Лев Троцкий - Наша первая революция. Часть I
Незадолго до Октябрьского переворота от партии эсеров откололась группа так называемых «левых эсеров», возглавляемая Камковым, Спиридоновой и др. Левые эсеры на выборах в Петербургскую Думу поддерживали большевистский список. На всероссийском съезде крестьянских советов левые эсеры во главе с Спиридоновой руководили борьбой против правого эсера Авксентьева, члена ЦК с.-р. партии и Временного Правительства. Октябрьская революция еще более усилила разногласия в партии эсеров, и левые образовали самостоятельную партию, члены которой вошли в состав Совнаркома. Тем не менее левые эсеры никогда не могли вполне преодолеть свою мелкобуржуазную сущность, и их разногласия с политикой советского правительства все больше углублялись. Летом 1918 г. ими был убит германский посол Мирбах. После этого партия левых эсеров начинает разлагаться и распадается на три группы: «левых», «народных коммунистов» и «революционных коммунистов».
В 1923 г. съезд части членов партии эсеров постановил считать партию распущенной.
184
Оба письма, особенно второе, представляют собою полемику против соответственных статей «Искры», которая, хотя и признавала в большей или меньшей степени неизбежность вооруженного восстания, но склонна была рассматривать его, как объективный этап революции, а не как задачу нашей партии. «Искра» надеялась на то, что практические задачи вооруженного восстания будут разрешаться революционными радикалами, военными «Гапонами» и пр. «Политические же письма» развивают ту мысль, что вооруженное восстание может быть подготовлено и победоносно проведено только социал-демократией. В этом смысле в статье говорится, что кроме нас на революционном поле никого нет, т.-е., что нет исторических претендентов на руководство вооруженным восстанием.
185
Погром в Баку (6 – 9 февраля 1905 г.) – подготовлялся местной властью во главе с новым бакинским губернатором Накашидзе. В полицейских прокламациях все рабочие волнения объяснялись происками армян, которые хотят-де свергнуть русского царя и поставить своего – армянского. Переведенные на татарский язык, эти прокламации возбуждали татар против армян. Поводом к армянской резне послужило убийство татарина Бабаева группой возмущенных армян за попытку Бабаева убить одного армянина. Татары, вооруженные полицией, 3 дня грабили и убивали армян. За три дня было убито 750 человек и ранено 830.
Погром в Феодосии произошел 8 февраля 1905 года. В течение целого дня черносотенные банды избивали евреев при полном безучастии полиции.
186
Комиссия Кобеко – после указа 12 декабря 1904 года, разъяснявшего, что надо «отстранить из действующих о печати постановлений излишнее стеснение», была назначена комиссия для выработки законопроекта о печати. Председателем комиссии был назначен член Государственного Совета и директор Императорской Публичной библиотеки Д. Л. Кобеко. Комиссией были выработаны временные правила о печати, изданные 24 ноября 1905 года и действовавшие вплоть до революции. «Правила», предоставлявшие несколько большую «свободу» печати, явились большой уступкой со стороны самодержавия.
187
Передовая статья в N 87 «Искры» «Врозь идти – вместе бить» была написана Плехановым и посвящена вопросу о вооруженном восстании рабочего класса.
«Вопрос о вооруженном столкновении нашего пролетариата с царским правительством, – говорилось в статье, – ставится на очередь неотвратимой логикой истории. Мы со своей стороны можем сделать только одно: постараться разрешить его в пользу пролетариата». Статья утверждала, главным образом, ту мысль, что в своей борьбе против самодержавия русский рабочий класс не одинок. «Общественное мнение всей незакупленной царским золотом России открыто заклеймило бойню 9 января и тем показало, что в названной борьбе пролетариат может рассчитывать на более или менее деятельную поддержку со стороны других слоев населения. А это очень значительно увеличивает шансы вооруженного восстания в России».
«Необходимо, – говорится далее, – обеспечить поддержку революционной части либерального общества освободительной борьбе пролетариата». Далее статья говорила о необходимости вести постоянную агитацию в среде самой царской армии, в частности среди офицерства. «Уже теперь есть все основания предполагать, что общественное негодование, вызванное расстрелами 9 января, заставило многих офицеров крепко задуматься о том, как следует относиться им ко внутреннему врагу. И само собой разумеется, что чем громче и чаще будет осуждать офицеров-палачей общественное мнение России, тем меньше будет у нас военных, желающих принимать на себя эту позорную роль. А чем меньше будет таких военных, тем безнадежнее станет дело царизма, и тем больше повысятся шансы восстания»…
Далее автор говорит о том, какое большое значение имеет дезорганизация правительственной власти во время восстания. Пересматривая с этой точки зрения вопрос о терроре, он категорически заявляет, что в эпоху восстания террор является могучим средством борьбы с правительством. «Во время восстания он дезорганизует врагов революции. И не найдется ни одного социал-демократа, который откажется прибегнуть к нему в такое время. Кто борется, тот хочет победить. Кто хочет победить, тот должен соблюдать те условия, от которых зависит победа».
