Александр Нилов - Цеховики. Рождение теневой экономики. Записки подпольного миллионера
После того как ушибы и травмы зажили, неугомонные «отделочники» опять принялись за свое более чем прибыльное дело. Но тут совершенно некстати началась зима, и сезон работ закончился. Заработанных денег бывшим «майонезам» с лихвой хватило, чтобы перекантоваться всю зиму. Для соблюдения декора и по причине непротивления советской морали они устроились ночными сторожами на пустующий зимой открытый стадион. А с первыми признаками весны: потеплением и осушением сырой земли снова попытались приступить к своим (теперь) основным обязанностям. Но не тут-то было. Как только нарисовался первый в этом сезоне заказ, то вместе с ним тут же нарисовались несколько личностей довольно зловещего вида. Неопытных шабашников заперли в пустующем доме и доходчиво объяснили, что у них два пути: либо выйти из этого дома живыми и необгоревшими, но при этом делиться частью полученной за сезон прибыли с неприятными личностями, либо изображать из себя партизан и сгореть за идею.
Понятно, что первый вариант понравился бывшим научным сотрудникам больше. После установления первого контакта с личностями, которые умели так хорошо уговаривать людей, начался более серьезный разговор. За пять минут личности вытянули из молодых людей все подробности эпопеи с отделочными материалами и, узнав правду, долго и смачно хохотали, стучали друг друга по плечам и отпускали комплименты в адрес сообразительных «майонезов». Осознав, что рынок материалов практически неограничен, личности тут же предложили не очень умелым в работе парням не размениваться по мелочам и заниматься вполне конкретным делом, на котором они уже насобачились, – доставанием ящиков из-под мандаринов, пообещав даже некоторую помощь в этом вопросе. Вот так и получилось, что в новом сезоне отделочных работ молодые люди участвовали опосредованно, а конкретной работой по украшению домиков занималась все та же бригада шабашников, которая еще осенью прославилась безнаказанным членовредительством. Теперь эти угрюмые мужики были исключительно вежливы, предупредительны и называли бывших пострадавших на «вы» и «хозяин».
Через четыре года подпольная фирма по отделке садовых домиков не просто расширилась, а существенно разрослась. Процесс добычи ящиков встал на поток благодаря появившимся связям с директорами овощебаз почти всего города, а бывшие скромные научные сотрудники заматерели и полностью поменяли представления о том, как должна выглядеть советская действительность. Но самое хорошее в этой истории – ее окончание. Накопив приличную сумму, предприниматели сумели сохранить не только капитал, но и свободу, что, может, и поважнее. В начале девяностых годов на заработанные средства они открыли собственное дело и процветают по сию пору.
«Разгоню» твои печали
Когда я первый раз рассказал эту историю человеку, несведущему в теме, меня изрядно удивила его реакция. Больше всего недоумения у слушателя вызвала оперативность, с которой предприимчивых молодых людей вычислили представители, как он выразился, организованной преступности. Он даже специально уточнил, где находилось садоводство и каких оно было размеров. Я ему пояснил, что садово-огородное товарищество, в котором началось превращение рядовых научных сотрудников в успешных предпринимателей, было не очень большим и, хотя расположено не очень далеко от города, но зато довольно далеко от оживленных трасс, да и участки в нем получали не академики, а простые люди.
Слушатель долго удивлялся: тогда каким же образом «майонезов» удалось вычислить? Вопрос понятный, но довольно легко объяснимый, если знать, насколько подконтрольным криминалитету был любой подпольный бизнес с начала семидесятых годов. Я уже рассказывал, что именно на переломе шестидесятых годов отношения производителей – цеховиков и преступного мира – наконец были четко оговорены и очерчены определенными рамками. Но, похоже, нужно более подробно рассказать об истории этих взаимоотношений, показав их ретроспективу с момента установления на территории российской диктатуры пролетариата в 1917 году и до беспредела, начавшегося в стране с приходом лихих, разбойных девяностых годов. При этом не помешает развеять несколько стандартных мифов о «нежной дружбе» цеховиков с воровскими авторитетами, которая якобы установилась сразу после известного воровского сходняка.
Грабь награбленное!
