Савелий Дудаков - Этюды любви и ненависти
А вот другая беседа Толстого с писателем Леонидом Андреевым. Их связывали сложные отношения, но речь не об этом. Разговор шел о новой драме Андреева, и Толстой поинтересовался, почему она названа "Анатэма". Андреев объяснил, что так он назвал дух отрицания, являющийся в мир с профессией адвоката.
"Л.Н.: Еврей тоже?* Андреев: Адвокат интернационален, но есть в нем еврейские черты.
Л.Н.:… почему взял Давида-еврея?
Андреев: Потому что подобный случай был в Одессе. Только тот еврей к тому времени, как роздал почти все, умер"144.
Похоже, Л.Н. герои Андреева не понравились по причине их "еврейскости".
Будет уместно именно здесь сказать о важнейших фактах биографии Л.Н. Толстого – о женитьбе и ежедневном труде в усадьбе. Томас Манн усмотрел в трудах и днях писателя ветхозаветный дух, зиждившийся на "плотском анимализме": "Достигши тридцати четырех лет, Толстой женился на восемнадцатилетней Софье Андреевне, и с тех пор она была почти всегда беременна и рожала тринадцать раз. Долгие творческие годы брак Толстого оставался патриархальной идиллией, где царило здоровье и благочестиво-бездуховное, анималистическое семейное счастье, экономическую основу которого составляло сельское хозяйство и скотоводчество и которому был присущ скорее иудейско-библейский, нежели христианский характер"145.
Сознавал ли Лев Николаевич себя ветхозаветным пророком? Трудно сказать, но его отталкивание от ряда положений Нового завета очевидно. "Плодитесь и размножайтесь" – вот жизненный пафос и принцип Библии, согласно которому он жил долгие годы. "Потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей…" (Быт. 2, 24). Из письма Софье Андреевне: "Что с тобой и детьми?
Не случилось ли что? Я второй день мучаюсь беспокойством… В эту поездку в первый раз я почувствовал, до какой степени я сросся с тобой и с детьми"146. И каково ему было читать в Евангелии и совместить со своей жизнью: "Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещает слово сие, но кому дано. Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит" (Мф. 19, 10-12).
***
* Андреев говорил о другом персонаже драмы, о старом Давиде, унаследовавшем деньги.
***
Если же мы попытаемся суммировать взгляды Толстого на еврейский вопрос, высказанные им и людьми, которые его хорошо знали, вывод будет безотраден. Слово И.Ф. Наживину, который был беззаветно предан писателю и никогда не изменял его памяти. Писано это уже в далекой загранице, где горечь по "утонувшей" России добавляет веса каждому слову: «Вечером зашел как-то случайно разговор о еврейском вопросе. Д.П. Маковицкий, врач Льва Николаевича, кротчайшее существо, но страшный антисемит (курсив мой. – С. Д.), заметил, что русская передовая пресса усиленно избегает говорить дурно о евреях, замалчивает их даже заведомые недостатки. Это неприятно удивило его. "Лежачего не бьют…" – сказал старик.
Это вполне понятно. "А в чем видите вы сущность еврейского вопроса?" – спросил я Душана. – "В грубом эгоизме евреев…" – не колеблясь сказал он. "Как же бороться с этим?" – "Средство одно: всюду и везде противопоставлять им мягкость и свет христианской жизни…". Мы со Львом Николаевичем рассмеялись. "Да почему же нужно это только специально для евреев? Разве грубых эгоистов мало и среди нас? Посмотрите-ка вокруг…" – "А-а, вы не знаете их! – упорно твердил Душан. – Поезжайте к нам, словакам, там вы узнаете, что такое еврей…" И вдруг Лев Николаевич выпалил одну из своих неожиданностей, о которых я говорил… "Да, конечно, все люди братья… – с точно виноватой улыбкой сказал он. – Но если рядом две лавки, Иванова и Зильберштейна, то я все же пойду к… Иванову!"» (курсив мой. – С. Д.)147. "Тут не прибавить – не убавить – так это было на земле". Разве только понять, откуда в памяти писателя выплыли лавочки русского и еврея.
Вероятно, воспоминание о разговоре с Леонидом Андреевым по поводу драмы "Анатэма": там соседствовали нищие лавчонки Давида Лейзера и Ивана Бескрайнего…
В одном, на мой взгляд, из наиболее "толстовских" произведений – "Суратской кофейне" Л.Н. вводит апологета иудаизма, который говорит об истинном Боге Авраама, Исаака и Иакова, Бог покровительствует лишь одному богоизбранному народу – израильскому. Рассеяние евреев – это лишь испытание; в будущем Господь соберет свой народ в Иерусалиме, восстановит Иерусалимский храм и в конце поставит "Израиля владыкой над всеми народами"148. Понятно, этот пассаж о преимуществе иудаизма опровергается представителями других религий. Разница между летописным рассказом о принятии веры Владимиром заключается не в выборе лучшей религии, а в примирении между всеми конфессиями – вариант "Натана Мудрого" Лессинга.
