Валерий Панюшкин - Рублевка: Player’s handbook
При случае я спрашиваю у Ксении Собчак: «Зачем же вы, Ксения, так орете на охрану?» И в ответ получаю скромно потупленные глаза, мотыльком порхающие реснички и извиняющуюся интонацию: «Вы правы, Валерий, это ужасно. Я стараюсь не орать, но видите ли, в чем дело, — они не понимают. Они не привыкли, что с ними разговаривают вежливо. Они принимают вежливость за слабость. И как только видят слабого, немедленно начинают издеваться, понимаете? Такой уж у них условный рефлекс выработался за многие годы. Приходится орать, хоть это и неприятно!»
Пока она говорит, у меня в голове случается такое же раздвоение сознания, как у вышеописанного охранника. Я вижу перед собой интеллигентную девушку из профессорской семьи, и эту же девушку я видел орущей на охранника, будто рыночная хабалка. Два образа не сходятся, как не сходятся электроды в школьной динамомашине на уроке физики, когда учитель хочет показать детям разряд молнии. Чтобы проскочила молния, между электродами должен быть зазор. И точно так же логический зазор должен быть между поступками трендсеттера, если он хочет диктовать людям тренды. В этом смысле биография Ксении Собчак сплошь состоит из логических зазоров.
Впервые публично Ксения показалась на похоронах. Хоронили ее отца Анатолия Собчака, бывшего мэра Санкт-Петербурга, на которого в начале своей политической карьеры работал Владимир Путин. Путин приехал поклониться гробу бывшего своего благодетеля. Подходил к одетой в траур семье, тихо соболезновал, обещал помощь. В скором времени мать Ксении и вдова Собчака Людмила Нарусова сделалась сенатором, и понятно стало, что вот президент устроил семье бывшего начальника синекуру. Ксения, как планировалось, будет жить тихонечко, но в достатке, как и подобает дочери заслуженного, но всеми забытого человека.
Однако ничуть не бывало. Следующее известие касательно Ксении было таким: у нее украли черные бриллианты, подаренные Умаром Джабраиловым. Джабраилов в общественном сознании представал тогда чеченским бандитом, убившим партнера своего Пола Тейтума, и, даже если никакого Тейтума Джабраилов не убивал, все равно странно, что профессорская дочка принимает дорогие подарки от человека с такой репутацией.
Так она — подумалось всем — светская вертихвостка? Но почему тогда так достойно держала себя на похоронах отца? Ответа не нашлось, но логический зазор между двумя образами Ксении вызвал к девушке незаслуженный еще на тот момент общественный интерес.
Потом некоторое время Ксения вела себя как совершеннейшая светская вертихвостка. Являлась на все рублевские тусовки, путешествовала с Рустамом Тарико на Сардинию, бесконечно училась в престижном вузе, ненадолго вышла замуж за богатого человека. И вот когда общественное мнение совсем уж было приготовилось навесить на Ксению ярлык гламурной кисы, девушка принялась вдруг делать совершенно необычную для светской вертихвостки вещь — работать, причем много. Она вела телевизионную программу «Дом-2», токшоу на радио «Серебряный дождь», церемонии музыкальных и киношных премий, корпоративные вечеринки, брала вполне серьезные интервью для глянцевого, впрочем, журнала GQ. И никакой политики. В общественном сознании утвердилось, что Ксения — из тех довольных путинским режимом глянцевых журналистов, которым нефтяное наше изобилие предоставляет возможность жить припеваючи, при условии, чтобы не лезли в политику. Это походило на правду, тем более, в рублевских ресторанах Ксения прямо говорила друзьям-приятелям, что не станет направлять свое год от года все более изощренное перо против (в прямом смысле слова) крестного своего отца Владимира Путина.
Ее даже полюбили. В тридцатилетний юбилей ей даже устроили бенефис на Первом государственном канале телевидения. Она даже пела… Как вдруг ни с того ни с сего Ксения Собчак стала участвовать в протестных акциях, последовавших за парламентскими выборами декабря 2011 года. Записные оппозиционеры посмеивались над ней, долго не признавали за свою, пока ее телевизионное ток-шоу «Госдеп-2» не оказалось чуть ли не единственной трибуной оппозиционеров. Светские хроникеры связывали протестные настроения Ксении Собчак с тем обстоятельством, что у нее, дескать, роман с оппозиционным политиком Ильей Яшиным. Кремлевские охранители называли декабрьские протесты на московских улицах «норковой революцией», намекая в первую очередь на участие в протестах гламурных персонажей вроде Собчак. Но, так или иначе, во всех головах засел насажденный Ксенией логический зазор, когнитивный диссонанс по поводу этой девушки, тем более усилившийся, когда выяснилось, что на протестные акции Ксения приезжает в машине с мигалкой, принадлежащей не то ФСБ, не то подмосковной прокуратуре. Ближе к президентским выборам 2012 года Ксения совершила еще два поступка, головокружительно несуразных с точки зрения прямой логики, но совершенно оправданных с точки зрения раздвоенной логики трендсеттера. Во-первых, она задала «неприличный вопрос» Чулпан Хаматовой. Во-вторых, донесла властям на провокаторов Марша миллионов.
