Дмитрий Калюжный - Русские горки. Конец Российского государства
Ликвидация общины тянула за собой ликвидацию чересполосицы, введение принудительного севооборота и прочие меры, которые, как предполагалось, позволят улучшить обработку земли и тем самым уменьшат потребность крестьян в дополнительных угодьях. О том, что ликвидация общины «должна была» дать увеличение сельскохозяйственного производства, заложить основы устойчивого экономического развития и роста государственных доходов, приходится слышать даже сегодня, а уж тогда-то учёных обоснований реформе было тем более немало.
Говорилось, что отмена чересполосицы улучшит хозяйствование. А практически урожайность в беспередельных общинах в среднем не отличалась от урожайности в передельных общинах. Практика упорно не желала следовать пожеланиям теоретиков. А самое удивительное, что частная собственность на дворянские земли в России к тому времени существовала уже полтора столетия, но эффективного собственника в лице русских помещиков страна так и не получила!
Признаем, что в начале XX столетия урожайность на землях помещиков в среднем была на 15–20 % выше, чем у крестьян. Однако объясняется это вовсе не различием в формах собственности на землю, а тем, что помещики изначально были более зажиточными, и в отличие от беднейших крестьян могли позволить обеспечить хотя бы минимальный уровень агротехники. Затем, среди помещиков не было безлошадных, а безлошадных крестьян, напомним, было до 30 %. Не будем также забывать, что все помещичьи поля распахивались с помощью плуга, а около половины крестьян ещё пахало сохой.
И даже при этом за полтора столетия помещики не смогли превратиться в эффективных собственников. Так какие же были основания полагать, что крестьяне, получив в частную собственность землю, как по мановению волшебной палочки, повысят урожайность в разы? Не было для этого никаких оснований.
Столыпин решил предоставить русским крестьянам право выхода из общины и закрепления земли в частной собственности. Этому предшествовал ряд других важных актов: отмена выкупных платежей в ноябре 1905 года и указ от 5 октября 1906 года об уравнении крестьян в гражданских правах: отныне крестьяне могли, не испрашивая разрешения «мира», менять место жительства и свободно избирать род занятий. С января 1907 года развернулась работа по «землеустройству», состоявшая или в закреплении за отдельными крестьянами их наличных земельных участков (с сохранением чересполосицы), или в выделении укрепляемых участков к одному месту (отрубов), или в образовании отдалённых мелких имений для крестьян, выселявшихся из деревни на хутора.
В это время в России от земледелия кормилась куда большая доля населения, чем во всех других странах, а именно 65 % всего числа жителей. Для сравнения, во Франции «на земле» сидело только 46 %, в Германии 35,5 %, а в Англии вообще 18 %. Наш «излишек» земледельцев на деле не был излишком: они кормили себя, но кормили и города. Просто Россия, имея достаточное количество удобной земли, приходящейся на одного человека всего населения, всё-таки имела мало удобной земли, приходящейся на одного человека земледельческого населения. Это видно из следующей таблицы:
Государства
Удобной земли на одного человека всего населения (га)
Удобной земли на одного человека земледельческого населения (га)
Канада
2,2
4,60
США
2,1
4,40
Россия
2,01
2,59
Дания
1,03
2,70
Англия
0,48
2,82
Предложения Столыпина предусматривали увеличение сельскохозяйственных угодий, но из-за того, что земли были плохими, требовалось надлежащее финансовое обеспечение, которого как раз и не было. Поэтому, хотя к 1915 году из общины вышло 3084 тысяч дворов, то есть 26 % от числа общинников, среди них преобладали бедняки, стремившиеся, получив наделы в собственность, тут же их продать. Даже притом, что наиболее активно выход из общины шёл в Поволжье и на юге Украины — в благодатных по сравнению с остальной Россией местах, всё же слой зажиточных деревенских хозяев, о котором Столыпину мечталось, не мог сложиться в более или менее крупную силу из-за недостатка в сельском хозяйстве средств.
И далеко не всем хуторянам и отрубникам удалось наладить крепкое хозяйство. Государство не могло оказать им помощи в том размере, в каком требовала ситуация, поскольку не располагало необходимыми финансовыми ресурсами. А разрушение общины, при сохранении отсталых методов землепользования, неизбежно должно было привести к социальной деградации деревни, к её массовому обнищанию, к концентрации пашни в руках так называемых кулаков.