Но евреи любили Толстого какой-то мучительной, трагической любовью. К его 80-летию некий Цукерман подготовил "Еврейский сборник" отзывов и писем о нем. Увы, сборник № 2 не вышел. Многие евреи-толстовцы подвергались правительственным гонениям, например семья Перперов. Муж Иосиф Овшиевич и жена Эсфирь Исааковна Перпер-Каплан были издателями журнала "Вегетарианское обозрение" и корреспондентами Толстого, бывали у него дома. Эсфирь Исааковна подвергалась административным преследованиям. В начале 90-х годов теперь уже прошлого века правнук Л.Н. Никита Ильич Толстой, балканист и этнограф, посетил Израиль. Кто его видел, помнит, что он поразительно похож на пращура. Мне посчастливилось сопровождать по Иерусалиму этого удивительного человека и удостоиться его дружбы.
Привел я Никиту Ильича в Национальную библиотеку, в отдел рукописей. Один из сотрудников, очень пожилой человек, с удивлением смотрел на величавого старца. "Кто он?" – спросил меня на иврите архивист. Я объяснил. К удивлению присутствующих, старик опустился на колени и плача стал целовать Никите Ильичу руки, повергнув всех в замешательство. В итоге выяснилось, что отец старика был толстовцем и его судили за отказ от военной службы. После переезда в Палестину портрет великого писателя с дарственной надписью всегда висел в его кабинете…
Обида еврейства на Толстого за то, что он с открытым забралом не защищал угнетаемое меньшинство, породила странную фальсификацию. В 1908 г. в варшавском еженедельнике "Театр велт" за подписью Толстого на идиш была опубликована апологетическая статейка "Что такое еврей?". Впоследствии ее неоднократно перепечатывали. (Напомню, что до смерти писателя оставалось более двух лет и никаких протестов с его стороны не последовало). 2 апреля 1921 г. статья появилась в солидной американской газете "American Hebrew" (С. 658-659). Правда, после первой мировой войны ее публиковали с преамбулой, в которой выражалось сомнение по поводу авторства Толстого. В парижском журнале "Рассвет" в преуведомлении редакции сказано следующее: "Нижеприводимая статья прислана в редакцию нашим софийским корреспондентом А. Иосифовым с указанием, что она принадлежит перу гр. Л.Н. Толстого. Копия статьи – или письма – обнаружена была болгарской писательницей Д. Габо в архиве ее покойного отца, известного политического деятеля П. Габо. На статье имеется указание, что автор ея гр. Л.Н.
Толстой. Где находится подлинник, неизвестно. Имеются основания полагать, что копия сделана рукой С.Г. Фруга, который был близким другом П. Габо. Ни в одном из собраний сочинений Л.Н.Толстого эта статья не опубликована. Считая интересным познакомить наших читателей с этим документом, редакция не берет на себя ответственность за то, что автором ее действительно является Л.Н. Толстой"149. Вот эта статья.
Что такое еврей?
Не правда ли – странный и довольно нелепый вопрос! Кто не знает, что такое еврей?
Кто из читающей публики, если он даже никогда в глаза не видел евреев и не знает ничего об их судьбе и истории, не мог бы ответить на этот вопрос словами некоторых современных публицистов: евреи – это жид, пиявка, высасывающая соки страны, ими обитаемой, или евреи – это жид, арендующий имения для собственной выгоды, а не для пользы помещиков и торгующий также ради собственных барышей, а не для выгоды покупателей, и т. п.
Но вопрос этот, как нам кажется, будет уже не столь странным и наивным, и даже ответить на него будет уже [не] так легко, если мы выразим его в несколько иной форме, хотя бы, положим, в следующей: что это за чудовище [что это за стоглавая гидра, которую топили и жгли, резали], которое топили, резали и вешали, гоняли и преследовали, ругали и бранили, грабили и жгли все властелины, все нации и все племена, сообща и порознь, начиная с Фараона Египетского и кончая Румынским министерством Братиано [и Когальничано], начиная с древних ненавистников Иудеи и Палестины и кончая современными нашими публицистами-жидоедами, начиная с представителей гуманизма и инквизитора Торквемадо [в тексте на идиш: "украинских торквемадов" (здесь и далее курсив мой. – С. Д.)] и кончая современным полицейским десятским?
