Юлий Медведев - Бросая вызов
Закат месопотамской цивилизации сопровождался медленным умиранием ее земледелия.
Как и египетское, оно развивалось на поливных землях. Ирригация была организована, полив осуществлялся там и тут похоже, что наводит на мысль о «переносе опыта». Отличие же составляла, возможно, и не оцененная поначалу деталь.
Египтяне впускали воду с одного края поля, она напитывала почву и с другого края возвращалась в реку или шла на поле, лежащее ниже по течению. В Месопотамии, плоской, как стол, уклон чуть больше четверти дециметра на полтора километра, реки текут еле-еле и вернуть в оросительную систему лишнюю веду с полей невозможно: она с грехом пополам добирается до отдаленных участков и застаивается, медленно просачивается вниз, испаряется.
Реки во всем мире солоноваты, а Тигр и Евфрат больше других. Вода испаряется, соль остается, через столетия, глядишь, наросли целые глыбы. Поливаемые бессточные равнины имеют особенность подтягивать с глубин сильно соленую грунтовую воду, рано пли поздно она начинает выходить на поверхность и испаряться, засаливая землю. Растения переносят это плохо. Чтобы восстановить плодородие, орошаемые площади надо время от времени дренировать, промывать. Но обитатели древних царств этого приема не знали. К 2400 году до нашей эры относятся первые документированные сведения о засолении почв в южной Месопотамии, о посевах ячменя там, где росла рожь, а дальше — об ухудшении урожаев ячменя, а дальше… Центр месопотамской цивилизации переместился с таких городов, как Ур и Лагаш, севернее, в Кишу и Вавилон, и это движение продолжалось в направлении к ассирийским городам, так что к 1000 году до нашей эры Ур — уже покинутый город, а месопотамская культура укрылась в северной Ниневии и Нимруде.
Что положило конец великой эпохе Междуречья? Нашествие монголов, якобы разрушивших ирригационную систему? Засоление почв? Заиливание каналов, восстановить которые не хватало сил у дряхлеющего общества?
«…История природы и история людей взаимно обусловливают друг друга».
…Топкий глиняный край, прибежище комаров и гадов, человек обратил в глиняный рай с глиняными берегами-набережными, сеткой каналов, глиняными домами, глиняными игрушками, а потом были глиняные письма, глиняные изваяния, глиняные башни, глиняные стены и города… и глиняный край стал уже тогда для многих глиняным адом. Добывали рабов, чтобы и дальше обогащаться, но уже чужим трудом. Землю и весь глиняный край стали истощать ради излишеств. И тогда глиняный край, могущий быть раем, предупредил человека, что он жаден более, чем умен: глина стала горькой для растений, и голод согнал людей с их мест.
Земледелец действовал сознательно, но не знал последствий своих дел. В западне, которую готовит будущее, древний человек видел свою судьбу. Греческие поэты увековечили человеческую недальновидность в образе царя Эдипа.
Заблуждения прошлого простительны. Но ведь и мы сегодня порой живем так, будто История может не брать в расчет Географию!
Климат видят невольным участником великой эпопеи викингов.
Что за причина их выдающейся «активности», наследившей столь заметно по всему земному шару?
Это занимало многих исследователей. Было модно к тому же искать среди викингов корни своих родословных, оттуда, из скандинаво-нордической дали производить наследственно европейский дух предприимчивости, романтического авантюризма, искательства и хищной экспансии. Из этих параллелей невольно получалось само- и взаимооблагораживание. Викинги рисовались нетленным воплощением мужества, суровой выносливости, воинских достоинств и честолюбия.
Он встал на утесе; в лицо ему ветер суровый
Бросал, насмехаясь, колючими брызгами пены.
И вал возносился, и рушился, белоголовый,
И море стучало у ног о гранитные стены.
Валерий Брюсов
Дружеские воспоминания о викингах оставили нам исландские и норвежские саги. Вот фрагменты из жизни любимца эпоса выдающегося скальда Эгиля.
«Он был вспыльчив и горяч, и все наказывали своим сыновьям уступать ему в спорах» («Исландские саги»). Как-то играли в мяч, и Эгиля одолел другой мальчик, Грим. Тогда Эгиль вышел из игры и призвал своего дружка Торда, чтобы отомстить обидчику. Они вернулись к играющим, улучили момент, «Эгиль подбежал к Гриму и всадил ему топор глубоко в голову…» Когда Эгиль вернулся домой, Скаллагрим (его отец) был им «не очень доволен», а Бера — мать будущего поэта — сказала, что из Эгиля выйдет викинг и что, когда он подрастет, ему надо будет дать боевой корабль.
