Журнал Русская жизнь - Девяностые (июль 2008)
Впервые за всю историю постгорбачевского Сопротивления в зале не было ни одного красного флага с серпом и молотом. Это по форме. Содержание еще более убедительно. Из «Обращения к народу» съезда НПСР: «Нас посыпают костями ГУЛАГа, пеплом гражданской войны, изображают душителями свобод и религий. Но это - от страха перед нами. Ибо не в наших, а в их рядах потомки палачей, расстреливавших царских офицеров, раскулачивавших русских крестьян, топивших баржи с архимандритами и священниками. В их рядах - идеологические лжецы, еще недавно принуждавшие нас верить в омертвелые и смехотворные догмы».
Что это, как не злобная клевета на Советскую власть?! Как же ВЫ, называющие себя коммунистами, двумя омертвелыми ярлыками открестились от научных идей марксизма-ленинизма и не разглядели в своем тугодумии всю ту же антисоветскую блевотину Солженицына?! Значит, ВЫ не помните, как белогвардейцы Колчака запарывали шомполами каждого десятого рабочего тех сибирских городов, которые сопротивлялись офицерикам? ВЫ не помните, как кулаки вспарывали и набивали зерном животы детям своих вчерашних батраков, осмелившихся вступить в колхоз? ВЫ не расстреливали, не топили, не раскулачивали и не навязывали народу «омертвелые, смехотворные догмы»… А кто топил, кто расстреливал? Опять матросня, солдатня и прочее рабочее быдло?… Это мы уже слышали от недобитой контры после гражданской войны.
Коготок увяз - всей птичке пропасть! Идейно съезд НПСР сомкнулся с апологетами частной собственности и рыночных реформ. Разумеется, все это прикрывалось словесами о необходимости «укреплять российскую государственность», «защитить коммерческий русский банк от иноземного «Чейз-Манхэттена». 10 августа все те же участники съезда НПСР из числа депутатов Госдумы дружно проголосовали за назначение Черномырдина премьер-министром России. И никто из «коммунистов» не воспользовался моментом, не выразил публичный протест против бойни в Чечне, против унижения десятков миллионов людей невыплатами зарплаты, голодом и нищетой.
В отличие от перевертышей, «Трудовая Россия» знамен и целей не меняет. Рыночные реформы, капитализация страны, начатые Горбачевым под диктовку самого главного иностранного банка - МВФ, были изначально преступны. Результат этих реформ - налицо: экономика разрушена, население вымирает, идет война. Россия стала полуколониальной страной. Укреплять такое «государство» - значит крепить ярмо на шее собственного народа, значит поощрять произвол грабителей и цинизм поджигателей войны. Вот почему «Трудовая Россия» не вошла в НПСР.
Псевдопатриотической риторике государственников-соглашателей мы противопоставляем борьбу за возрождение государства трудящихся. Вот почему мы призываем тульских шахтеров выступить с инициативой «Похода на Москву» с лозунгами возрождения Советской власти, отмены президентства, передачи всей полноты экономической и политической власти в руки трудящихся. Уродливая государственная система грабежа, насилия, коррупции должна быть разрушена. Трудящиеся России должны сами восстановить свою власть, вернуть народу собственность, восстановить независимость Родины от капитала США, Германии, Израиля, Японии, Англии…
Исполком «Трудовой России» еще раз обращается к трудовым коллективам, профсоюзам, общественным организациям, всем, кто готов встать под Красное знамя: незамедлительно избирайте делегатов на съезд нашего Движения, который состоится 5-6 октября в Москве. Пособников, соглашателей режима Ельцина просим не беспокоиться: нам нужна Советская, социалистическая Россия. Вместе победим!
Подготовил Евгений Клименко
Мария Бахарева
Ходя-ходя
Московские китайцы двадцатых
Тугими полушубками шурша,
Запрятавшись в овчину с головою,
Прохожие по улице спешат
Морозной вечереющей Москвою.
А на резиновый, усталый тротуар
Бьет из подвала, клубом застывая,
Еще горячий, беловатый пар,
Из прачечной китайца Сан-Тун-Вая.
Амир Саргиджан, «Китайская прачечная»
На Пятницком кладбище Москвы есть могила с удивительным надгробием. Надпись на нем гласит: «Здесь погребена голова инженера путей сообщения Бориса Алексеевича Верховского, казненного китайцами-боксерами в Маньчжурии в городе Ляо-Ян в июле 1900 г.». Этот памятник - единственное, что напоминает сегодняшним москвичам об ихэтуаньском восстании, которое вспыхнуло в Китае в 1899 году и продолжалось до 1901 года. А ведь именно в результате этого восстания в Россию (и, в частности, в Москву) хлынул поток китайских мигрантов. Потом было еще две крупных волны миграции: после Русско-японской войны и во время Первой мировой войны. В результате к 1920-м годам в России образовалась вполне заметная китайская община (по результатам переписи населения 1926 года в России насчитывалось 100 000 китайцев).
