Александр Хинштейн - Кризис
В VIII веке до н. э. племя спартанцев, в котором насчитывалось от силы тысяч восемь взрослых мужчин, захватило маленькую страну на самом юге Греции — Лаконику.
Победители превратили побежденных в рабов, илотов, и начали думать: как же им организовать жизнь в этой новой земле? Страна — крохотная, нищая, вокруг могучие соседи, да и илоты могут взбунтоваться… Спартанцы, эти восемь тысяч взрослых мужчин, сходились под дубом на площади-агоре, обсуждали важную проблему. Самым лучшим планом из всех был признан план Ликурга.
По «законам Ликурга» спартанец не должен был вообще вести собственного хозяйства. Питаться спартанцы обязаны были вместе и притом — самой простой пищей, дабы нравы их не размягчались. У спартанцев изначально даже не было денег, чтобы не возникало никаких соблазнов. Носить спартанцу полагалось только самую примитивную одежду; и вообще, чем меньше одежды — тем лучше, благо погода позволяет[8].
Ликург очень боялся, что рыночная экономика уничтожит простоту нравов и сделает спартанцев экономически неравными. Конечно, им приходилось торговать с другими народами, но внутри страны они упорно пытались избежать ужасов рынка.
Ян Рокотов, Владислав Файбышенко и Дмитрий Яковлев — самые знаменитые советские валютчики. В 1961 году всех их по настоянию Хрущева приговорили к расстрелу, для чего специально задним числом даже изменили законодательство. Печально известная 88-я статья УК РСФСР предусматривала отныне смертную казнь за незаконные валютные операции
Для этого спартанцы перевернули платежную систему вверх дном; золото с серебром обесценили, а главной валютой приказали считать железо — за фунт его давали 1200 (!) фунтов серебра. Теперь, даже если иностранец или возвратившийся из дальних странствий спартанец и привозил с собой золото с серебром, цена ему была — пара гвоздей. За собирание же золота внутри самой Спарты полагалась смертная казнь — почти как в СССР, где валютчиков тоже ставили к стенке.
Так железной рукой в Спарте была установлена справедливость. Даже самый богатый иноземец, приезжая сюда, оказывался беднее большинства спартанцев.
Вдобавок для полного спокойствия спартанцы завели «монеты» громадных размеров: слитки в 200–300 килограммов. Такую «монету» не украдешь, на рынок с ней не пойдешь.
Спартанские «деньги» невозможно было спрятать или накопить, превращать в сокровища или менять на иностранную валюту. Соответственно, крупные сделки могли быть только публичными, поскольку деньги приходилось бы возить подводами. А в этом случае пришлось бы объяснять, откуда они взялись. Такими деньгами невозможно было брать взятки. Теряли смысл воровство и грабеж — много денег невозможно ни сохранить, ни унести. «Прозрачность» финансовой системы и ее обособленность избавили Спарту от коррупции и мздоимства… Но лишь — внутри страны.
Стоило только спартанцам выбраться за границу, как они мгновенно преображались и начинали соревноваться в праздности и сибаритстве.
Беотийский стратег Эпаминонд говаривал, что любое спартанское посольство надо сначала споить и задарить. А потом уже вести с ними переговоры.
Спартанские послы не могли ничего забрать с собой в Спарту: за попытку ввести в страну золото или серебро их ждала смертная казнь. Внутри Спарты они не могли на свои железные деньги купить ни богатых одежд, ни украшений, ни вкусной еды. Вот и «оттягивались» на чужбине.
Еще одна прямая аналогия с эпохой страны Советов. В СССР властвовала суровая ханжеская мораль и дисциплина. За границей же был стриптиз, рестораны и нейлоновые плащи. И «вырвавшись» в зарубежную командировку, наши люди изо всех сил старались приобщиться к этому раю, компенсируя свой вынужденный аскетизм.
Солдаты оккупационной армии Спарты вели себя еще хуже солдат вермахта или махновцев — и по той же причине. Захватив соседей-греков, они закатывали такие пиры и пьянки, что окружающие впадали в оцепенение. Что не удивительно: ведь их поведение внутри Спарты обусловливалось не воспитанием или сознательностью, а страхом репрессий и полным отсутствием соблазнов.
Через триста лет после принятия законов Ликурга появилась еще одна причина обособиться от всего мира… Заклятые враги Спарты, афиняне, начали разрабатывать серебряные рудники. Афинские драхмы стали своего рода «мировыми деньгами». Быть в «драхмо-вой зоне» считалось выгодным, но означало зависимость от Афин.
