Николай Долгополов - По ту сторону спорта
— Есть ли у вас идеал ватерполиста?
— Что за женщина без идеала? У меня это испанец Мануэль Эстиарте. У нас с ним общее хобби — стремимся забивать голы. В 19 лет он стал снайпером № 1 на Московской олимпиаде. Эх, мне бы его скорость! Мануэль был чемпионом Испании. Стометровку вольным стилем проплывал за 53,7 секунды — быстрее всех ватерполистов мира. А я бы одолжила ему несколько сантиметров роста: у меня их 178, у него — 170. Видите — хорошо играть в ватерполо может каждый независимо от физических данных.
— Многие женщины Австралии следуют вашему примеру?
— В январе разыгрывается первенство штатов и чемпионат страны. Сейчас в водное поло усиленно заиграли в колледжах — это даёт чудесную физическую подготовку. Седьмой сезон подряд наша национальная сборная отправляется в турне. Теперь я мечтаю доиграть до 1986 года — на чемпионате мира в Испании женщины-ватерполистки впервые поборются за золотые медали. Это вам не показательный турнир в Гуаякиле. А там, кто знает, может быть, попадём и на Олимпиаду?
Действительно, кто знает? Пути спортивные неисповедимы. Однако ещё до разговора с рыжеволосой оптимисткой Деборой Хенли была у меня в Гуаякиле другая встреча. И на мой вопрос: «Состязания по какому виду водного спорта интересуют вас больше всего?» — собеседник ответил: «Показательный турнир женщин-ватерполисток». А интервью я брал не у кого-нибудь — у президента МОК Хуана-Антонио Самаранча. Понимаю, что дипломатичный, ловко обходящий острые углы президент отделался шуткой, чтобы не обижать прочих доблестных представителей плавательных дисциплин. И всё же, всё же…
Уже в Москве, обратившись к всезнающим и многое не забывшим ветеранам, со стопроцентной достоверностью выяснил: именно московские девушки были прародительницами набирающего популярность женского водного поло. В послевоенные годы, кажется до 1948-го, проводились даже первенства столицы. За команды обществ выступали спортсменки, входившие в сборную СССР по плаванию. И, вспоминают друзья-ветераны, те матчи собирали зрителей не меньше, чем трибуны «Сентро Сивико» в Гуаякиле.
Да, порой приходилось дивиться нелепым выдумкам, когда молодые и немолодые люди на досуге состязаются в метании на дальность сырых яиц или в поедании того же продукта. Самое главное качество в подобных «турнирах» — не обращать внимания на собственную глупость, на идиотизм предприятия. Однако бывало, что неожиданные спортивные дисциплины увлекали и появлялась мысль: а неплохо бы перенести их и на нашу почву. Ведь чем больше видов спорта, тем шире выбор, тем легче угодить каждому человеку.
А ТЕПЕРЬ о виде спорта, и не претендующем на олимпийский статус. Дело происходило в иранской жемчужине — Ширазе, городе столь же красивом, сколь и древнем. Представьте себе небольшую, неглубоко выкопанную арену, земляная поверхность которой отполирована тысячью босых ног. Рядом расставлены деревянные булавы одинаковой формы, но различных размеров. На возвышении поодаль музыкальные инструменты: бубны, трещотки, тройка барабанов. Это и есть зурхана, что переводится с персидского приблизительно как «дом силы». Хозяева дома — иранские атлеты, отдающие досуг старинному и древнему, будто сам Шираз, виду спорта — игре с булавами. У входа в зурхану — ни афиш, ни хотя бы вывески, написанной причудливой персидской вязью. С булавами в Ширазе играют любители. Реклама и зрители им ни к чему, да и мы забрели сюда случайно. Хозяева понимают: к ним заглянули иностранцы — и не выпроваживают незваных гостей только из-за восточной, веками выпестованной вежливости. Беспокойно переглядываются — начинать, не начинать? И начинают.
На арене появляется босоногий и, конечно, черноволосый мальчуган лет шести-семи, подпоясанный потрёпанной шалью. Он старательно делает головой нечто вроде вращательных движений. К нему постепенно, не торопясь, присоединяются ребята постарше. Затем медленно, как бы нехотя, в вялом черепашьем темпе в круг вступают и взрослые. Слышатся слабые звуки барабана: это седой старик музыкант поднялся на своеобразный постамент и здоровается с участниками тихо и сдержанно. Те, в свою очередь, выстраиваются в ряд и приветствуют старца громко и с пробуждающимся энтузиазмом. Музыкант, вежливо принимая почести, на несколько секунд замирает. Потом внезапно резко ударяет в висящий прямо над головой звонкий колокольчик с оперением: сигнал к игре подан. Спортсмены — собравшиеся в зурхане достойны этого звания — приближаются к центру арены, обнимаются, целуют друг друга и разбегаются по площадке.
