Джульетто Кьеза - Бесконечная война
…а паломники находят пристанище около «палаточной» мечети
Крестьяне кишлака Гупьбахар
Женщины всегда закутаны в чадру
Естественно, возникает вопрос: а не пора ли выработать новые критерии для оказания международной помощи? Конечно, все что-то распределяют. Я подозреваю, что все, что еще осталось от организованной жизни в Афганистане, теплится за счет средств, поступающих от сотен международных организаций с различными, зачастую странными, названиями, одно существование которых успокаивает совесть Запада. Но хотелось бы знать, какая часть правительственных ассигнований и добровольных пожертвований идет на конкретную помощь, а сколько застревает в бюрократических учреждениях под видом щедрых окладов функционеров.
Спустилась ночь, и лагерь Анабы замирает и погружается во мглу. Если нет горючего на обогрев, то что можно говорить об освещении. Кое-где к прозрачному безоблачному небу устремляется дымок костра, отбрасывая тени на снегу. Женщины, закутанные в чадру, выходят из палаток и идут за ледяной водой к реке. В палатках на голой земле, покрытой отвердевшими экскрементами, готовят для сна подстилки из соломы. Ни в одной из палаток я не видел какого-либо подобия постели: только пыльные и грязные одеяла. От бьющего в нос зловония перехватывает дыхание. На каждом изгибе ущелья, которое круто идет вверх, открываются небольшие ровные площадки, на которых видны сбившиеся в кучу палатки. На некоторых из них еще можно разглядеть выцветший красный крест и полумесяц. На подступах к ущелью навсегда замерли советские танки, ржавые монументы грубейшей исторической ошибке. Жерла их пушек по-прежнему направлены в сторону ущелья. Одному из этих гигантов, неизвестно какой ценой, удалось забраться на несколько километров вверх по ущелью. Теперь он стоит с отброшенной взрывом на десятки метров башней буквально в нескольких шагах от дороги, которая ведет к убежищу Ахмад-шаха Масуда.
Но талибам до сих пор не удалось прорваться даже сюда. Сегодня над ущельем не кружил ни один из советских Мигов, доставшихся им в «наследство» от Наджибуллы. Беженцы в Анабе рассказывают, что время от времени кабульский режим напоминает им о себе тем, что посылает сюда самолет, который сбрасывает в ущелье наугад несколько бомб. Прятаться бессмысленно: ни палатки, ни глинобитные хижины не защитят от осколков. Здесь никогда не было электричества, и люди никогда не видели современной бытовой техники. И, возможно, не увидят еще на протяжении жизни целых поколений.
Не знаю, жив ли еще Хафизулла. Но у меня такое чувство, что в его участи виновны многие. И не только те, кто оказался не способен прийти ему на помощь. Я не могу отделаться от неприятной мысли, что существует четкая взаимосвязь между теми, кто финансировал главных действующих лиц афганской войны, и теми, кто продавал им оружие, и теми, кто каждое утро начинает с изучения биржевых ставок на Уоллстрит или в Милане. Все они и не подозревают, что имеют отношение к судьбе маленького мальчика из Гульбахара. Меня не покидает и другая неприятная мысль – о существовании взаимосвязи между участью этого босого ребенка и моими непромокаемыми ботинками специального корреспондента.
Сейчас в палатках те, кому повезло раздобыть какую-нибудь еду, готовят себе ужин. Другим остается впасть в голодное забытье или умереть. Во всем суровом Пянджширском ущелье воцаряется абсолютная тишина. История здесь остановила свой бег. Не слышно даже детского плача. У афганских детей нет времени плакать.
Американская война
(октябрь – ноябрь 2001 г.)
Конец истории
«Первоочередной задачей, стоящей перед человечеством, является стремительное, радикальное изменение в негативную сторону ситуации в мире, которая привела к нарушению равновесия». Эта оценка полностью отражает положение в мире 10 сентября – ничем не примечательного дня 2001 г. Продолжалось падение курсов мировых бирж, рецессия в американской экономике будет официально признана только в середине ноября того же года (заметьте: после 11 сентября), но дала о себе знать уже в апреле, почти на шесть месяцев раньше официального признания. Несомненно, что такой разрыв во времени следует отнести к стремлению правительственных и финансовых кругов избежать паники, которая могла охватить мелких акционеров и спровоцировать еще более серьезный кризис. Тем не менее, сами собой напрашиваются на этот счет три замечания.
