Василий Песков - Война и люди
Память из пережитого постепенно опускает детали, оставляет лишь важные вехи, узловые моменты событий. Вспоминая войну, мы говорим: «Сорок первый», говорим: сражение за Москву, Сталинградская битва, битва за Днепр, Белорусская операция, освобождение Европы, взятие Берлина. Таковы самые крупные вехи. А если вглядеться более пристально, обнаружим героические точки войны помельче, но тоже заметные, ставшие символами в страшной нечеловеческой схватке.
Вспомним Мамаев курган — высоту, за которую в Сталинграде шли непрерывные схватки, переходившие в рукопашную. «Завладев Мамаевым курганом, он (противник) будет господствовать над городом и над Волгой… Мы, в свою очередь, решили во что бы то ни стало удержать Мамаев курган», — вспоминает герой Сталинграда Василий Иванович Чуйков. Бои за курган в Сталинграде не прекращались ни на минуту. «Авиабомбы до тонны весом, артиллерийские снаряды калибром до 203 мм переворачивали землю». Склоны этой на военном языке высоты 107,5 были устланы телами убитых. «Здесь были разгромлены многие танковые и пехотные полки и дивизии противника, и не одна наша дивизия выдержала бои — бои на истребление, невиданные в истории по своему упорству и жестокости…» Если, наступая на кургане, удавалось преодолеть пространство в 100–150 метров, — это был успех. В громадном сражении на Волге Мамаев курган был самой горячей, самой гибельной точкой.
Многое можно вспомнить также о Сапун-горе в Севастополе, о Волоколамском шоссе под Москвой, о крепости у Бреста, о деревне Прохоровке под Курском, о ледовой и водной дороге на Ладоге, о Пулковских высотах под Ленинградом и о высотах Зееловских у Берлина. К тому же ряду географически-героических точек войны относится Соловьевская переправа.
В донесениях с фронта название переправы замелькало в июле 41-го года. Все тогда, затаив дыхание, следили за сражением у Смоленска. Взятие Смоленска открывало немцам прямо по автостраде путь на Москву. Выиграть время, измотать противника как можно больше, как можно дольше задержать его у Смоленска — такова была задача в июле 41-го года. Взглянув на карту сражений тех дней, мы увидим синие, сходящиеся за Смоленском стрелы ударов противника и между ними красный овал с номерами 20А и 16А. Две наши армии, изнемогая, дрались за Смоленск почти окруженными. Дорога Москва — Минск, идущая через город, была противником перерезана. Тонкая ниточка коммуникаций, по которой окруженным можно было посылать боеприпасы и подкрепление, проходила по старой Смоленской дороге с переправой через Днепр у села Соловьева. Именно это место стало самой драматической точкой в Смоленском сражении. Сюда с двух сторон устремили свои удары фашисты, стараясь стянуть горловину мешка. Командование нашего Западного фронта, в свою очередь, принимало все меры, чтобы кольцо на Днепре не замкнулось. Переправа у села Соловьева стала важнейшей стратегической точкой войны.
Можно вообразить, что тут было в том горьком июле. Сотни повозок, автомобилей, тягачей, пушек, ящиков со снарядами, патронами, продовольствием, тысячи людей плотной нетерпеливой массой сбились на левом, восточном берегу. Переправу беспрерывно бомбили и поливали свинцом висевшие над рекой «мессершмитты» и «юнкерсы», с юга и севера по реке давили на переправу сухопутные силы фашистов. Дело доходило до стрельбы по переправе прямой наводкой из прорвавшихся танков. Понтонные и паромные средства на переправе, едва их наводили, сносило фугасами. Скопления войск были незащищенной мишенью для самолетов. Сколько тут полегло, вряд ли кто скажет. «Днепр ниже села тек красный от крови», — рассказала мне нынешняя жительница Соловьева Мария Андреевна Мазурова. Дорогой ценой доставлялось боепитание сражавшимся у Смоленска.
Значение переправы было так велико, что командование Западного фронта создало специальную подвижную группу защиты, выделив для нее все возможные технические средства и надежного командира. Им был полковник Александр Ильич Лизюков. Задачу ему поставил маршал С. К. Тимошенко лично: «Обеспечить пути снабжения 16-й и 2-й армий, а при необходимости обеспечить пути их отхода».
О том, как сражался этот подвижной отряд, ходят легенды. С небольшим числом легких танков Лизюков появлялся то перед северным, то перед южным клином наседавших на переправу фашистских войск, останавливал, отбрасывал, непрерывно атаковал. Свидетельство маршала Рокоссовского: «Он (Лизюков) чувствовал себя уверенно в любой самой сложной обстановке, среди всех неожиданностей, которые то и дело возникали на том ответственном участке… Смелость Александра Ильича была безгранична».
