Василий Белов - Когда воскреснет Россия?
Как легко сбиться с благодушного и даже иронического тона среди сплошной купли-продажи, среди нескромного изобилия забугорной лексики, среди жалких челночных толп, милиционеров, бандитов, иностранных шпионов, журналистов, проституток. И… собак. Особенно разлюбил я столицу за латинский шрифт и рекламу.
Мы забываем, что
Москва строится,
Москва торгует,
Москва пресмыкается,
Москва хамит…
Так за что ее нынче чествовать и любить нынешнему провинциалу, т. н. «россиянину»? Ведь иному реформатору произнести слово «русский» — и то головная боль. У Ельцина во всяком случае язык никак не поворачивается выговаривать это ненавистное для космополитов слово. У него эта болезнь еще с тех времен, когда он сидел в обкомовском кабинете г. Свердловска. Подражая Борису Николаевичу, и москвичи слово это не то что бы разлюбили… Подзабыли. Не все, конечно.
Москва-то действительно строится, пожалуй, не хуже, чем во время строительства коммунизма. Роскошные жилые дома с гаражами и башнями для новых миллиардеров, банки с причудливыми архитектурными излишествами, памятники а-ля Церетели, подземные и наземные дворцы. Бульвар километра на два (Сиреневый), как по мановению волшебной палочки, огородил ажурной чугунной оградой, бетонируют, асфальтируют, сажают цветы и деревья (бюджет целой области на один такой бульварчик). Средняя пенсия больше, чем вологодская, платят, по-моему, всегда в срок. Гонконг? Государство в государстве? Похоже на Гонконг. Свои законы, свои адвокаты-сутяжники, свои банки и банды. Горы арбузов и дынь. Кавказ командует не на одних только базарах. Он, Кавказ-то, стреляет, поет и пляшет лезгинку. Благодарит генерала Лебедя за отрыв от России Чечни и Молдовы. Или наоборот: Россия отделяется от Чечни и Молдовы?
О фокусах, которые вытворяет московская пресса вкупе с телевизией, и говорить стыдно. Жену А. С. Пушкина, например, называют «мадмуазель Натали». Как, наверное, трепетала и кипела душа великого поэта, когда на конкурсе десятиклассников калужские культуртрегеры и корреспондент ОРТ переименовали Наталью Николаевну в «мадмуазель», сделали ее француженкой! Проглатывает Дума и другие сюрпризы. Как не вспомнить гневные строфы Лермонтова, которого по-прежнему, как огня, боятся «надменные потомки известной подлостью прославленных отцов». Но таких тонкостей слушатель т. н. «русского» радио просто не замечает. Словом, господа-реформаторы пытаются хитростью отобрать у русских Москву… Сопротивляется ли мэр Лужков?
Вроде бы, да. Но банкиры с двумя подданствами (может, у иного и три подданства?) лицемерно празднуют 850-летие русской столицы.
«Как вы относитесь, например, к рекламе?» — спрошу я незомбированного, т. е. нормального человека. Хотя депутатский корпус и опирается на западное отношение к этому новейшему для нас явлению, реклама у нормального русского вызывает рвотное чувство. «Как? — тотчас завопит реформатор. — Весь мир нуждается в информации и рекламе, реклама — двигатель торговли, а без торговли нет никакого прогресса». Однако лишь круглому дураку неясно, что информация и реклама совсем не одно и то же. Разница между ними самоочевидна. Пошлая, иногда и развратная реклама с дьявольской хитростью маскируется, прячется за информацию и беззастенчиво лжет, дезинформирует человека. Это орудие дьявола, а не Бога.
