Ю Сорокин - Д И Писарев
Знакомству с замечательными произведениями русской и мировой литературы Писарев отводил важное место в процессе формирования "мыслящего реалиста". "Каждому человеку, желающему сделаться полезным работником мысли, - пишет он в "Реалистах", - необходимо широкое и всестороннее образование". В статьях 1864-1865 годов он не раз указывает на тех писателей, без знакомства с творчеством которых "останутся непонятными настоятельные потребности и накопившиеся со всех сторон задачи нашей собственной мысли". Здесь мы встречаем имена Шекспира, Байрона, Гете, Шиллера, Гейне и Мольера, а из русских писателей - Грибоедова, Крылова, Пушкина, Гоголя и др.
Но особенно внимателен был Писарев к явлениям современной ему литературы. "У реалистической критики, - писал он по этому поводу в "Реалистах", - есть и другая задача, может быть еще более серьезная. Делая строгую оценку литературным трудам прошедшего, она должна еще внимательнее и строже следить за развитием литературы в настоящем". "Чрезвычайно полезными работниками нашего века", называет Писарев таких писателей своего времени, как Некрасов, Тургенев, Диккенс, Гюго. А в его устах это была самая высокая похвала.
В критике Писарева этих лет нашли тонкое и вдумчивое истолкование такие различные произведения русской литературы его времени, как "Отцы и дети" Тургенева ("Реалисты"), "Что делать?" Чернышевского ("Мыслящий пролетариат"), произведения Л. Толстого ("Промахи незрелой мысли"), повести Помяловского "Мещанское счастье" и "Молотов" ("Роман кисейной девушки") и его же "Очерки бурсы" ("Погибшие и погибающие"), "Трудное время" Слепцова ("Подрастающая гуманность") и "Записки из мертвого дома" Достоевского ("Погибшие и погибающие"). Эти статьи свидетельствуют о замечательном критическом такте Писарева, о его умении правильно понять и оценить произведения современной ему литературы. Вместе с самими произведениями, вызвавшими их, эти статьи пережили свою эпоху и сейчас еще служат замечательным комментарием к ним.
Особенно выделяется по тому общественному значению, которое она получила, статья "Мыслящий пролетариат". Это, бесспорно, наиболее яркий из всех критических откликов на роман "Что делать?". Несмотря на цензурные рогатки, Писареву удалось показать революционный смысл романа, значение образа Рахметова как революционного борца. Правда, сближение Рахметова с Базаровым, проводимое в этой статье, давало повод некоторым литературоведам упрекать Писарева в том, что он не понял революционного смысла романа. Но при внимательном рассмотрении сближение этих образов в статье Писарева скорее дает основание утверждать, что Писарев, очищая образ Базарова от тех темных штрихов, которые были наложены на него Тургеневым, видел и в нем типичного представителя демократических сил. Писарев определенно говорит о Рахметове как революционере. "В общем движении событий, - писал он, - бывают такие минуты, когда люди, подобные Рахметову, необходимы и незаменимы; минуты эти случаются редко и проходят быстро, так что их надо ловить на лету и ими надо пользоваться как можно полнее. Я говорю о тех минутах, когда массы, поняв или по крайней мере полюбив какую-нибудь идею, воодушевляются ею до самозабвения и за нее готовы идти в огонь и в воду... Те Рахметовы, которым удается увидать на своем веку такую минуту, развертывают при этом случае всю сумму своих колоссальных сил; они несут вперед знамя своей эпохи, и уже, конечно, никто не может поднять это знамя так высоко и нести его так долго и так мужественно, так смело и так неутомимо, как те люди, для которых девиз этого знамени давно заменил собою и родных, и друзей, и все личные привязанности, и все личные радости человеческой жизни". В статье "Мыслящий пролетариат" Писарев показал величие образа революционера, отдающего все свои силы народному делу.
В статье "Подрастающая гуманность", опубликованной в том же 1865 году, он развенчал тип буржуазного либерала. Характеризуя образ помещика Щетинина из повести Слепцова "Трудное время", Писарев показывает, насколько непримиримы интересы труженика и эксплуататора, как жалки попытки людей типа Щетинина совместить идеалы "образцового хозяина", заботящегося о собственных доходах, и "доброго" помещика-благодетеля.