Однажды Эгиль и Торд играли в мяч со Скаллагримом, тот разгорячился, поднял Торда и швырнул его оземь так, что «переломал у него все члены, и тот сразу же умер». После этого Скаллагрим схватил Эгиля. Служанка сказала: «Озверел ты, Скаллагрим, на собственного сына бросаешься!» Тогда Скаллагрим отпустил Эгиля и бросился на нее. Она увернулась и бежать, Скаллагрим за ней, так она выбежала на мыс Дигранес и прыгнула со скалы в пролив. Скаллагрим бросил ей вслед камень и попал между лопаток. После этого она больше не всплыла… А вечером, когда все люди сели за столы, Эгиль подошел к тому человеку, который был у Скаллагрима надзирателем над работами и казначеем и которого тот очень любил. Эгиль нанес ему смертельную рану, а затем пошел и сел на свое место. «Скаллагрим не сказал на это ни слова, и все было спокойно, но отец с сыном больше не разговаривали»… некоторое время.
Дальше он убивал без счета мужчин и женщин, взрослых и детей, и стариков, и безоружных, и беззащитных, и с корыстью, и с бескорыстным зверством, грабил корабли, деревни, города, был мелочно мстителен, бесстрашен, жаден, бешено пил, ценил дружбу, складывал висы, враждовал с конунгом Эйриком Кровавая Секира — сыном Харальда Прекрасноволосого… Другой любимец древних скандинавов был «умный, спокойный и умеренный», третий — «красивый, веселый и деятельный», все люди высокого роста, происхождения и силы, каждый «очень достойный человек» — что Кведульв, что Торольв, что Бьярн, что Кетиль Лосось да, собственно говоря, и Аудун Цепной Пес, и Сальви Разрушитель, и Ульв Вечерний Волк, и Стюр Убийца, и Торд Ревун… Не жалели лишь о Льюте, потому что он был «очень буйный», а также «швед по происхождению и не имел родственников в стране» (в Норвегии).
…Годам к двадцати молодежь обзаводилась боевыми кораблями и, набрав дружину, летней порой пускалась в викингские походы. Дружины собирались и в целые армии.
Норвежцы, шведы, датчане — подбородки твердые, глаза стальные, рычаги-ручищи, ноги врастопыр — утвердились в Англии, Франции, Ирландии, на Шетлендских островах, в Голландии, Исландии, вдоль Балтийского побережья, на полосе от Финского залива до Киева. В 845 году Рагнар Волосатые Штаны проплыл со ста двадцатью кораблями по Сене и захватил Париж! Удалился, лишь получив от Карла Смелого семь тысяч фунтов серебром. А в следующем поколении трое сыновей Рагнара захватили и колонизовали Восточную Англию. А еще в следующем поколении Рольф Норвежец так осточертел французскому королю Карлу Простоватому, что он отказал ему и его викингам землю, получившую название Нормандии. Другой викингский поход закончился разграблением Лиссабона и магометанско-испанских городов Кадиса и Севильи. Затем, вырвавшись на Средиземноморье, они обосновались в дельте Роны, порастрясли французский берег и обобрали несколько итальянских городов, включая Пизу.
Восточная ветвь викингов, преимущественно шведская, тоже широко раскинулась. Варяги, как их здесь называли, плыли вверх по рекам от берегов Балтийского моря, волоком перетаскивали свои корабли в устья рек южного направления и продолжали торгово-пиратские экспедиции до Черного моря, вдоль его западных берегов, до Византии, а по Волге — до Каспийского.
Викинги имели обыкновение закапывать награбленные богатства, да не достанутся они даже собственным детям! (Эгиль, уже слепой, восьмидесятилетний старец, едва передвигавший ноги, ухитряется с помощью двух рабов увезти тайком сундуки с серебром, утопить их в болоте и убить своих помощников, повторив примерно такой же предсмертный поступок своего отца — Скаллагрима). Благодаря этому впоследствии, чуть ли не поныне, в Швеции и Дании выкопали десятки тысяч арабских монет.
Монастырские хроники содержат версию «приглашения» варяг на Русь — версию, давшую почву так называемой «норманской теории», но оспоренную, начиная с Тредиаковского и Ломоносова, крупнейшими авторитетами да и самим ходом развития культуры и государственности России.
Викинги объявлялись в самых неожиданных местах. Норвежец Харальд Крутой Хозяин, двоюродный брат короля норвежского Олафа, удрал на Русь пятнадцати лет от роду, когда его родственника убили в бою восставшие против притеснителя крестьяне. Далее этот самоуверенный блондин, приглянувшись византийской императрице Зое, становится командующим ее флотом и в 1042 году руководит морским сражением против викингов вблизи Неаполя. А несколько лет спустя богатым и знаменитым возвращается в Норвегию, становится королем и правит в течение двадцати лет, оправдывая свою кличку. Заключительным деянием Харальда Крутого Хозяина была вылазка, предпринятая в 1066 году, чтобы отнять Англию у другого Харальда. Но вторгшийся матерый викинг потерпел поражение от своего тезки, матерого не меньше, и был убит на Стэмфордском мосту.