Вся Москва заляпана рекламой, не жалко кому-то ни дорогущей бумаги, ни лучших красок. Щиты, пропагандирующие табак, торчат на улицах повсеместно. (Жалкие приписки о вреде курения выглядят лицемерно.) А какой высокой чести удостоена в Москве алкогольная отрава человеческих нервов и крови! Венечке Ерофееву ставят сразу два памятника. Нет, не напрасно демократы сделали алкоголь орудием оглупления наравне с телевизией. Весь мир везет на Русь-матушку ядовитую жидкость, а президент преследует генерала Николаева, пытавшегося останавливать и возвращать восвояси цистерны с ядом. Генералу пришлось снять погоны и спрятаться в Думе… Совсем недавно реформаторы в числе продовольственных товаров числили «спирт питьевой». Эх, сколько душ не досчитала Россия, угощающая своих граждан таким продуктом! Призывы академика Углова и других ученых депутаты покамест не слышат. По-видимому, у них, как у девушек из пословицы, «уши-то завешаны золотом». Забота пока одна: доллары! Помню мужика, просившего в долг денег в соседней избе. Топилась маленькая печка. Мужики, сидя у этой печки, решили закурить. Просивший в долг свернул цигарку, вытащил коробку спичек и чиркнул спичкой, прикурил. Хозяин говорит: «Нет, парень, не дам я тебе в долг». Кочергой выкатил из печки уголек, взял в задубелые пальцы и прикурил свою цигарку. Хотя и спички в кармане брякали…
Вспоминаю этот эпизодик при каждом западном транше…
И возникла мода
При отмене властью обряда крещения люди сами стали давать имена младенцам. Возникла мода на некоторые христианские имена. Кое-кто из ярых безбожников начал имена выдумывать, конструировать, но фантазия иногда отказывала родителям, и новорожденный нередко получал самое нелепое имя. Не имя — кличку! Мерзость язычества соприкоснулась с русским народом… Грешный я человек, хоть и знаю кое-какие молитвы Господу… Сравниваю я моду с проказой человечества. Она ядовитой ползущей плесенью покрывает весь земной шар. Можно ее сравнить и с чумой, которая еще в древности выкашивала миллионные толпы. Бродит эта чума по всем островам и материкам. Она не щадит никаких народов. Кроме религии ее ничто не страшит, ни века, ни тысячелетия…
В минувшем столетии ее вежливо называли «отблеском нравов известных времен…». Всего лишь отблеск времен! Ни больше ни меньше. На глубоко религиозного человека мода не влияет, тут ее вирус не действует, но и в среду миллионов верующих она проникает. Примеры? Пожалуйста! Межконфессиональная борьба никуда не делась. Мода на чужебесие преследует русских, может быть, от времен Александра Невского до дней Путина.
«Как сладостно отчизну ненавидеть!» — взывает поэт Печерин, подражая самому Смердякову, хриплому рупору общего врага человечества. У Печерина до сего дня имеются подражатели. Мода на дьявольщину не исчезает.
Народная, то есть национальная жизнь чужда моды, такая жизнь буквально во всем естественна. Мода, проникая в народную жизнь, подобна червю, оставляющему за собою гнилое выеденное пространство. Мода противоречит народной жизни во всем буквально: в искусстве, в еде, в музыке, в одежде. Особенно в одежде, и особенно в женской одежде. Трудно преувеличить в этом деле влияние на народ средств массовой информации, т. е. телевидения, красочных газет и журналов, выпускаемых доморощенными и привозными бесами в громадных количествах. За какой-то десяток перестроечных лет отучена, к примеру, от национальной одежды целая нация. Русские женщины перестали быть русскими, превратились как бы в китаянок. Они не обращают внимания на то, что дешево и красиво, что дорого и нелепо, что хорошо, что плохо… Лишь бы выглядеть «модно». Для кого, для себя или для мужчин? По-моему, для иных женщин… Они убеждены, что ходить в брюках удобно, значит, можно. Женская подражательность в одежде потрясающа: тут мода просто свирепствует, не признает ни такта, ни здравого смысла. Например, откуда взялась мода на пиво и курение? Даже верующие женщины и девушки иногда забывают, что в Библии сказано четко и ясно: «На женщине не должно быть мужской одежды и мужчины не должны одеваться в женское платье, ибо мерзок перед Господом Богом твоим всякий делающий сие».
Какой «отблеск нравов» останется от нас хотя бы через тысячу лет? Разбираться, что такое хорошо, что такое плохо в национальной, т. е. народной жизни мы до сих пор не научились. Находимся, так сказать, в детском возрасте… Под влиянием дьявольских сил наш народ заигрывает с бесовской властью, нет у нас четкого понятия об иерархии духовных и прочих наших врагов! Четких понятий о совращениях, об искушениях. Увы, нет. Процесс апостасии не остановлен, хотя и построен в Москве грандиозный храм во имя Христа Спасителя.
Надо бы еще и признать, что существует просто мода на моду… Автор не богослов, он обычный верующий, но осмеливается утверждать хотя бы, откуда пошла «мода на моду», какого она родства, кто ее породил, нашу духовную разноголосицу… Итак, «мода на моду». Что это значит? Знать бы звучную, незаменимую латынь, я тут же сказал бы еще короче. И быть может, это выражение стало бы пословицей, его поняли бы даже студенты техникумов. Но латынь названа мертвым языком и убрана из программ просветительских. Русский язык от этого ничуть не выиграл, смею думать, французский тоже… Латынь дисциплинировала все европейские языки. А реформирование русского привело в конце концов к его обеднению. Уже интеллигентские дамочки, торгующие породистыми щенками, отменили русские слова кобель и сука, назвали одного мальчиком, другую девочкой. Такие, право, блюстители нравственности! Они не прочь бы сменить и кириллицу на латынь (что и происходит на Балканах), да народ пока не готов к такому закону.
