Мишель Уэльбек - Человечество, стадия 2
Но событие остается событием. Оказывается, на одной из близких к Земле планет когда-то возникли биологические макромолекулы, которые образовали непонятные самовоспроизводящиеся системы, состоящие из примитивного ядра и какой — то неведомой науке мембраны; а потом все затормозилось, вероятно, под влиянием климатических изменений; размножение делалось все более затрудненным и наконец прекратилось вовсе. История жизни на Марсе выглядела достаточно скромно. Однако (хотя Брюно Мазюр явно не отдавал себе в этом отчета) короткий рассказ о довольно жалкой неудаче резко противоречил всем мифологическим и религиозным системам, которыми традиционно тешится человечество. Не было единого, грандиозного акта творения; не было не только избранного народа, но даже избранного биологического вида или планеты. Были лишь робкие и, как правило, малоубедительные попытки во всех уголках Вселенной. К тому же попытки удручающе однообразные. ДНК бактерий, обнаруженных на Марсе, полностью идентична ДНК земных бактерий; это обстоятельство повергло меня в смутную печаль — коренное генетическое тождество выглядело предвестьем изнурительных исторических совпадений. В судьбе бактерии уже ощущалось сходство с судьбой тутси или серба — в общем, всех тех людей, что истребляют сами себя в нескончаемо-нудных военных конфликтах.
Учитывая вышесказанное, жизни на Марсе пришла на редкость удачная мысль остановиться, не успев причинить слишком большого вреда. Вдохновившись примером Марса, я засел за петицию об истреблении медведей. Незадолго до того в район Пиренеев завезли еще одну пару медведей, что вызвало неудовольствие у овцеводов. В этом упорном стремлении извлечь косолапых из небытия действительно было что — то нездоровое и извращенное; само собой, эту меру поддерживали экологи. Сначала выпустили самку, потом, на расстоянии нескольких километров, — самца. Что за нелепые люди, честное слово. Никакого достоинства.
Я открыл свой истребительный замысел одной даме, замдиректора художественной галереи, и она привела необычный довод против, скорее культурологического свойства. По ее мнению, медведя следует охранять, ибо он — часть древнейшей культурной памяти человечества. Действительно, на двух самых древних наскальных изображениях, какие нам известны, фигурируют медведь и женский половой орган. По последним данным, медведь, похоже, появился даже чуть раньше. А мамонт, а фаллос? Нет, это Позже, гораздо позже, никакого сравнения. Перед столь авторитетным мнением я признал себя побежденным. Бог с ними, с медведями, проехали. А вот в отпуск поезжайте на остров Лансароте, он очень похож на планету Марс.
Opera Bianca[23]
Текст звучит во время фаз темноты. Он состоит из двенадцати эпизодов, которые читают двое невидимых исполнителей (один мужской и один женский голос). Порядок эпизодов произвольный, меняется от представления к представлению. Таким образом, эти тексты следует рассматривать как двенадцать возможных истолкований одной и той же пластической ситуации.
Первое представление состоялось 10 сентября 1991 года в Центре современного искусства Жоржа Помпиду (Париж).
4″
Он: Какова мельчайшая составляющая человеческого общества?
36″
ОНА: Волну мы связываем с женским началом,
А частицу — с началом мужским.
Мы сочиняем мелкие драмы
По злому умыслу хитрого Бога.[24]
ОН: Вне всякого конфликта возникает мир, мир развивается. Сеть взаимодействий накрывает пространство, творит пространство мгновенным своим развитием. Наблюдая взаимодействия, мы познаем мир. Определяя пространство через объекты наблюдения, вне всякого противоречия, мы полагаем мир, доступный нашему слову. Мир этот мы называем — реальность.
43″
ОН: Они плавали в ночи подле безгрешной звезды,
Наблюдая рождение мира,
И развитие растений,
И нечистое вскипание бактерий;
Они явились издалека, они никуда не спешили.
У них не было явственных
Мыслей о будущем,
Они видели, как мука,
Нужда и желание
Поселились на Земле,
Среди людей.
Они познали войну,
Они оседлали ветер.
ОНА: Они собрались вместе на берегу пруда,
Туман поднимался, и небо оживало.
Вспоминайте, друзья, сущие формы жизни,
Вспоминайте человека,
вспоминайте долго.