В заключение автор подчеркивает ту мысль, что вооруженное восстание будет победоносным только в том случае, если оно будет народным, массовым, всеобщим восстанием.
В этих и некоторых подобных статьях еще выражалось желание меньшевиков быть революционерами. Понадобилось не особенно много времени после появления этой статьи, чтобы Плеханов, когда восстание (декабрьское) на деле осуществилось, заговорил о том, что «не надо было браться за оружие».
188
Парвус – был в свое время одной из ярких фигур во II Интернационале. Русский эмигрант, теоретически прекрасно образованный, Парвус выдвинулся в немецкой с.-д. еще в конце 90-х годов своей теоретической борьбой с ревизионизмом Бернштейна, которому он первый дал решительный отпор. В эти же годы Парвус выступил с рядом статей, в которых обосновывал практику революционного марксизма и критиковал немецких оппортунистов: Ауэра, Гейне и др. В другой серии статей он защищал идею всеобщей стачки, как средства революционной борьбы. В это же время им был написан ряд блестящих экономических исследований. Парвус сотрудничал в «Искре» и «Заре», а после раскола поддерживал связь с меньшевиками, стоя на примиренческой позиции. После октябрьского манифеста 1905 г. Парвус приезжает в Петербург и принимает деятельное участие в движении. После поражения революции, Парвус, как один из руководителей Петроградского Совета, был арестован и сослан в Сибирь. Революционная деятельность Парвуса заканчивается самым жалким образом: в начале мировой войны он делается ярым германофилом, а позже – крупным спекулянтом и «советником» Эберта.
Парвус умер в декабре 1924 г.
В своей, подготовляющейся ко 2-му изданию, книге воспоминаний о Ленине Л. Д. Троцкий дает следующую характеристику Парвуса:
"Парвус был, несомненно, выдающейся марксистской фигурой конца прошлого и самого начала нынешнего столетия. Он свободно владел методом Маркса, глядел широко, следил за всем существенным на мировой арене, что при выдающейся смелости мысли и мужественном, мускулистом стиле делало его поистине замечательным писателем. Его статьи и книжки о мировом рынке и аграрном кризисе, о всеобщей стачке, о немецком оппортунизме представляют собой превосходные работы, памфлетная форма которых прекрасно сочетается с научностью содержания. Подлинное дуновение марксовой мысли чувствовалось на писаниях Парвуса того наиболее счастливого периода его жизни. Он первым выступил против Бернштейна в тот период, когда Каутский еще колебался. В 1897 году Парвус поместил в редактировавшейся им, нелегально или полулегально, «Саксонской Рабочей Газете» (в Дрездене) серию статей против бернштейновских откровений насчет постепенного сглаживания классовых противоречий и медленного врастания в социализм. Парвус ребром поставил вопрос о социальной революции и доказал, что объективные предпосылки для этого в Германии налицо. Я изучал эти статьи по старым номерам газеты, и, помню, они произвели на меня не только большое впечатление, но и неизгладимое влияние. Они приблизили меня к вопросам социальной революции гораздо больше, чем какие бы то ни было книги того времени. Завоевание власти пролетариатом перестало быть бесформенной «конечной целью» и стало практической задачей нашего времени. Помню, что я не раз ставил после этого русским товарищам в упор вопрос: когда, по-вашему, произойдет социалистическая революция? Обыкновенно на это отказывались отвечать под предлогом невозможности делать такого рода предсказания, но под дальнейшим нажимом отвечали: через 50 лет, через 100 лет, а некоторые называли и более длительные сроки. Сам Парвус нередко говорил: «Найти русского социалиста страшно трудно, если не невозможно, – это все сплошь революционные демократы». После первых работ Парвуса против Бернштейна и вообще оппортунизма, Плеханов написал ему довольно торжественное письмо, почему-то на французском языке, с выражением благодарности за услугу, оказываемую им делу марксизма. По поводу статей Парвуса о предпосылках и условиях социальной революции Засулич говорила мне: «Очень интересно, да что-то у него уж больно просто выходит». Помню эти слова потому, что на эту тему много мы с Верой Ивановной спорили. В «Заре» напечатан был в переводе с немецкого блестящий памфлет Парвуса «Оппортунисты за работой», а затем не менее блестящая статья его о профессиональных союзах, за подписью Молотова. В редакции «Искры» все считали Парвуса человеком выдающимся, но каким-то особенным, на свой лад; он же считал всех провинциалами, которые дальше борьбы с царизмом ничего не хотят видеть. Замечательно, что Ленин уже тогда покачивал головой: «Он там, у себя в Мюнхене, затеял нас мирить с экономистами; выдающийся марксист, но чудит».