Первое: такая важная новость оставалась вне поля зрения мирового общественного мнения почти шесть месяцев. Немногие, кто владел этой информацией, получили прекрасную возможность принять заблаговременные меры по защите своих капиталов, покупая или продавая акции, переводя их из одной валюты в другую и т.д. А самые информированные, вполне возможно, могли бы организовать или попустительствовать организации террористических актов мирового масштаба, которые позволили бы скрыть возникшие проблемы и, соответственно, ответственность за них. Как позже выяснилось, такой логикой могли бы руководствоваться, например, руководители «Энрон Корпорейшн», лидера на мировом энергетическом рынке.
Зная о грядущем банкротстве корпорации, они, по сути дела, ограбили своих акционеров. Крах «Энрон» стал одной из самых черных страниц в истории американской экономики.
Второе замечание относится к руководителям стран «большой восьмерки», которые собрались на свой саммит в июле 2001 г. в Генуе. Знали ли они, что в американской экономике уже начался спад? Если знали, то почему обошли этот факт молчанием?
Третье замечание – дань крайнему удивлению. На протяжении двадцати лет нам неустанно твердили, что мир превратился в «глобальную деревню», в которой информация распространяется с молниеносной скоростью, всем становится известно обо всем в режиме реального времени. Превозносились информационно-коммуникационные технологии, благодаря которым за считанные мгновения можно обмениваться сообщениями, консультациями, перемещать капиталы из одной точки земного шара в другую. И вот выясняется, что очень немногие – кто они, мы точно не знаем – располагают информацией, которая затрагивает интересы всех нас, и о которой мы не имеем ни малейшего представления. Впрочем, данное наблюдение относится, скорее, к сфере средств массовой информации. И замечаний такого характера в этой книге немало, поскольку, чем глубже анализируешь происходящие события, тем больше отдаешь себе отчет в том, что информация и средства коммуникации (или отсутствие того и другого) являются решающим фактором для понимания сути проблем.
После кризиса в Японии, которая замерла почти на десятилетие, дала сбой и американская экономика. В свою очередь Европа вместо того, чтобы стать запасным локомотивом мировой экономики, продолжала двигаться вперед едва заметными темпами в ожидании, что США вот-вот оправятся от потрясения и вновь потянут всех за собой. Искусный машинист американского локомотива Алан Гринспен, председатель Федеральной резервной системы, в течение 2001 г. более десяти раз понижал учетные банковские ставки, но это не помогло остановить спад. Налоговая политика Джорджа Буша, предоставившая многочисленные льготы прежде всего состоятельным американцам, не дала ожидаемых результатов в области повышения инвестиций и увеличения уровня потребления. Да и не могла дать, поскольку растущая безработица не могла не сказаться на уровне потребления американских семей.
В отсутствие экономической стратегии лопнул спекулятивный пузырь американской экономики. Возникла неприятная ситуация, грозящая обострением двух основных противоречий, о которых на протяжении последних двадцати лет Партия Всеобщего Благоденствия предпочитала не говорить: стремительно растущая пропасть между бедными и богатыми во всем мире и противоречие, вызванное самим характером глобализации по-американски, между экономическим развитием и природой, с одной стороны, и развитием и человеческим сообществом, с другой. Партия Всеобщего Благоденствия была (и остается) единственной партией будущего суперглобального общества. Ее члены «едины во мнении о том, что главным на повестке дня является продвижение свободных рынков, свободной торговли, неограниченного доминирования глобализации и технологической революции» (Дэвид Игнатиус. International Herald Tribune. 2000.11 апр.). Члены этой партии убеждены, что процесс глобализации может развиваться только так, как он развивается сегодня, то есть по-американски. Они убеждены, что в глобализации все идет прекрасно, поскольку производство растет, ускоряется и охватывает все большее число людей. С сожалением приходится констатировать, что по большей части эти убеждения, как оказалось, ни на чем не основаны. А те, что находят свое подтверждение в реальной жизни, не что иное, как идеологическое прикрытие частных интересов.
