Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6528 ( № 40 2015)
Своё место в концерте нашли такие популярные страницы мировой классики, как «Серенада» Шуберта и ария Виолетты из «Травиаты» в исполнении солистки оркестра Наталии Поляниновой, а также Аллегретто из Седьмой симфонии Бетховена.
Не обошли вниманием и кино: к настоящему моменту количество фильмов, снятых по произведениям Чехова, достигло уже трёх сотен, и представительствовал за этот жанр в концерте чудесный Вальс Евгения Доги из кинофильма «Мой ласковый и нежный зверь».
Знаменитый монолог «Мы отдохнём» из пьесы «Дядя Ваня» был положен на музыку Рахманиновым: сумрачные тревожные гармонии подчеркнули пессимистический смысл слов, а инструментовка, специально выполненная для концерта, лишь усилила ощущение безнадёжности и недостижимости «неба в алмазах».
Деликатно имитировался глинкинский стиль в инструментовке романса «Я вас любил» Б. Шереметева. Оба сочинения, выразительно исполненные Романом Бобровым, стали московскими премьерами.
Романс «Червяк» Даргомыжского любим и артистами, и публикой, часто исполняется в оркестровой версии композитора Дмитрия Балакина. В нём также удачно солировал Роман Бобров, артистично, но не карикатурно изображая низкопоклонничество героя, готового ради материального благополучия закрыть глаза на амурную интрижку его сиятельства с собственной женой.
Подобные истории встречаются и на страницах чеховской прозы. «Анна на шее» послужила основой для балета «Анюта» Валерия Гаврилина, из которого прозвучали вальс и тарантелла, встреченные горячими аплодисментами публики.
Вспомнили и ещё один балет – «Чайку» Родиона Щедрина. Музыканты оркестра сделали всё, чтобы передать в звуках запутанность чувств героев в прелюдии (отметим замечательное соло флейты) и суету улиц Петербурга в интерлюдии. Эту выразительную, пропитанную телесной пластикой музыку, конечно, неплохо было бы сопроводить видеорядом, что облегчило бы юным слушателям вхождение в мир современной музыки. «Далеко не все столичные залы имеют нужные технические возможности, – ответил на мои соображения Дмитрий Орлов, – а аренда экрана, проектора – дополнительные немалые расходы. Но я согласен, что видео в современных условиях – важный компонент в общении с публикой».
Программа, безусловно, удалась, ещё раз продемонстрировав родителям и детям: мысли и чувства, заложенные в чеховской прозе, очень современны и интересны… Читайте книги, друзья!
Уроки караваджизма
Уроки караваджизма
Искусство / Искусство / Штрих-код
Абросимова Арина
Фото: ИТАР-ТАСС
Теги: искусство , скульптура , живопись
На Волхонке развёрнута выставка «Караваджо и последователи. Картины из собраний Фонда Лонги во Флоренции и ГМИИ им. А.С. Пушкина». Устроители позиционируют её как продолжение выставки конца 2011 – начала 2012 года, посвящённой великому итальянскому живописцу Микеланджело Меризи да Караваджо (1571–1610). На сей раз в центре – то, как отозвалось дело мастера…
Из Флоренции прибыло 30 полотен, Пушкинский музей добавил своих шедевров, и получилась роскошная экспозиция, насчитывающая свыше 50 произведений. Сразу необходимо назвать главную фигуру (помимо Караваджо!), кому обязано просвещённое человечество не только устройством данной выставки, но и самим представлением о существовании явления «караваджизм», – это учёный, критик, один из видных представителей мирового искусствоведения Роберто Лонги (1890–1970).
В центре экспозиции – хрестоматийное полотно раннего Караваджо «Мальчик, укушенный ящерицей» (1594). А рядом – работы его первых последователей, Орацио Борджанни (1578–1616) и Карло Сарачени (1570–1620). Северный караваджизм представлен композицией Дирка ван Бабюрена (1595–1624) «Взятие Христа под стражу», двумя работами Матиаса Стомера (1600–1650) – «Архангел Рафаил в доме Товита» и «Исцеление Товита» – и признанным шедевром «Отречение святого Петра» Валантена де Булоня (1591–1632). Картины круга Караваджо – произведения итальянских, французских, голландских и испанских мастеров. Интернациональный караваджизм – как будто отдельное явление, но тем и интересна данная экспозиция, что она раскрывает перед зрителем масштабы влияния Караваджо на мировое изобразительное искусство.