Краеугольным камнем в отношениях преступных элементов и предпринимателей начиная с самого семнадцатого года и почти до конца ХХ века стало понятие «безнаказанность». Как только выяснилось, что политика новорожденной страны Советов в отношении частного предпринимательства резко отрицательна, любому преступнику на территории советской республики стало ясно – можно безнаказанно заниматься отъемом собственности у представителей частного сектора. Даже лозунг тех времен однозначно говорит о лояльности властей к такого рода преступлениям: «Грабь награбленное!» И надо сказать, что при всей рискованности формулировки этот лозунг никакого явного противления у представителей официальных властей не вызывал. При той неразберихе, которая царила в стране сразу после Октябрьской революции, наспех созданные из кого попало правоохранительные органы были озабочены исключительно расхитителями государственной собственности, коих нарисовалось огромное количество, недобитыми врагами существующего строя и бандами, громившими все подряд без разбору. А разбираться с какими-то «купчиками», у которых грабители изъяли ценности и капиталы, милиционерам явно было недосуг. Тем более что такими же точно методами, только на законных основаниях, пробавлялись и сами представители власти.
Но был и еще один существенный момент, который делал частных предпринимателей, чудом уцелевших в котле страстей революции, особенно уязвимыми. Если в ряды чекистов случайные люди с улицы практически не попадали, то в только что созданную милицию пришло много криминальных элементов. Революция открыла двери тюрем, где лишь небольшой процент заключенных томился по политическим мотивам. Большее количество узников попало за решетку хоть и при царизме, но по вполне прозаическим статьям: грабеж, разбой, воровство и убийство. Для того чтобы осознать масштаб произошедшей катастрофы, просто попробуйте вообразить, что произойдет, если сейчас проделать то же самое. Плюс хаос по всей стране. И вполне естественно, что среди такого количества отпущенных на свободу преступников нашлось немало людей с «криминальным талантом», которые мгновенно сообразили, каким образом можно поживиться за чужой счет. Даже не обязательно было вступать в ряды советской милиции – достаточно было просто записаться к ней в добровольные помощники, и в руках у грабителя образовывались необходимые «корочки». С ними грабеж назывался красивым словом «экспроприация».
Конечно, после того, как первые годы хаоса более или менее закончились, те же чекисты взялись за «чистку рядов» советской милиции, что, надо признать, у них почти получилось. По крайней мере, явно криминальные элементы покинули ряды правоохранительных органов. На улицах города установился относительный порядок, всеобщая нищета несколько поубавила преступникам пыла, ибо грабить временно стало просто некого, и тут нагрянул НЭП. В мгновение ока открылись все пустующие магазины, рестораны и прочие злачные места. Главные города страны, Москва и Петроград, стали похожи сами на себя. Оживилась торговля, и, как следствие, вновь появились состоятельные люди. Причем процесс пошел на удивление быстро, всего каких-то полгода или год.
Новая экономическая политика была санкционирована государственной властью, но отношение самой власти к нэпманам было резко отрицательным. Нэпманы оказались не только в социальной, но и в правозащитной изоляции. В одном Петрограде из тысячи поданных за несколько месяцев в милицию заявлений об ограблении было раскрыто всего около пятидесяти, да и то по чистой случайности. Пусть не сохранилось документальных свидетельств, что сотрудники правоохранительных органов получили прямое указание не тратить время на раскрытие преступлений против «новых бизнесменов», но здравый смысл подсказывает – нечто в этом роде вполне могло иметь место. Что, кстати, было бы совсем не удивительно и полностью в духе советской морали.
Вообще время НЭПа очень похоже на то, что происходило в России в начале девяностых годов, поэтому не стоит тратить время читателей на рассказ о хорошо известных вещах. Вот только окончание этой истории в корне отличалось от модели образца девяностых годов. Через некоторое время политику НЭПа попросту отменили соответствующим декретом. И до самой ВОВ в истории отношений частного предпринимательства и криминалитета в СССР наступила полоса неопределенности. Нет, немногочисленные оставшиеся кооперативы и артели по-прежнему оставались любимой мишенью воров и грабителей, но правоохранительная система советской страны решила (в показательных целях) наконец снять ограничение на правовую поддержку частного сектора. Советской милиции дали четкое указание «сверху» избавиться от преступных элементов в принципе. И надо сказать, их действия принесли завидный результат.
