Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление
На этот раз сомневаться было нельзя. Очевидно, в скоге кто-то погибал и отчаянно звал на помощь.
— Скорее на коня, Грундвиг! Вели Гуттору взять четверых вооруженных людей и ехать с нами.
Меньше чем через три минуты Харальд и его свита, пригнувшись к шеям своих коней, чтобы представлять как можно меньше сопротивления ветру, мчались в ту сторону, откуда слышались сигналы.
Ночь была так темна, что впереди ничего нельзя было разглядеть, и только благодаря привычным к скогу лошадям всадники могли совершить подобную экспедицию. Благородные кони, воспитанные в приволье скога, быстро неслись по густой траве, как по самой гладкой дороге.
Всадники вскоре услыхали радостный крик и увидали высокого человека, который стоял возле своей лошади и тщетно старался успокоить ее, так как она испуганно билась.
Грундвиг сейчас же узнал того таинственного незнакомца, который в последние дни несколько раз появлялся на короткое время в Розольфсе.
Увидав его, Черный герцог сделал ему чуть заметный знак и, быстро повернувшись к свите, произнес своим отрывистым, повелительным голосом.
— Гуттор, поезжай домой со своими людьми. Мне вы больше не нужны.
Сопровождающие моментально повернули коней и скрылись в ночной темноте.
— Черт возьми! — сказал незнакомец, узнав Харальда и Грундвига. — Вы поспели весьма кстати, хотя чуть-чуть не опоздали… Вот, посмотрите.
При свете фонаря, который они с собой захватили, Харальд и Грундвиг увидали в нескольких шагах от себя громаднейшего пещерного медведя, которые изредка попадаются в Северной Норвегии и Швеции до сих пор. Он лежал в луже дымящейся крови и, очевидно, только что издох.
— Ловкий удар! — отметил Харальд, рассматривая кинжал, вонзенный по самую рукоятку в грудь зверя. — Вы счастливо отделались: ведь эти медведи необыкновенно свирепы и сильны.
— Я рассчитывал приехать в замок еще засветло, — продолжал незнакомец, — но меня застигла буря, и я заблудился в скоге, по временам подавая сигналы рогом в надежде, что из замка их услышат. Вдруг моя лошадь остановилась и, как я ее ни понукал, наотрез отказалась идти вперед. В темноте я услыхал глухое рычание и понял, в чем дело. Моментально я спрыгнул на землю, зажав в руке свой широкий норвежский кинжал. Увидав прямо перед собой темную массу, я отпрыгнул в сторону и всадил медведю кинжал в самую грудь. Зверь упал, и я добил его двумя выстрелами из пистолета.
— Узнаю молодца Анкарстрема!
— По совести говоря, герцог, я не заслуживаю похвалы. Ведь что же мне было больше делать? Отступать нельзя было, приходилось защищать свою жизнь волей-неволей. Мне даже раздумывать не было времени: все кончилось в какие-нибудь две секунды.
— Вот этому-то хладнокровию и этой находчивости я радуюсь в тебе, Анкарстрем. Ты человек незаменимый… Какие новости ты мне привез?
— Очень важные, герцог… Можно ли говорить?
— Вокруг никого нет, услыхать некому.
— Но мы не одни.
— Это мой верный Грундвиг. От него у меня секретов нет.
— Чаша терпения переполнилась, герцог. Время действовать наступило. Народ изнемогает под тяжестью налогов и не хочет их платить. Не довольствуясь попранием дворянских привилегий, немец, занимающий трон Бьёрнов и Ваза, распустил дворянский гвардейский полк, которым командовал ваш зять граф Горн. До той минуты граф был в числе нерешительных, но теперь примкнул к национальной лиге.
— Не может быть!
— Я вам привез доказательство.
— А как армия?
— Армия ждет только сигнала…
— Ваша светлость, — вмешался Грундвиг, — не разговаривайте здесь, послушайтесь старого слугу! Есть вещи, которые не следует доверять даже ветру, дующему в скоге. Вспомните Сверре и Эйстена, умерших на эшафоте… Вспомните вашего родителя, павшего под ножом неизвестного убийцы!
— Но кто отважится прийти в ског в такую ночь? — возразил Черный герцог. — Слышишь, какой вой там вдали? Они растерзают всякого шпиона, который осмелится забраться в ског. Они — самые надежные охранители Розольфского замка.
— Это верно, ваша светлость, но я сегодня ночью слышал какие-то странные звуки… Да вот, извольте прислушаться сами.
Со стороны моря послышался какой-то жалобный крик.
— Ну что, слышали? — спросил, понизив голос, Грундвиг.
