередной рывок, я его не принимаю, скорость наращиваю постепенно — это все-таки меньше изнуряет. Рывок закончился, а через минуту я уже наверстывал все, что Куц завоевал с таким трудом. Но слишком близко я не подхожу, держусь метрах в 6–8, чтобы не спугнуть Куца своим дыханием. И так продолжалось довольно долго. Конечно, Куц измотал меня здорово, но и ему самому было несладко, даже тяжелее чем мне, кажется.
Километра за два до финиша прекратил я эту игру. Пошел вплотную за Куцем — слишком близок финиш, нельзя терять контакта. Ровно за круг до конца Володя начал последний рывок. Но уж здесь я вцепился в него мертвой хваткой, точно знал, что не отпущу, выиграю. Все-таки финишная скорость была у меня значительно выше. На последнем повороте подошёл вплотную к Куцу, плечо ему показал. Понял, видно, Володя, что проиграл. Но сдаваться и не думал. Упирался изо всех сил. Однако на прямой я обогнал его.
Пригласили нас на пьедестал почета. Взобрался я на самый верх. Куц чуть ниже стоит. И надо сказать, что хоть и рад я был, но чувствовал себя не совсем удобно. Даже не могу объяснить почему. Может быть, из-за того, что Куц лидировал весь забег? Нет, не потому. Любая тактика хороша, если она ведет к победе. Вероятно, мне было не по себе из-за того, что чувствовался близкий уход Куца из спорта, а я это невольно ускорил.
Вручили нам медали. Куц пожал мне руку, говорит: «Так и впредь держись, Петро!» Потом нас Исаич поздравлял. Сперва Куца, потом меня.
Черед пару дней бежали «пятерку». Володя перед стартом грозно мне говорит: «И здесь решил выиграть? Не выйдет!» И выдал первый круг за 61 секунду! Я даже не слышал, чтобы стайеры когда-нибудь так начинали. Бегу и думаю: «Куда спешить? Одна золотая медаль уже в кармане. Хватит, дай и Куцу выиграть!» Да, были такие предательские мыслишки. В общем, не стал я гоняться за Володей. Выиграл он вполне уверенно за 13.48,6, а я был вторым — 13.58,0.
Среди шести сильнейших на обеих дистанциях вся наша компании: Жуков, Пудов, Захаров, Десятчиков, Виркус. Никого из новичков не пропустили.
Вот так я начал тот сезон — четыре крупные победы в Ленинграде, Праге, в Москве и на чемпионате Союза дали мне огромную веру в свои силы. И даже неудачи в Лондоне и на второй дистанции первенства страны не обескуражили, потому что я понимал: мог бы выиграть и здесь.
Я сумел переломить себя. Поверить, что нет на свете стайера, у которого я не мог бы выиграть. А когда эта вера из робкой мечты переросла в каждодневное, естественное состояние, когда я сжился с ней, вросся в нее, ничто уже не могло меня остановить.
Я знал, что могу победить любого стайера мира. Но это вовсе не значит, что в любую минуту, всегда я готов был победить его.
Вот, скажем, я уже почувствовал вкус победы над Куцем, но считать, что Володя у меня в кармане, я, конечно, не мог. Он позаботился о холодном душе на мою горячую голову.
В конце сезона в составе небольшой группы легкоатлетов меня послали на соревнования в Италию. Вскоре в Рим прилетел и Куц, который по дороге из Москвы был в Праге и установил там всесоюзный рекорд на 5 тысяч метров — 13.38,0. Ясно, что Куц снова в отличной форме. В Риме он решил пойти на побитие мирового рекорда. В этом забеге выступал и я. Думать о рекордах мне было рановато — не та подготовка. Я даже всерьез помочь Куцу был не в состоянии. Не мог я лидировать его в рекордном забеге. Да в такой помощи Владимир Петрович и не нуждался. Он сам других таскал к рекорду — Чатауэя, Пири, например. Единственное, что требовалось Куцу, это слышать мое дыхание. Вот и дышал я ему в затылок три километра. Пыхтел, как паровоз, потому что скорость была невиданная. 3 тысячи метров мы прошли за 8.11,0. А мой личный рекорд на этой дистанции — 8.17,0. Но впереди-то еще два километра! Я, как услышал 8.11, сразу словно остолбенел. Ноги отказали. Побежал потише. А Куц, не сбавляя темпа, добежал до финиша. 13.35,0!