Музыкант, или в нашей трактовке дирижёр, едва слышно напевает плавную и мелодичную персидскую народную песню, успевая подыгрывать себе на бубне. Атлеты переходят к неожиданному для нас упражнению: совершают балетные пируэты. Первым приступает к исполнению сложных па знакомый нам юный спортсмен. Отчётливо видно, что чем опытнее участник, тем искуснее получается у него трудное движение.
Старик в чалме вновь бьёт по колокольчику, и на арену аккуратно укладываются маленькие дощечки из дерева. Музыкант запевает песню позвонче, повеселее. Спортсмены целуют землю, как бы черпая оттуда силы, и принимаются отжиматься от дощечек. Ритм отжиманий ускоряется, голос певца набирает громкость, удары по барабану — сильнее и сильнее. В прямо бешеном темпе атлеты продолжают отжимания. Постойте-ка, постойте, да это же настоящие соревнования. Иранцы и не подозревают, что только что осилили норму нашего физкультурного комплекса, в который входит и такое упражнение, Но вот усталость подкрадывается то к одному, то к другому участнику. Они отвешивают низкий церемонный поклон барабанщику и поворачиваются к ребятам, продолжающим отжимание. Выбывшие всячески — и словом и жестом — подбадривают друзей, помогая им продержаться как можно дольше. Музыка звучит на полную мощь, а в кругу остаётся единственный богатырь. Он с усилием отжимается последний раз и воздевает руки к небу. Товарищи наперебой поздравляют его и громко аплодируют, выражая уважение и восторг. Музыкант благосклонно кивает победителю головой, а тот сгибается перед старейшиной в почтительном поклоне.
Но оказалось, всё это было лишь прелюдией к настоящей игре — своеобразная разминка из трёх упражнений. Отлично разогревшиеся атлеты по сигналу колокольчика начинают игру с булавами, вес которых колеблется от 6 до 16 килограммов. Детишки работали миниатюрными булавами, взрослые тяжёлыми, пудовыми. Булавы, как невидимой нейлоновой нитью привязанные к спортсменам, совершали фантастические вращения вокруг мускулистых тел, взлетали высоко в воздух, попадая при приземлении точно в руки жонглёров. Атлеты, особенно молодые, увлеклись игрой и не заметили сигнала почтенного старца о её прекращении. Второй удар по колокольчику отрезвил чересчур увлёкшихся. Старейшина спустился с возвышения, чинно поблагодарил спортсменов, отвесил поклон и нам — зрителям и под благодарственные возгласы удалился из зала.
Чувствовалось, что достопочтенный ветеран пользуется в зурхане непререкаемым авторитетом. Но стоило «старшему тренеру» покинуть подопечных, к нам моментально подошёл симпатичный паренёк, которого я про себя прозвал «солистом». Он выделялся мастерством игры на фоне остальных. Бросал тяжеленные деревяшки легко, ловил — ловко, словно шарики от пинг-понга.
— Американи? — без особой приветливости в голосе поинтересовался статный жонглёр с рельефными мускулами культуриста.
— Шурави (русские. — Н.Д.), — ответила наша переводчица Фериде Зурикашвили, и новый знакомый оживился.
Разговорились. Девять лет из своих восемнадцати пекарь Хуссейн Шафизаде отдаёт игре с булавами всё свободное время. Маленький спортивный клуб, куда мы случайно заглянули, содержится на добровольные взносы его членов и небольшую дотацию от ширазских властей. Древняя игра с булавами приобретает всё больше поклонников. Некоторые друзья Хуссейна уже лет двадцать приходят по вечерам в зурхану, а от мальчишек, мечтающих превратиться в иранских богатырей-пехлеванов, нет отбоя. Система отбора упрощена до предела. Двери клуба открыты для всех желающих. Функции строгого экзаменатора исполняет прилежный и вечный арбитр — время. Не получается игра, не хватает терпения, послушания — ученик добровольно покидает арену, при желании продолжая десятилетиями выплачивать членские взносы. В Доме силы нет ни начальников, ни тренеров, а жонглированию и замысловатым упражнениям ребята учатся друг у друга. Ветеран-музыкант, аккомпанировавший атлетам, раньше считался первоклассным жонглёром. Но годы не пощадили и крепких, наращённых игрой с булавами мускулов. Жонглёр, да простят мне этот не очень уместный термин, переквалифицировался и продолжает по мере убывающих сил служить родной зурхане.
Бежали минуты, превращаясь в часы. Нас всё не отпускали. Расспрашивали уже не мы. Толпа густела вместе с сумерками. Вопросы сначала о спорте, а в конце концов и о жизни в Советском Союзе. Всё интересовало ребят, до обидного мало знавших о северном соседе. Отпускали неохотно. Просили написать о клубе, что я и делаю с некоторым опозданием. Приглашали зайти «фарда» — завтра, обещая угостить вкусным национальным блюдом, таким же неизвестным, как игра с булавами. Мы бы пришли. Но командировка в Шираз заканчивалась. Массивный шофёр минибуса, булавами наверняка не жонглировавший, раза четыре обиженно заглядывал в зурхану и нервно пощёлкивал толстыми пальцами — спешил. Пора было расставаться, а не хотелось.
