Маргарет Тэтчер - Великая. История «железной» Маргарет
Предложенные мной лозунги отличались прямотой, хоть и не могли похвастаться изяществом: «Голосуй за правых, и что осталось, не уйдет налево». И еще более по существу: «Останови упадок – приведи страну в порядок!» Я почувствовала, что наш труд себя оправдал, когда услышала результаты подсчета голосов в местной школе. Я подрезала лейбористское большинство на 6000. На приеме «Дэйли Телеграф», принадлежавшей лорду Камроузу, в отеле «Савой», куда в те дни приглашались все: кандидаты, члены парламента, министры, деятели оппозиции и сановники, я испытала ту же горькую радость, узнав общенациональный результат: консерваторы свели преимущество лейбористов с 146 до 5 мест. Но это еще не было победой.
Важно упомянуть об одном эпизоде, случившемся в ходе этой кампании. Меня попросили открыть празднество партии консерваторов в Орпингтоне и вопреки моему желанию убедили погадать. Некоторые предсказатели предпочитают хрустальный шар, но эта выбрала бижутерию. Мне было велено снять жемчужные бусы, так чтобы их можно было потрогать и потереть. Полученное из другого мира послание звучало оптимистично: «Ты будешь великой – великой, как Черчилль». Многие политики склонны к суеверности, но это заявление поразило меня своей нелепостью. И все же удача заманчива, все, что обещает ее – желанно. С тех пор я считала свои бусы талисманом удачи.
Повторюсь, результаты выборов 1950 г. были неубедительными. Когда первая радость улетучивается, такие результаты оставляют ощущение подавленности. Не было сомнений, что лейбористы были смертельно поражены и что «coup degrace» (последний удар) очень скоро будет нанесен. В то же время сохранялась неуверенность, и, если я собиралась продвигать свою политическую карьеру, мне нужно было найти округ, в котором реально было бы победить. Но я чувствовала себя морально обязанной снова бороться за Дартфорд. Было бы неправильно вынудить консерваторов искать нового кандидата. Кроме того, было трудно представить, что я смогу вложить столько же усилий во вторую кампанию. Я была ужасно измотана, еще одна кампания в ближайшее время не казалась мне приятной перспективой.
Я решила переехать в Лондон, где нашла очень маленькую квартиру на Сейнт Джордж Сквер Мьюз в Пимлико. Мистер Совард (старший) приехал из Дартфорда, чтобы помочь мне сделать ремонт. Я теперь могла чаще видеться с Дэнисом и в более непринужденной обстановке. Кроме того, я научилась водить машину и обзавелась своим автомобилем. У моей сестры Мюриел был довоенный «Форд Префект», который отец купил ей за 129 фунтов, и он перешел мне. Мой «Форд Префект» стал хорошо известен всему Дартфорду, где я была снова выдвинута в кандидаты, и прекрасно служил мне, пока я не продала его примерно за ту же сумму, после того как вышла замуж.
Парламентские выборы состоялись в октябре 1951 г. На этот раз я срезала еще 1000 голосов у Нормана Доддса и была счастлива узнать, что Консервативная партия теперь захватила большинство с преимуществом в семнадцать голосов.
Во время работы в Дартфорде я продолжала расширять круг знакомств среди крупных фигур Консервативной партии. Я произнесла благодарственную речь в адрес Энтони Идена, когда он выступал на длинном и полном энтузиазма митинге на Дартфордском футбольном поле в 1949 г. На следующий год я выступила в поддержку движения, приветствуя лидерство Черчилля и Идена, на съезде женщин-консерваторов в «Альберт-холле», где сам Черчилль произнес речь. Для меня это было большим событием – лично познакомиться и пообщаться с лидером, чьи слова так меня вдохновляли, когда вместе со своей семьей я сидела возле радиоприемника в Грэнтеме.
В 1950 г. меня назначили представителем АКПВОУ для участия в работе Исполнительного комитета Консервативной партии, что позволило мне впервые оказаться в партийной организации общенационального уровня.
Крупнейшими светскими мероприятиями в моем ежедневнике были приемы накануне парламентской сессии, которые сэр Альфред Боссом, член парламента от Мэйдстоуна, организовывал в своем великолепном доме № 5 на Карлтон Гарденс. Устанавливалось несколько шатров, залитых ярким светом и хорошо отапливаемых, в которых великие и не очень великие, такие как Маргарет Робертс, могли дружески общаться. Сэр Альфред называл себя наследником леди Лондондерри, знаменитой хозяйки приемов Консервативной партии в эпоху между войнами. Трудно было догадаться, что за его беззаботной наружностью скрывался гений, разработавший проекты строительства нескольких первых небоскребов Нью-Йорка. Он был особенно добр и щедр ко мне. В его доме прошла моя свадьба, и именно он провозгласил тост за наше счастье.
