Нина Кондратковская - Круг зари
— Я пришел сюда отдыхать. А тебе что, говорить хочется?
— Неинтересно в молчанку играть… Воспитывать не желаете, так о работе давайте потолкуем… только всерьез.
— Ладно, если всерьез, — ответил Богунов.
— Надоела мне моталка. Три года одно и то же. Вот у вас — машина. А у меня — что? Когда поставили меня после училища намотчиком проволоки, не забыли при этом сказать: «Пока». А это «пока» тянется сколько? И все одно и то же… все проволоку наматываю. Из той проволоки столько, небось, навили стальных прядей, а из них — канатов, что земной шар сотни раз ими обмотать можно… А мне, думаете, интересно?
Степан Михайлович вздохнул, посмотрел на Володьку пристально. Головой покрутил.
— Однако долго, братец, смелости не мог ты набраться, чтоб так вот по душам поговорить… Сперва тебе понадобилось у заборов поваляться, так, что ли?
Александр Рапопорт,
врач
ЧЕЛОВЕК С УЛЫБКОЙ
Рассказ
Коллективный сад «Дружба» расположен за кладбищем. Автобусы туда не ходят, и от трамвая приходится топать пешком.
Однажды, когда мы с женой шли в сад, нас нагнал рослый мужчина лет за сорок, тоже садовод. По особенному, не солнечному загару на скулах, я догадался: металлург. Впрочем, большой догадливости не требовалось, ибо где еще так густо встречаются представители этой огнепышущей профессии, как не в нашем городе? Крепко сбитая фигура, крупные черты лица, добродушно-жизнерадостная улыбка, живые, чуть лукавые глаза — за всем этим виделась натура сильная, добрая, общительная. И точно! Не прошло и минуты, как мы словно давние знакомые. После дежурных фраз о прогнозах погоды он уже говорил доверительно моей жене:
— Вот вы объясните мне как женщина: почему, когда между супругами ссоры-раздоры — это, конечно, худо, но когда нет ссор — тоже нехорошо?
— Откуда вы взяли, что без ссор нехорошо? — удивилась жена.
— Супруга моя говорит: «Что за жизнь, никогда даже не поругаемся!» — «А из-за чего, — спрашиваю, — ругаться? Люди мы нормальные, детей вырастили — грех жаловаться». А она говорит: «Дети-то хороши, да сам ты… не того». — «Чем же я тебе не того?» — «А ты, — говорит, — жадный». — «Сказала тоже! С чего вдруг взяла, что я жадный? Зарабатываю — слава богу (сталевар я, сами понимаете), на «Волгу» не копим…» А она: «Видишь, какой ты мелочный! Уже упрекаешь, что я мало получаю». — «Какой же я мелочный, когда все до копейки тебе отдаю?» — «Все равно, — говорит, — крохобор». — «Ну, зачем ты так, Настенька!» — говорю. — «А чтоб тебе обидней было». — «А зачем?» — «Да что ты, в самом деле, и ответить как следует не можешь! — вскипает она. — Мужчина ты или кто?! Зачем, зачем?» Я, конечно, успокаиваю ее, в шутку разговор свожу. Не получается ссоры. А ей на старости поругаться захотелось. Вот вы — женщина, скажите, зачем?
— Чего нет, того всегда хочется, — последовал философический ответ.
— Вот-вот! Особенно женщинам, — подхватил попутчик. — Я даже где-то читал: «Женщина хочет того, чего у нее нет». Ну, да от такого «нета» еще никто не сошел со света.
Тем временем мы, сокращая путь, пересекли кладбище. И тут наш попутчик, сверкнув лучезарной и чуть иронической улыбкой, начал новый рассказ:
— Довелось мне как-то давно здесь ночью идти. Задержался в саду. Знаете, самая красота сада — это на вечерней зорьке. Земля, политая и взрыхленная, мягкая и теплая — в самом соку.
Утром раненько тоже хорошо. Утро в саду с ребеночком сравнить можно, который здоровенький, крепенький, солнечный. А днем — не то. Да что я вам, садоводам, толкую! Известно, днем знай — поспевай с сорняками воевать. Ладишь, носишь что-нибудь — даже забываешь прислушаться, как пчелы гудят.