50″
ОН: Я хотел бы нести добрые вести, расточать слова утешения; но не могу. Могу лишь смотреть, как ширится пропасть между поступками нашими и взглядами.
Мы бороздим пространство, ритм наших шагов режет пространство безупречно, как бритва.
Мы бороздим пространство, и пространство становится все чернее.
И был момент, когда мы сорвались. Не помню, но, должно быть, случилось это на большой высоте.
ОНА: Должно быть, настал момент причастности, когда не могли мы возразить ничего против мира;
Почему же теперь одиночество наше столь безгранично?
Должно быть, случилось нечто, однако истоки взрыва и пламени нам недоступны.
Наши взгляды ищут вокруг, но отныне все видится нам эфемерным, отныне все видится нам текучим.
56″
ОНА: Мы шагаем по городу, мы встречаем чужие взгляды,
И этим очерчено наше присутствие среди людей.
В безмятежном покое воскресного дня
Мы неспешно шагаем к вокзалу.
Наши одежды слишком просторны,
Наша серая плоть почти неподвижна вечерней порой.
Наша крошечная, вполовину проклятая душа
Шевелится в складках, и вот уже вновь недвижима.
Мы жили когда-то, гласит наша легенда;
И из наших желаний воздвигся этот город.
Мы сражались с враждебными силами, и победили.
А потом исхудавшие наши руки не удержали рычаги власти.
И мы уплыли вдаль, за черту всех возможностей;
Жизнь остыла, жизнь оставила нас,
Мы созерцаем размытые наши тела,
И в молчанье всплывают островки чувственных данных.
59″
ОН: Светозарно-прозрачное небо
Вливалось в хрусталики наших глаз.
Мы не думали больше о завтрашнем дне,
Ночь была почти полна пустотой.
Мы сделались пленниками приборов,
А измерения казались совсем не важным делом.
Мы пытались когда-то совершить нечто полезное
И муравьи плясали под неспокойным солнцем.
Воздух был пропитан безумием,
И электрическими разрядами,
избавлением от оков,
Прохожие метали друг в друга полные ненависти взгляды,
И словно вынашивали в уме дивные мучения.
ОНА: Ты познаешь три измерения пространства
И осмыслишь природу времени,
Ты увидишь, как солнце садится над прудом,
И решишь, что в ночи твое место.
ОН: Рассвет возвращается, между телами вихрится песок;
Дух ясновидения, правь беспристрастно свой путь на Север;
Дух непримиримости, поддержи наши усилия и битвы;
Этот мир ждет от нас стимула к смерти.
1′00″
ОНА: Наступает миг, когда слова,
сказанные друг другу, Уже не превращаются в брызги света,
А обвивают вас, душат ваши мысли,
У слов есть вещество
(Вещество вязкое,
Когда они весят много;
Таково у слов любви,
Любовное вещество.)
ОН: Жизнь длится и длится в пересеченье молний,
Обращается информация;
В недрах ночи соединяются судьбы;
Но игра идет краплеными картами.
ОНА: Мы идем через дни с неподвижным лицом,
Из наших взглядов бесплодных исчезла любовь, —
Детство закончилось, ставок больше нет,
Мы движемся к концу партии.
ОН: Последние частицы Плывут в тишине,
И в ночной тьме
Проступают очертания пустоты.
ОНА: Над серой почвой вихрится зыбкая пыль;
Поднявшийся ветер очищает пространство.
Мы хотели жить — и желание это оставило следы;
Наши замедленные тела застыли в ожидании.
1′04″
ОН: Одиночество, тишина, свет заряжают человека умственной энергией, которую он затем растрачивает, общаясь с другим. Равнодушный, совершенный и круглый мир хранит память о том, что возник сразу весь, целиком. Отдельные участки мира то появляются, то исчезают; и снова появляются.
ОНА: Где кончается белизна, начинается смерть,
И тела разделяются
Среди оголенных частиц,
Я завершаю путь своих чувств.
ОН: Жизнь совершенна, жизнь кругла;
Это новая история мира.
ОНА: Нет больше топологии
В субатомной Вселенной.
И дух находит себе новое жилище
В глубине квантовой расселины,
Дух скручивается в спираль и свертывается в клубок
Во взволнованной Вселенной
В распаде симметрии,
В великолепии тождества.
ОН: Все являет себя, все блестит в нестерпимом свете; мы стали как боги.
1′06″
ОНА: В какой-то момент