Между тем сражение за Смоленск догорало. 27 июля синие стрелы немецких ударов с юга и севера в направлении Соловьева сошлись. Днепровская переправа оказалась в руках у врага. Это означало полное окружение дравшихся у Смоленска армий. Теперь переправляться надо было уже на левый восточный берег. Но вначале предстояло отнять у врага переправу. И опять отряд Лизюкова! Усиленный Рокоссовским свежими силами, отряд на рассвете устремился на штурм села, примыкавшего к переправе. Положение было неравным. Фашисты окопались на возвышениях правого берега. Луг за Днепром, по которому двигались цепи атаковавших, был перед ними как на ладони. И, наверное, захлебнулась бы решающая атака, но сам Лизюков, соскочив с танка, поднял залегших под страшным огнем бойцов. В который раз Днепр окрасился кровью. Но сначала с берега, а потом из села Соловьева фашисты, отчаянно сопротивляясь, все-таки отошли. Переправа вновь заработала. Вновь закружились над ней самолеты, сбивая фугасами переправу. Но вновь и вновь ее наводили.
Еще больше недели вертелась тут, у Днепра, страшная мельница смерти. Немцы во что бы то ни стало хотели стянуть горловину мешка окружения. Ударами танков с двух сторон вдоль днепровского берега, воздушными десантами стремились они парализовать переправу. Но она действовала. В первых числах августа отходившие армии подошли к горловине мешка. Теперь уже на правом берегу набухала масса людей и техники. Два слова: «стояли насмерть» кратко и полно характеризуют тех, кто сумел в нужное время удержать важнейшую переправу. В ночь с 4 на 5 августа измотанные боями, обескровленные, но сохранившие честь и знамена 16-я и 2-я армии, перейдя Днепр, соединились с основными силами фронта.
Садясь за эти заметки, я покопался в книгах: не забыты ли были в страшные напряженные дни герои, оборонявшие ход через Днепр у села Соловьева? Нет. 5 августа 1941 года (в день выхода армии из окружения) в Кремле был подписан Указ о присвоении звания Героя Советского Союза Александру Ильичу Лизюкову. Орденами и медалями были награждены многие из отряда, оборонявшего переправу.
То были начальные недели войны. И сколько было еще переправ на восток и обратно! Все нелегкие, часто страшные. Переправы через Дон, через Волгу, Днепр, Вислу, Одер. А сколько маленьких переправ и тоже нелегких! Кто видел их — не позабудет. «Переправа, переправа! Берег левый, берег правый. Снег шершавый, кроме льда… Кому память, кому слава, кому темная вода…»
Александра Ильича Лизюкова судьба на переправе у Соловьева уберегла. Погиб он в степных местах под Воронежем в 42-м уже генералом. Сгорел в танке во время атаки.
Соловьево по-прежнему стоит над Днепром. Все перемолотое войной восстановлено. Село — в садах. У реки успели вырасти и состариться вербы. Лишь воронки от взрывов да снаряды и бомбы, вымытые Днепром, напоминают о страшном лете.
Да еще память… Сижу на скамейке с Буренковой Ефросиньей Терентьевной. Ей было в то лето шестнадцать. «Мы спасались в лесу, километрах в шести от села. Слышали взрывы и видели самолеты. Они вертелись над переправой, как осы… Когда наши начали отходить, я не стерпела и побежала к Днепру — может, увижу брата! Переправлялись спешно по наведенным мостам, а кто налегке — прыгали по затонувшим машинам, лодкам, лошадям, танкам, по торчавшим из воды пушкам. Днепр был запружен техникой. Мы потом до прихода наших пользовались этим мостом… А в день отхода наших из окруженья, поверите ль, брата я встретила! Шел торопливо вместе со всеми и вдруг окликнул меня. И я закричала: «Митя!!!» Времени было — только обняться. Брат помахал мне с другого берега. Таким и остался в глазах…»
И еще свидетель тех драматических дней на Днепре. В Смоленске мне рассказали: командир роты связи Вера Салбаева в решающий момент боя за переправу увлекла бойцов за собой — атакой был опрокинут десантный отряд фашистов. Мне дали адрес. И недавно в Москве я увиделся с Верой Ивановной. Седая, тихая, добрая женщина. Трудно представить ее в гимнастерке и с пистолетом в руках. Но подтвердила рассказ.
— Была такая минута. Надо было подняться и крикнуть: «За мной!» Я поднялась, а в пистолете уже ни одного патрона… Одолели штыками.
Вера Ивановна вместе с мужем Исламом Магометовичем — командиром батальона — сражалась возле Смоленска. Когда начался отход к переправе, мужа оставили прикрывать переход. «Встретимся за Днепром», — сказали супруги на прощанье друг другу. Встретились они только после войны. Ислам Магометович раненый попал в плен. Вера Ивановна прошла войну до Берлина. Летом 1943 года была начальником связи в поезде маршала Жукова. На военном кителе у Веры Ивановны двенадцать наград.