Спарта отгораживалась от тогдашнего «глобализма» точно так же, как отгораживаются от современной долларизации Северная Корея и Куба. А неподъемные железные «монеты» спартанцев играли такую же роль, как неконвертируемый советский рубль.
Диета для монеты
Строители громадной империи, персы нуждались в унификации денег. Римляне, создатели империи еще большей и более цивилизованной, куда сильнее нуждались в хорошей финансовой системе[9].
С 338 по 270 год до н. э. римляне делали только медные монеты — ассы. Со временем вес их — как натуральный, так и экономический — резко снизился. В I в. до н. э. асе обесценился настолько, что возникла поговорка: «Ценою в асе»; читай — «грош цена». Правда, в России грош никогда не был крупной денежной единицей!
Страна постоянно оказывалась перед кризисом неплатежей… Поставщики все отгрузили, легионерам пора давать зарплату… А денег нет! При всех расчетах монеты отмеряли по весу, поэтому, например, жалованье, которое выплачивали воинам, называлось в Риме «стипендиа» (от «пендо» — взвешиваю).
Приходилось и дальше портить свою собственную монету, то есть уменьшать содержание в ней серебра, золота, даже меди. Выгоднейшее дельце, которое первым провернул еще «изобретатель» монет тот самый Федон (не путать с нашенским царем Гвидоном). Первоначально драхма весила 12 граммов… Федон-Гвидон стал выпускать драхмы в 11 граммов… потом — в 10… При этом Федон требовал, чтобы монеты принимали так, словно в них по прежнему 12 граммов полновесного серебра.
А можно совершать и другую форму государственного жульничества: уменьшать пропорцию золота или серебра в монете. Этот способ тоже изобрели хитрые греки. Один из афинских деспотов в VI веке до н. э. сократил содержание драгоценного металла в монете наполовину. Обол — 1/6 драхмы — был обычной поденной платой. Столько же стоили 2–3 килограмма зерна или кило соленой рыбы.
Деньги за работу в порту и за продовольствие выдавались оболами — а они в один прекрасный день стали в два раза дешевле…
То, что у греков было эпизодом, в огромном и могучем Риме стало делом постоянным и даже обыденным.
Митридат VI Евпатор (132-63 до н. э.) — царь Понтийского царства. Постоянно воевал со скифами, греками, армянами, римлянами, покорил Боспорское государство, подчинив все греческие города Черноморья, Малую Армению, Колхиду. Но в итоге римляне, после трех войн, его разгромили
Новый финансовый кризис грянул уже в 211 году до н. э. из-за Второй Пунической войны. Власти Римской республики портили монету так лихо, что пришлось вместо ассов ввести серебряный сестерций (sestertius), приравненный к двум с половиной фунтам меди.
Ограбление колоний давало много — но и снаряжение войск, и плата легионерам стоили громадных по тем временам средств.
И римляне с античным задором продолжали портить монету — теперь уже сестерции!
Новый и очень жестокий кризис грянул в 88 году до н. э.
В результате войн с царями Понта (было такое царство в Малой Азии) «малоазиатские деньги», то есть деньги греческих государств драхмы, оказались ослаблены. И тогда кредитный кризис распространился на всю империю. Вес асса был снова уменьшен вдвое, хотя приниматься он должен был по-прежнему как полноценная монета.
В своих речах римский философ и оратор Цицерон в 66 году до н. э. говорил, что война с греческим тираном Митридатом (правившим на территории нашей страны, в Причерноморье) привела к кризису всей имперской финансовой системы.
Профессор Оксфордского университета Кей считает, что эта ситуация в Древнем Риме напоминает нынешний финансовый кризис, начавшийся в США и вовлекший в себя Великобританию.
«Назовите "малоазиатскими деньгами" американские высокорисковые ипотечные бумаги, а денежной системой Рима — британскую банковскую систему, и вы получите описание текущего кризиса», — уверен Кей.
На протяжении всей римской истории деньги постоянно «теряли в весе» — и золотые, и серебряные.
К концу III века н. э. собственно серебра в сестерции — «серебрянике» осталось менее 4 %. Полновесная серебряная монета, недельный заработок солдата, превратилась в легкую и в медную. То есть в дневной заработок римского солдата.