Характерно умение Писарева в ходе критического анализа подниматься до самых широких теоретических обобщений. В статье "Промахи незрелой мысли" Писарев, разбирая произведения Толстого и раскрывая беспочвенность и бесперспективность мечтании Иртеньева и Нехлюдова, противопоставляет мечте пассивной, находящейся разладе с действительностью, мечту деятельную, исходящую из анализа действительности, мечту, которая "может обгонять естественный ход событий". "Если бы человек был совершенно лишен способности мечтать таким образом, - пишет критик, - если бы он не мог изредка забегать вперед и созерцать воображением своим в цельной и законченной красоте то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками, тогда я решительно не могу себе представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать и доводить до конца обширные и утомительные работы, в области искусства, науки и практической жизни... Разлад между мечтою и действительностью не приносит никакого вреда, если только мечтающая личность серьезно верит в свою мечту, внимательно вглядывается в жизнь, сравнивает свои наблюдения с своими воздушными замками и вообще добросовестно работает над осуществлении своей фантазии". Это образец диалектически-глубокой постановки вопроса о соотношении между теорией и действительностью. Писарев был врагом беспочвенного фантазерства, но не менее страстно выступает он против бескрылого эмпиризма, раболепствующего перед отдельным фактом, не поднимающегося до обобщений, не стремящегося увидеть перспективу исторического развития. Характерно, что, приводя примеры мечты деятельной, Писарев на первое место ставит тех мечтателей-социалистов, которые стремились "пересоздать всю жизнь человеческих обществ". Как известно, В. И. Ленин в своей работе "Что делать?" приводит эти рассуждения Писарева о значении деятельной мечты, выступая против оппортунизма в рабочем движении.
Не менее яркий пример глубокого обобщения материалов действительности дает и статья "Погибшие и погибающие". Оригинален замысел этой статьи: из сравнения жизни учеников бурсы, изображенных у Помяловского, с жизнью каторжан, о которых рассказывают "Записки из мертвого дома", вырастает здесь обобщенная картина гнетущих условий существования и развития народных сил и народного сознания в царской России.
* *
*
Но в статьях Писарева отразились и серьезные противоречия его взглядов на литературу и искусство, характерные для этого периода его деятельности. В некоторых общих вопросах эстетики он не мог удержаться на уровне воззрений Чернышевского и пришел к выводам парадоксальным и несправедливым.
Одним из таких выводов явилось утверждение, что при дальнейшем развитии знаний эстетика как наука о прекрасном должна исчезнуть, растворившись в физиологии. Основой эстетических взглядов Писарев еще в "Схоластике XIX века" считал субъективные вкусы, не видя здесь возможности открыть общие закономерности и оставляя на долю физиологии объяснение различных эстетических склонностей людей особенностями в развитии и функционировании организма. В этом смысле очень показателен ход рассуждений Писарева в статье "Разрушение эстетики", явившейся непосредственным откликом на переиздание в 1865 году знаменитой работы Чернышевского "Эстетические отношения искусства к действительности".
Писарев подчеркивает материалистическую направленность диссертации Чернышевского. Он солидарен с Чернышевским в борьбе против идеалистической эстетики, стремившейся противопоставить действительности отвлеченную сферу "прекрасного". Но Писарев на этом не останавливается. Ему представляется, что Чернышевский, встав на путь отрицания "чистого искусства" и рассматривая искусство как воспроизведение общеинтересного в жизни, должен был неизбежно прийти к отрицанию науки о прекрасном. "Эстетика, или наука о прекрасном, заявлял Писарев, - имеет разумное право существовать только в том случае, если прекрасное имеет какое-нибудь самостоятельное значение, независимое от бесконечного разнообразия личных вкусов. Если же прекрасно только то, что нравится нам, и если вследствие этого все разнообразнейшие понятия о красоте оказываются одинаково законными, тогда эстетика рассыпается в прах". Нетрудно заметить, что Писарев не понял и метафизически истолковал одно из основных положений эстетического учения Чернышевского.
На этот односторонний и неверный подход Писарева к эстетическому учению Чернышевского указал Г. В. Плеханов в работе "Эстетическая теория Н. Г. Чернышевского". Чернышевский, конечно, не думал о разрушении эстетики. Он лишь опровергал идеалистическую эстетику с присущим ей понятием прекрасного как самодовлеющей ценности, оторванной от реальной действительности. Чернышевский показал объективность прекрасного, то, что "прекрасное, несомненно, имеет самостоятельное значение, совершенно независимое от бесконечного разнообразия личных вкусов". {Г. В. Плеханов, Искусство и литература, М. 1948, стр. 414.} Это самостоятельное значение прекрасного определяется наличием прекрасного в самой жизни. Прекрасное в искусстве является воспроизведением прекрасного в жизни, его отражением. Для Чернышевского эстетика была не наукой о прекрасном, а "теорией искусства, системой общих принципов искусства вообще и поэзии в особенности"; центральный вопрос этой теории - вопрос об отношениях искусства к действительности.
