Владимир Казарезов - Самые знаменитые реформаторы России
Отпуском цен предполагалось уравновесить спрос и предложение, сделать производство любых товаров одинаково выгодным и, таким образом, ликвидировать товарный голод, хронический дефицит и сопутствующие ему спекуляции, блат, коррупцию.
С 1 января 1992 г. цены отпустили. Эту самоубийственную миссию взял на себя молодой реформатор Егор Гайдар, назначенный Ельциным руководителем правительства. Те, кто принимали решение об отпуске цен, определяли его «технологию» и осуществляли на практике, предупреждали о последствиях и даже предусмотрели некоторые компенсационные механизмы для защиты наиболее бедных граждан. Но произошедший скачок цен превзошел самые пессимистические прогнозы. Они выросли аж в 36 раз за один год. Никакие компенсации не могли поспеть за таким ростом. Жизненный уровень основной массы населения резко снизился, сбережения людей обесценились. Но самым главным негативным последствием освобождения цен стало даже не это. Производители товаров не ринулись снижать затраты во имя большей выгоды, а стали добиваться больших доходов повышением цен. Способствовал гиперинфляции и указ Президента Ельцина «О свободе торговли», вышедший в 1992 г. Как грибы росли всякого рода посреднические организации, наживавшие огромные капиталы за несколько сделок. Правительство же в этих условиях для затыкания бюджетных дыр избрало два пути: печатанье все более обесценивающихся денежных знаков и внешние заимствования.
Тем не менее с отпуском цен некоторые ожидания оправдались. Во-первых, слава Богу, в торговле вообще появились товары. Ведь по сути дела, к концу 1991 г. прилавки магазинов опустели совершенно и недалеко было до социальных потрясений. За короткое время дефицита не стало практически по любым товарам. Чего никогда ранее не случалось…
Во-вторых, цены на товары стали в большей мере соответствовать их потребительной стоимости. Более нужные и качественные товары пользовались спросом, низкокачественные отвергались.
В-третьих, поняв, что ждать милостей от властей не приходится, люди более активно занялись поисками дополнительных заработков, чтобы как-то поддержать уровень потребления.
Евгений Ясин, бывший в правительстве молодых реформаторов (в премьерство Черномырдина, при его замах — Немцове и Чубайсе) министром экономики, по прошествии почти десяти лет так оценивал последствия отпуска цен: «Все поняли, что жить в стране с полными магазинами при нехватке денег лучше, чем в другой ситуации, которая была просто ужасна. Социализм — это когда есть деньги и нечего купить, хоть зубы на полку клади. И есть другая реальность, когда приходится выкручиваться, но товары есть, я только должен думать о том, как заработать» (Известия, 12 февраля 2001 г.).
В принципе с Ясиным можно было бы согласиться, если бы не одно «но». Увы, не все поняли, что «жить с полными магазинами при нехватке денег лучше…» Если бы поняли, миллионы избирателей не голосовали бы за Зюганова и его партию.
Приватизация — наиболее значительное из свершений Ельцина в экономике, определившее изменение отношений собственности в стране и ее общественно-политического строя.
Общество еще за годы Горбачевской перестройки было подготовлено к тому, что полное огосударствление всего — это плохо и что с приватизацией, обретением хозяев каждым заводом и фабрикой, магазином и парикмахерской наконец можно будет использовать производственный аппарат на полную мощность. К моменту становления Ельцина «царем Борисом» вопрос — быть или не быть приватизации как бы уже и не стоял. Требовалось решить — как ее осуществить.
К тому времени в ряде бывших социалистических стран разгосударствление было уже проведено или проводилось. Оно проходило по-разному. Например, в Венгрии предприятия продавались на аукционах; в Чехии часть их находила владельцев по венгерскому варианту, а половина — отдавалась за целевые чеки; в Эстонии некогда национализированная собственность возвращалась прежним владельцам. В России пошли, как всегда, своим путем.