Ну так вот, задержался я в саду. Яблок в тот год было — сила! Пока на гостинцы отбирал, то-се, красотой любовался, темнеть стало. Асфальт, правда, виден, но по шоссейке большой крюк давать. А через кладбище — жутковато. Тут я мысленно прикрикнул на себя: «Стыдуха! Здоровый лоб со средним образованием, атеистом считаешься, а мертвецов боишься!» И свернул на кладбище. Иду, а страх, будь неладен, жмет сердце, и ничего с ним, с сердцем, не поделаешь — автономная система! Иду тропкой. По левую руку — могилы заселенные, по правую — впрок вырытые. Знаю-понимаю: мертвые лежат себе и по законам природы на химические элементы разлагаются. А все одно жутко. Наслышан, якобы газы из них на поверхность выходят, форму тела принимают и светятся. Посмотрел налево — и мурашки по спине побежали: в черной темноте — светлое пятно, ну как есть человек в белом, только большой очень. Химия химией, а жутко. «Не трус я, не трус!» — доказываю себе, пойду, проверю. А кепка на волосах поднимается.
Споткнулся и чуть головой в оградку не врезался. Яблоки рассыпались, черт с ними! Смотрю на светлое пятно, а оно вовсе не человек, а расплывчатое нечто. Еще ближе подошел — это мальва белая на могиле разрослась. Успокоился, не струсил.
Вы думаете, на том и кончилось? Вернулся я на тропку, покосился на пустые могилы и вспомнил одну историю, слышанную в детстве. Про мужика, что на спор полез ночью колышек в пустую могилу вбить, да пришпилил себе полу, подумал, что мертвец держит, и помер. Фольклор, конечно, выдумка досужая. Да от этого веселенького воспоминания ноги сами несут. Поравнялся с колодцем: вот, думаю, где самые страсти-мордасти притаились. А параллельно соображаю: никаких мордастей быть не может. И нарочно заглянул в самое жерло колодца — брр!.. Давай воды достану, напьюсь и смелость докажу. А цепь тяжелая, выскользнула, да с ведром, как загремит — ну чисто сама баба-яга со ступой туда заиграла! Тут не только кепка, а и рубашка от тела отстает. Однако поднял ведро, попил — вода как вода. И даже марш на дорожку замурлыкал.
У выхода оглянулся. Вот те на! Возле куста кто-то топчется. Две пары ног белеют. Вздохи, чмоканье, бормотанье… Нашли место! После страхов-то вот как озлился. Ну, думаю, шугану осквернителей. Извинюсь, а все равно выгоню. Приблизился — тьфу! Лошадь стреноженная вполоборота ко мне шею загнула и в паху скубет. Смех меня разобрал, и с тех пор я ничего не боюсь. Даже афоризм придумал: «Знанием страх уничтожается». Как формулировочка сварилась? Смеетесь! Не по заказу выдана?
— Нет-нет, что вы!
Но я действительно улыбнулся, вспомнив восточную пословицу: «Человек, просыпающийся с улыбкой на устах, — хороший человек».
Мы шли, и жена что-то рассказывала, но я больше поглядывал со стороны на собеседника, на то, как он заинтересованно и уважительно слушал, как участливо кивал головой. И удивлялся: жена-то моя по натуре замкнутая, молчаливая, а вот же, разговорилась!
Ирина Кияшко,
токарь
СТИХИ
ВЕРЮ
Верю сурово и безмятежно
В дерзкое слово,
в гордую нежность,
В буйные страсти
троп запыленных,
В синюю странность
глаз изумленных,
В эти цветы,
в водосточные трубы.
Верю, что ты
не жестокий, а глупый.
Верю в свою
неуемную силу,
Верю, что необходима России,
Верю, что нам
друг без друга не выжить.
Мне эту веру
из сердца не выжечь,
Так и живу, отворенная настежь,
Веря в свое угловатое счастье.
* * *
Твой станок —
он один в целом свете
Понимает меня с полувздоха.
— Как делишки? —
— Да вроде неплохо,
Только ветер в душе,
только ветер.
Твой станок —
моя давняя ревность
В неуемном биении пульса.
Снова ветер слова перепутал
И вздохнул твоим именем древним.
Твой станок —
моя тихая нежность,
Мы с ним просто тревожные дети,
Мы с ним делим тебя,
как надежду
И как яблоко взрослые делят.
ЗАПАХ МЕТАЛЛА
По отрогам скалистым,
По стремнинам Урала,
Расплескался огнистый,
Терпкий запах металла.
Он на травах настоян,
На степных перезвонах,
Он угрюмо, как воин,
Дышит ветром паленым.
Дух металла могучий,
Опьяняющий даже,
Как звенящие кручи,
Кровь мою будоражит.
В нем слились воедино
В солидарности вечной
Запах солнечный дивный,
Горький пот человечий.
ПРОЩАНИЕ С ДЕТСТВОМ