Перед президентскими выборами актриса и попечительница крупнейшего в России благотворительного фонда «Подари жизнь» Чулпан Хаматова выступила по телевизору с публичной поддержкой кандидата в президенты Путина, баллотировавшегося в третий раз. Хаматова говорила, что Путин — единственный из кандидатов, кто всерьез помогал ей с детьми, обещал построить и построил в Москве современнейшую и высокотехнологичнейшую онкогематологическую клинику. Разумеется, для оппозиционно настроенной интеллигенции это выступление любимой актрисы, которую в связи с благотворительной деятельностью считали чуть ли не святой, оказалось ударом. Оппозиционеры решили единогласно, что поддержать Путина Чулпан вынудили, запугав закрытием клиники и разорением фонда. Спасая детей (решили оппозиционеры), Чулпан вынуждена поддерживать сатрапа.
Разумеется, публично задавать актрисе вопросы об этой истории считалось неприличным, потому что, дескать, рассказать правду Чулпан не могла (на то она и жертва шантажа), а могла только еще раз произнести болезненные для себя слова, что, дескать, голосует за Путина.
Каково же было всеобщее негодование, когда на церемонии вручения премии кинематографистов «Ника» ведущая Ксения Собчак спросила во всеуслышание: «Чулпан, скажи, ты занималась бы политикой, если бы не занималась благотворительностью?» Зал свистел. А некоторое время спустя Ксения Собчак позвала Чулпан Хаматову к себе в ток-шоу и сорок минут на разные лады задавала все тот же вопрос: «Если бы не дети, если бы не благотворительный фонд, стала ли бы ты поддерживать Путина?» Сорок минут Чулпан героически уходила от ответа, но всякий раз так, чтобы не возникало сомнений, что Путина она поддерживает. А Ксения… Ксении, кажется, не важно было, что отвечает гостья, важно было, что вот она, Ксения Собчак, сорок минут кряду задает вопрос, который задавать нельзя. Она нарушала правила принародно и долго, чтобы даже до самых тупых телезрителей дошло: она трендсеттер, человек, целенаправленно нарушающий правила, установленные другими, и устанавливающий свои. На фоне этой истории померкла и даже как-то незамеченной прошла история с прямым доносом, который написала Ксения Собчак на товарищей своих оппозиционеров.
Дело было так. Шестого мая, накануне инаугурации президента Путина, избранного на третий срок, в Москве прошла протестная демонстрация. Она называлась Марш миллионов. Случились столкновения демонстрантов с полицией. Был применен слезоточивый газ. Полицейские пустили в ход дубинки. Демонстранты бросали в полицейских камнями и кусками асфальта. Полицейские заявляли, что среди демонстрантов были провокаторы, первыми напавшие на полицию. Демонстранты, наоборот, заявляли, что это полиция первой начала разгон разрешенного и согласованного шествия.
И вдруг в интернете появилось заявление Ксении Собчак. Что она, дескать, была допущена в узкий круг организаторов митинга, заранее знала, что демонстранты готовят провокации против полицейских, и поэтому впервые с начала московских протестов на митинг не пошла.
Шизоидность этого заявления казалась вопиющей. Тебя допустили в узкий круг организаторов, а ты разглашаешь их тайны? Так ты предательница. Ты узнала о готовящихся провокациях и хочешь рассказать о них? Но почему тогда рассказала после митинга, когда побоище уже случилось, а не до, когда провокации можно было предотвратить?
Прямая человеческая логика непригодна, чтобы объяснить поведение Ксении Собчак. Но мы объясним: она трендсеттер. Трендсеттер нелогичен. Трендсеттер нарочно делает то, чего от него не ждут, чтобы утвердить свое право совершать невиданные, выбивающиеся из всех прежних конвенций поступки.
24. Или вот вам еще эпизод — чемпионат трендсеттеров. Рассказывает Ольга Романова, сама образцовый трендсеттер, жена богача, но в дешевой пластмассовой бижутерии. Посадили мужа в тюрьму, так она не сидит тихонько дома, как положено по правилам, а отчаянно за него воюет и в конце концов вызволяет. И вот ее рассказ.