3 июля 1991 г. Верховный Совет РСФСР принял закон «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации». По замыслу разработчиков этого закона каждый гражданин России получал документ на долю причитающегося ему имущества. Грубо говоря, подсчитывается вся государственная собственность, за исключением не подлежащей разделу, определяется ее общая стоимость и делится на 150 миллионов (население страны). Частное от деления давало искомый результат — столько этой собственности приходилось на одного человека. Выдали каждому приватизационные чеки («ваучеры») стоимостью 10 тысяч рублей. Ни о какой справедливости раздела собственности говорить не приходится. Она была захвачена теми, кто или стоял во главе предприятий, или занимал значительные чиновничьи должности. Можно говорить без большого риска ошибиться, что нынешняя предпринимательская элита в основе своей нажила капитал безнравственным путем. Мы не говорим — преступным, поскольку существовавшая правовая база давала такую свободу маневра, что можно было одному прохиндею обдурить миллионы привыкших доверять властям людей. Например, супермонополию «Газпром» долгие годы строила вся страна, а пакет акций оказался поделенным между государством и работающими в системе «Газпрома». То же — энергетическая система. То же — система связи, предприятия цветной металлургии и т.д. Мы называем те отрасли, которые всегда были и будут эффективными. Почему всем гражданам не предоставили возможности вложить свои ваучеры в акции этих предприятий? Но и на самих предприятиях умелыми бессовестными манипуляциями руководителей контрольные или блокирующие, или просто значительные пакеты акций очень быстро стали единоличной их собственностью или они обладают ими совместно с подельниками. Например, такую систему, как «Газпром», не заглотить было одному даже Черномырдину или Вяхиреву, и даже вместе с их сыновьями. Пришлось делиться.
Для основной же массы граждан создали мифические чековые инвестиционные фонды (ЧИФы), куда и предложили вложить свои ваучеры. Согласно «Новейшей истории Отечества», их, этих фондов, было образовано аж 646. Люди быстро поняли, что фонды — пустышки, и считали за благо продать свои чеки. Ваучер шел на рынке по цене, эквивалентной одному литру водки. Получалось, что вся недвижимость России, подлежавшая приватизации, равнялась 150 миллионам литров водки. Оборотистые наперсточники, имевшие доступ через чиновников к собственности, скупали эти ваучеры, а на них — заводы.
По данным «Истории…», на которую мы уже ссылались, «500 крупнейших приватизированных предприятий России стоимостью не менее 200 млрд. долл. были фактически проданы за 7,2 млрд. долл. США». Завод ЗИЛ продали за 4 миллиона долларов при стоимости в один миллиард.
Приватизация шла стремительно, потому что собственность буквально вырывали друг у друга те, кто имел к ней доступ. К середине 1994 г. было приватизировано 75,4% предприятий торговли, 66,3% предприятий общественного питания, 76,4% предприятий сферы обслуживания. Главный приватизатор А. Чубайс писал в 1994 г.: «Ни в одной стране мира подобного масштаба программа в подобные сроки мирным образом не совершалась. Россия сделала это впервые не только в своей истории, но и вообще в истории. Этот факт сегодня невозможно отрицать. Невозможно отрицать и тот факт, что именно программа российской приватизации сделала необратимой, пожалуй, всю программу российских экономических реформ».
Многообещающим было начало аграрной реформы. При Горбачеве, с введением в действие «Основ законодательства СССР и союзных республик о земле», Постановления Верховного Совета СССР от 28 февраля 1990 г. был дан старт радикальным преобразованиям на селе. Но «Основы…» носили ограниченный характер, по сути дела делегируя принятие принципиальных решений в союзные республики.
С одной стороны, это был конечно же исторический прорыв. Еще несколько лет назад трудно было предположить, что появится закон, по которому «…граждане СССР имеют право на получение в пожизненное наследуемое владение земельных участков: для ведения крестьянского хозяйства; для ведения личного подсобного хозяйства; для садоводства и животноводства» и т.д.
С другой стороны, на местах в рамках принятых «Основ законодательства…» можно было и развернуть аграрную реформу, и свернуть ее.
Вроде бы записано, что гражданам СССР предоставляется земля в пожизненное наследуемое владение или аренду, и здесь же: «…законодательством союзных и автономных республик могут быть предусмотрены случаи и условия предоставления земли только в аренду».
Или положение о том, что гражданам участки предоставляются, «как правило, единым массивом», кадастровая оценка которого, «как правило, на уровне средней по хозяйству». Эти «как правило» носили характер благих пожеланий, а не законодательных норм. Очень обтекаемыми были формулировки о размерах земельных участков и о многом другом. В общем, ничего удивительного — характер принимаемых законодательных норм отражал непоследовательность политического и экономического курса Горбачевской перестройки.