Чайна- таун в Москве сформироваться не успел -слишком недолог был век существования китайской диаспоры. Но где бы он мог быть, сомнений нет: в районе нынешней станции метро «Бауманская». Там, на улице Энгельса, работала контора правления общества «Возрождение Китая», неподалеку находилась китайская гостиница, при которой работал ресторан. Были здесь и лавки с китайскими товарами - специями, одеждой и всякими мелочами. В домах по соседству снимали комнаты китайцы. Впрочем, некоторые предпочитали селиться поближе к работе - и это еще одна причина того, почему в Москве так и не получилось создать чайна-таун. У московских китайцев было всего три профессии: мелочный торговец (ходя), бродячий фокусник и прачка. Лишь последнее из этих занятий предполагало оседлый образ жизни. Но китайские прачечные тоже не были сконцентрированы в одном месте, их можно было найти едва ли не в каждом квартале города. В Скатертном переулке работала «Шанхайская» прачечная, на Огарева (Газетный переулок) принимала белье «Первая китайская артель». Китайские прачечные имелись на Покровке и на Мещанской, в Гагаринском, Большом Левшинском, Печатниковом, Нижнем Кисельном, Спасо-Песковском и еще по доброму десятку адресов: «Нанкинская прачечная» и «Харбинская прачечная», «Хуши» и «Жан-Ли-Чин», «Пекинский труженик» и «Гоминьданский пролетарий». Москвичка Вера Петровна Яцкова родилась в 1919 году и успела застать недолгий расцвет жизни китайской общины.
- Мы в двадцатые годы жили в Столешниковом переулке, этот дом потом снесли, - рассказывает Вера Петровна, - а неподалеку, на углу Дмитровки и Салтыковского, как раз была китайская прачечная. Называлась она, если мне не изменяет память, «Ван-Зун-Хин». Вообще мама всегда отдавала белье частной прачке, тогда таких много было, они сами по себе работали, на дом стирку брали, это дешевле было. А китайцам только папины рубашки отдавали и фасонное белье, то, что гладить труднее. Они большие мастера считались. Я до сих пор помню метки, которые они оставляли на белье, красные иероглифы, они казались мне удивительно красивыми, и я каждый раз расстраивалась, что мама их спарывает. Белье разносил сам хозяин прачечной, у него такая большая корзина на спине была, а в ней все аккуратно сложено, чтобы не помялось. По-русски он говорил хорошо, только с сильным акцентом.
Работали у «Ван-Зун-Хина», по словам Веры Петровны, одни мужчины - в китайских прачечных тех лет это было нормой. Китаянок в Москве было довольно мало - как правило, мигранты оставляли свою семью дома, надеясь когда-нибудь заработать денег и вернуться на родину.
- Женщин их я только на улице встречала. К нам во двор они почему-то не заходили. Они обычно игрушки продавали, я помню переводные картинки, прекрасные. Но мне их редко покупали.
Похожее свидетельство оставил в своих воспоминаниях и москвич Анатолий Гуревич: «Можно было видеть и китаянок в национальной одежде с туго забинтованными крошечными ступнями. В то время для китайских женщин маленькие ноги считались признаком изящества, и достигалось это тугим бинтованием ног с раннего детства. Эти китаянки продавали на улицах бумажные разноцветные веера, менявшие свою форму при встряхивании, или маленькие, цилиндрической формы, глиняные коробочки с бумажным дном-мембраной, привязанным на конском волосе к маленькой палочке с восковой головкой. При вращении палочки коробочка вращалась вокруг нее, натягивая волос и издавая резкий, жужжащий звук. Они продавали маленькие, свернутые из бумаги цветные мячики на резинке, всегда возвращавшиеся после броска к своему владельцу». Мужчины торговали более крупным товаром: «По дворам ходили китайцы-торговцы, с большими тяжелыми, завернутыми в белые простыни тюками на спине и с железным аршином в руке. В тюках находились сатин, китайская „че-су-ча“ и другие дешевые текстильные материи. Им удавалось иногда находить покупателей, соблазнившихся доставкой товара прямо на дом». «Кроме евреев, в Москву понаехало много китайцев, - подтверждает С. М. Голицын в „Записках уцелевшего“. - Они… держали мелкую галантерейную торговлю на тех же рынках и возле памятника Первопечатнику под Китайгородской стеной. Там они стояли рядами с самодельными пуговицами, расческами, ремешками для часов и разной мелочью».