— Так вот какие звуки тебя беспокоят, Грундвиг! Крик белой совы.
Едва герцог произнес эти слова, как другой такой же крик, словно в ответ первому, раздался вдали откуда-то слева.
— Это довольно странно, — задумчиво промолвил Харальд.
— Тем страннее, ваша светлость, что белая сова летом улетает от нас в Лапландию.
— Есть над чем подумать! — продолжал, подождав немного, герцог. — Это какая-нибудь запоздавшая пара. Вот они и перекликаются ночью… Во всяком случае, нам нужно вернуться домой: я горю нетерпением узнать поскорей новости. Отложим, Анкарстрем, разговор до более удобного момента. В стенах замка можно будет говорить без всякого риска: оттуда ничего не выйдет наружу.
— Так-то лучше, ваша светлость, — сказал Анкарстрем и прибавил, понизив голос: — Немец догадывается, что недовольные вспомнили о Бьёрнах, и потому нет ничего мудреного, если он разослал всюду шпионов. Негодяй Гинго, его друг и наперсник, собрал их целую армию. Я вам советую, герцог, быть осторожнее.
— На коня! — воскликнул Харальд, сознавая справедливость этих доводов. — Едем домой.
Действительно, несмотря на малую вероятность того, что посторонние люди могли забраться в ског, все-таки лучше было пока не продолжать этого важного разговора.
Между тем буря достигла свирепости. Ветер проносился с такой силой, что всадники вынуждены были крепко прислоняться к лошадям, чтобы не быть опрокинутыми наземь.
— В такую погоду — и вдруг мои сыновья в море! — произнес с тревогой Харальд.
— Может ли это быть, ваша светлость?
— Ах, Анкарстрем, ты их еще не знаешь, но завтра я тебя с ними познакомлю. Им любо среди бушующих волн и рева бури; настоящие викинги…
Тут герцогу вспомнился страх своего доверенного слуги, он рассмеялся и пошутил:
— Ну же, скорее едем в замок, а то мой храбрый Грундвиг боится сов.
— Мой господин! — мрачно возразил Грундвиг. — Тридцать пять лет тому назад была точно такая же ночь, и точно так же у меня было предчувствие, что в скоге происходят странные вещи. Так же точно кричали зловещие птицы. Ваш родитель, благородный герцог Эрик, не послушался меня тогда и уехал на охоту, а домой его привезли пронзенного семью кинжалами.
— Это правда, — печально согласился Черный герцог, — и смерть его не отмщена, несмотря на данную мной клятву.
X
ТРИ ВСАДНИКА СТРЕЛОЙ ПОЛЕТЕЛИ В ЗАМОК Розольфсе.
Дорогой они почти не разговаривали между собой, но, приближаясь к замку, старый герцог все-таки не утерпел и, наклоняясь к скакавшему рядом с ним Анкарстрему, прошептал тихим голосом:
— Я опять принялся за свое старинное занятие, и недавно мне удалось открыть то, чего в шутку просил у меня мой зять граф Горн.
— А чего он у вас просил?.. Беззвучного пороха и безударного пистолета?.. Да?..
— Вот именно.
— И вы изобрели такой порох и такой пистолет?
— Да.
— Ну, теперь, Немец, берегись!
— Я думал, что заговорщики удовольствуются его отречением.
— Нет. Слишком уж много крови им пролито.
— Послушай, неужели ты?..
— Да, мне достался жребий!
Положив руку на круп лошади Харальда, гигант Анкарстрем наклонился к самому уху Черного герцога и шепотом продолжал:
— Дни Немца сочтены. В насмешку над дворянством он через две недели дает костюмированный бал-маскарад, на который приказано явиться всем дворянам. Лишь графу Горну будет известен тот костюм, в который нарядится король. Граф укажет мне на него тем, что подойдет к королю и скажет: «Здравствуй, прекрасная маска!» После этих слов Немец падет мертвый.
— Убийство! — с отвращением прошептал Харальд и вздрогнул.
— А вашего отца разве не убили, не заманили в гнусную западню? Разве кровь нашего лучшего дворянства не вопиет к небу о мщении?
Точно сговорившись, герцог и Анкарстрем задержали своих коней и ехали тише.
— Я сомневаюсь, чтобы мои сыновья согласились принять участие в заговоре, имеющем целью…
— Тише, ради Бога! — вскричал Грундвиг, все время бывший настороже.
Словно в подтверждение его опасений где-то в темноте, шагах в двадцати от всадников, снова раздался крик белой совы.
Черный герцог невольно вздрогнул. Теперь и ему самому показался странным этот крик зловещей птицы полярных ночей.