На вопросы «ЛГ» отвечает президент фонда Роберто Лонги и куратор выставки в Москве с итальянской стороны Мина Грегори.
– Синьора Грегори, ещё с юности Роберто Лонги увлёкся творчеством Караваджо и пронёс через всю свою жизнь интерес к нему. А сами понятия «караваджизм» и «караваджисты» придумал именно Лонги?
– Не могу сказать, что сами слова придумал Лонги, но принципы, по которым и по сей день определяются эти понятия, безусловно, принадлежат его исследованию. Он работал не только с произведениями самого Караваджо, но и чрезвычайно внимательно всматривался в творчество его ближайших коллег.
– Роберто Лонги настаивал на том, чтобы каждая работа любого художника рассматривалась вне какого-либо контекста, чтобы находить только в ней необходимую информацию. Но как же тогда понимать призыв кураторов московской выставки – «сравнить уровень исполнения и индивидуальный почерк художников»?
– На самом деле представление о том, что каждую картину следует рассматривать как отдельную концепцию, относится к первому этапу развития критики художественного творчества. И впоследствии, уже после Второй мировой войны, в среде историков искусства возникло чёткое понимание, что необходимо анализировать не только саму картину, но и концепт тоже. То есть нужно брать для изучения ту или иную работу в связи с тем, что исторически её окружало в период создания, и учитывать все эти составляющие в целом. Только тогда возникает у исследователя объективное представление и об отдельном произведении, и о художнике, и об эпохе и направлении…
– Тогда получается, что караваджизм, равно как и объединение художников по географическому признаку (болонская и феррарская школы) или по течению (футуристы, кубисты), как и поиск параллелей между творчеством Тициана и Ренуара или Пьеро делла Франческо и Жоржем Сёра, – это тот «контекст», который самим же Лонги отрицался, поскольку, как он выразился, мешал чистоте восприятия. Но эти школы открыл и сравнения проводил опять же именно он...
– Здесь, если разобраться, нет противоречий. Важно понять то, как же складывался метод изучения, по каким тропам шёл исследовательский поиск. Ведь всё это образовалось не сразу… Предварительная работа над изучением той или иной картины, безусловно, предполагает индивидуальный к ней подход. Но в целом всё складывается поэтапно. Сначала Лонги анализировал отдельно какую-то работу, её особенности, затем рассматривал её в рамках всего творчества художника, а уже потом можно было дальше расширять эти рамки, находя или параллели, или отклики в творчестве других мастеров. На следующем этапе уже брались документальные свидетельства, архивные материалы, литература, которые помогают дополнить общее видение и определить «контекст».
– Центральная картина московской экспозиции – знаменитое полотно кисти ещё молодого Караваджо «Мальчик, укушенный ящерицей», а в собрании флорентийской галереи Уффици находится его же картина «Медуза Горгона». Обе они не только написаны с одной модели и эмоционально перекликаются, но и отражают роковое столкновение красоты и ужаса. Кроме того, с одной стороны, мы видим признаки такого направления в искусстве как натурализм, но с другой – барокко. И эти направления в своих принципах противоречат друг другу…
– Вы правы, в творчестве Караваджо всегда существует бинарная позиция между прекрасным и ужасным, между благородным и низким, между светом и тьмой... Многое строится на резком непримиримом контрасте. И такая позиция формирует динамику творчества этого художника в целом и каждой его работы в отдельности. Потому что внутри картины эти противоречия не могут оставаться неузнанными – они сталкиваются, борются, и мы видим именно это! Караваджо в каждой картине писал самый яркий миг борьбы. Когда главный вопрос – что же в результате победит? С этим вопросом и остаётся зритель. В этом – вся суть…
Выставка работает до 10 января 2016 года
Классика крупным планом
Классика крупным планом
Искусство / Искусство / Театральная площадь
Кузнецова Анна
Теги: искусство , театр , опера , балет