Между прочим, эти последние совсем не аналог европейских или американских фермеров. Наш отечественный кулак социально и экономически оставался частью деревенского мира (общины), и именно в нём и за счёт него стремился к накоплению первоначального капитала, отнюдь не в конкуренции с товарностью помещичьего хозяйства, а во внутри-деревенском ростовщичестве, «мироедстве». Он попросту замещал собой помещика, но на более низком уровне. А уж в появлении батрака вообще невозможно увидеть никакого «прогресса».
Легко сделать вывод, что аграрная политика Столыпина создала почву для острых конфликтов, не изжитых потом аж до 1930 года. В целом по Европейской России лишь 26,6 % выделившихся из общины получили согласие сельского схода, тогда как остальные пошли на укрепление земли в собственность против воли односельчан. Выход из общины часто сопровождался столкновениями с крестьянами-общинниками, а последних — с властями, которые столь же интенсивно стремились покончить с общиной, как прежде пытались её законсервировать. В то же время, зачастую в роли ревнителей «общинных традиций» выступали деревенские богачи — кулаки, пользовавшиеся старыми порядками для эксплуатации односельчан.
Анализируя сходные процессы в разных странах мира, мы можем сделать вывод, что экономическое раскрестьянивание села и увеличение городского населения России в начале XX века, бесспорно, соответствовало историческим потребностям. Основные экономические проблемы России конца XIX — начала XX века — это аграрное перенаселение (в центральных районах свободной земли практически не было), нехватка капиталов, узость внутреннего рынка. И решать их следовало, исходя из магистрального направления развития страны — индустриализации. Но раскрестьянивание пошло вроде бы само по себе, как побочный и никого из числа властителей не интересующий процесс, порождая социальную напряжённость и целый ряд других отрицательных общественных явлений.
Благо, что бродяг вдоль дорог не вешали, как это было в Англии в XV–XVII веках; время уже другое, для бесконтрольных жестокостей неподходящее. Хотя и повесили немало.
Об аграрной реформе Столыпина ходит много мифов. То ли она удалась, то ли нет. Часто пишут, что он смог бы достигнуть результата, если бы не тупой крестьянин, который «оказывал противодействие» и не желал становиться «мелким собственником». Но дело-то в том, что слой мелких собственников как раз был создан, а земля наконец-то превратилась в товар. 2478, 2 тысячи хозяйств перешли в частные руки. В относительных числах стали собственниками 22,1 % общинников с 17,5 % бывшей общинной земли. Было продано 3,4 миллиона десятин, или 19,7 % всей укреплённой в собственность земли. И оказалось, что проблемы в сельском хозяйстве возникают не из-за отсутствия или присутствия права на продажу-покупку земли. Даже наоборот, введение земли в торговый оборот ухудшило ситуацию!
Экономические итоги реформы были следующие. Количество лошадей в расчёте на 100 жителей в европейской части России сократилось с 23 в 1905 году до 18 в 1910-м. Количество крупного рогатого скота — соответственно с 36 до 26 голов. Средняя урожайность зерновых упала с 37,9 пуда с десятины в 1901–1905 годах до 35,2 пуда в 1906–1910 годах. Производство зерна на душу населения снизилось с 25 пудов в 1901–1905 годах до 22 пудов в 1905–1910 годах.
И если доход на душу деревенского населения, оставаясь в целом низким, к 1913 году всё же увеличился с 30 до 43 рублей, то только благодаря прекрасным погодным условиям последних лет реформ (в 1909–1914 годах неудачным был только 1911-й) и повышению цен на сельскохозяйственную продукцию на мировом и внутреннем рынках. А также из-за отмены выкупных платежей.
С 1901 по 1913 год посевная площадь в 62 губерниях империи (без Закавказья, Туркестана и Дальнего Востока) расширилась на 15,6 %. Это обстоятельство, а также рост урожайности обусловили увеличение годового сбора сельскохозяйственных культур. Среднегодовой валовой сбор хлебов в 1904–1908 годах составлял 60,8 миллиона тонн, а в 1909–1913 годах — даже 73,6 миллиона тонн (увеличился на 20 %). Но производительность единицы посевной площади в России по-прежнему оставалась более низкой, чем в развитых государствах. Так, средний урожай зерновых с гектара составлял в России 8,7 центнера, а в Австрии 13,6, в Германии 20,7, в Бельгии 24,2. И это вполне естественно, учитывая низкие капитальные вложения в сельское хозяйств. Из него в основном забирали средства, а не вкладывали.