Я вышла замуж в холодный и туманный декабрьский день в часовне Уэсли на Сити-роуд. Церемония состоялась в Лондоне, что было удобно для всех. Его преподобию Спайви, священнику из часовни, помогал методистский священник из Грэнтема, наш старинный друг священник Скиннер. Затем все наши друзья поехали в дом сэра Альфреда Боссома. Наконец, Дэнис увез меня в наш медовый месяц на Мадейру, где я быстро восстановилась от безумной встряски: моего первого и последнего опыта приземления в гидросамолете на воду, – чтобы начать свою замужнюю жизнь на фоне чудесных видов этого острова.
Вернувшись с Мадейры, я переехала к Дэнису в Свон Корт, на Флуд-стрит в Челси. Это была светлая квартира на шестом этаже с прекрасным видом на Лондон. Впервые я узнала, как удобно жить на одном этаже. Квартира была просторная, большая комната служила гостиной и обеденным залом, еще были две довольно большие спальни и одна комната, которую Дэнис использовал как рабочий кабинет. Дэнис каждое утро уезжал в Эрит и возвращался домой довольно поздно. Мы быстро подружились с нашими соседями.
После всех трудностей предыдущего двадцатилетия всем хотелось увидеть в жизни немножко радости. Дэнис и я наслаждались жизнью, как и все, даже больше, чем некоторые. Мы ходили в театр, проводили каникулы в Риме и Париже (хотя и в очень скромных гостиницах), организовывали и посещали вечеринки, в общем, прекрасно проводили время.
Кульминацией впечатлений того времени стала коронация королевы Елизаветы в июне 1953 г. Те, у кого был телевизор, а у нас не было, организовывали вечеринки, чтобы все их друзья пришли посмотреть на великое событие. Дэнис и я, страстно преданные монархии, решили, что такое событие достойно экстравагантной выходки, и купили места на крытом помосте, возведенном на Парламентской площади напротив входа в Вестминстерское аббатство. Билеты оказались даже более мудрым вложением, чем Дэнис думал, когда их покупал, поскольку весь тот день шел дождь, и большая часть публики промокла насквозь – не говоря уж о тех, кто сидел в открытых экипажах торжественной процессии. Королева никогда не смогла бы надеть свое платье снова, а мое хорошо сохранилось.
Наряду со всем этим у меня оставалось достаточно времени, чтобы, выполнив все домашние обязанности, отдаться давнему увлечению: изучению права. Как и моя любовь к политике, интерес к закону пробудился во мне благодаря моему отцу. Когда отец был мэром Грэнтема, он автоматически занимал пост судьи, и во время университетских каникул я ходила с ним на суд квартальных сессий (где разбирались многие мелкие уголовные правонарушения). Там присутствовал в качестве судьи королевский адвокат Норман Уиннинг. Потом мы с отцом с ним обедали. Я была захвачена происходящим в суде и покорена последующими рассказами Уиннинга о теории и практике права.
Тогда я выпалила: «Как бы я хотела быть адвокатом, но все, что я знаю, это химия, и я не могу поменять то, что изучаю сейчас в Оксфорде». На что Норман Уиннинг сказал, что сам изучал физику в Кембридже, а потом получил степень по праву в качестве второго образования. Я возразила, что не имею возможности провести в университете столько дополнительных лет. Он ответил, что есть другой способ, возможный, но требующий очень напряженного труда: нужно найти работу в Лондоне или поблизости, поступить в один из четырех судебных иннов и учиться вечерами, готовясь к экзаменам. Так я и поступила. Теперь, при поддержке Дэниса, я могла себе позволить сконцентрироваться на изучении юриспруденции, не поступая на новую работу, но приходилось еще посещать курсы в Совете юридического образования.
Я решила, что, ведя домашнее хозяйство и изучая адвокатское дело, нужно на время заморозить политические амбиции. В возрасте двадцати шести лет я могла себе это позволить, и сообщила Центральному офису Консервативной партии о моем намерении. Но как молодая женщина-кандидат я все еще привлекала общественный интерес. Например, в феврале 1952 г. в газете «Сандей график» вышла моя статья о положении женщин «На заре новой елизаветинской эпохи». Также я была в списке пользующихся спросом партийных ораторов, меня приглашали выступать в разные избирательные округа. Моя страсть к политике становилась только сильнее вопреки всем намерениям.
