Пьер де Вильмаре - Досье Сарагоса
Тогда Гейдрих приходит к полковнику Гансу Остеру, одному из близких помощ-ников адмирала Канариса. У Абвера действительно где-то в его ящиках должны храниться документы времен Рапалльского договора. Он хотел бы посмотреть на них.
Остер вежливо ему отказывает: мол, Абвер не располагает такими архивами… Гейдрих не отступает. Он пользуется одной из своих конных прогулок с Канари-сом, чтобы обсудить эту проблему, но адмирал уверяет его, что у его службы нет никаких документов относительно этого периода. На следующий день Кана-рис предупреждает своих ближайших коллег, что Гейдрих втайне замышляет «один из тех скверных поступков, к которым он имеет привычку, и они должны следить за тем, чтобы Абвер никоим образом не оказался скомпрометированным в какой-либо операции, осуществленной им и Мюллером, его злым гением».
Несколькими днями позже подручные Мюллера совершают налет на один из ар-хивных центров Вермахта. Там на самом деле оказались документы с подписью Тухачевского.
Затем Мюллер передает в распоряжение Гейдриха нескольких «уголовников», которых он только что вытащил из концентрационного лагеря и которые, при случае, уже изготовляли для него подделки. Им предоставляют маленькую спе-циальную мастерскую, где они и работают под присмотром Гейдриха, Мюллера, генерала СС Германа Беренса и еще одного эсесовца, Альфреда Науйокса, ко-торый и в будущем будет иметь дело с некоторыми операциями такого рода.
Были подготовлены два досье. Каждое включает письма, записки, доклады, прочую корреспонденцию, на некоторых среди них есть подпись маршала Тухачевского. Подлинная подпись, так как взята из настоящих документов, но в да-тах документов были изменены цифры (1935 или 1936 вместо 1925 или 1926), когда, например, речь идет о письме маршала «немецким друзьям».
Одно из этих досье, насчитывающее около тридцати страниц, отправляется из Берлина в Москву. Другое, исходящее как бы из других источников, проходит через Прагу. Один из пяти чешских офицеров, которых собрал президент Эду-ард Бенеш для проверки подлинности досье, которое ему в собственные руки доставил чехословацкий военный атташе в Париже, сомневается в достоверности документов. Тем не менее, Эдуард Бенеш — по его собственному признанию в мемуарах, опубликованных в Париже в 1954 году — счел, что он должен до-ставить этот документ Сталину в знак своей доброжелательности.
Чтобы придать фальшивке еще больше достоверности, в одно из двух досье был включен фальшивый рукописный приказ Гитлера, предписывающий тщательно следить за немецкими генералами, которые могли поддерживать связи с Туха-чевским…
В апреле 1937 года «дело» объявляется в Москве, но только в следующем ме-сяце Гейдрих собственной персоной приходит к Канарису, чтобы сообщить ему («Он буквально торжествовал», рассказывал адмирал своим близким коллегам) что маршал Тухачевский арестован.
(Версия о «немецком следе» в деле Тухачевского (т. н. «красная папка»), популярная на Западе после публикации мемуаров Вальтера Шелленберга, является более чем спорной. У Сталина и без помощи немцев было достаточно причин и возможностей для устранения «красного маршала». — прим. перев.)
4.3. Массовый террор в Советском Союзе
Этой весной 1937 года не было недостатка в приметах, предвещавших бурю в Москве. И действительно, 21 апреля советское Политбюро сообщило Лондону, что «из соображений безопасности» маршал Тухачевский не будет присутство-вать на коронации короля Эдуарда VIII. Девять дней спустя Тухачевский пере-секает Красную площадь, чтобы подняться на официальную трибуну, откуда руководство страны наблюдает за первомайским парадом. Там к нему присо-единяется его начальник штаба Александр Егоров, но никого не приветствует. Ян Гамарник, армейский комиссар, начальник политуправления вооруженных сил, друг маршала, тоже поднимается на трибуну и становится рядом с другими военными, не приветствуя никого. И его никто не приветствует. Появляется Сталин во главе процессии членов Политбюро. Он игнорирует всех военных.
На следующий день «Правда» публикует фотографию церемонии: там нет ни одного военного. И только с 13 мая начинаются аресты и наказания. Тухачев-ского официально сместили на должность командующего войсками Приволжско-го военного округа, явный знак его опалы.
Ночью 30 мая он прибыл на поезде в Куйбышев, где должен был представиться в здании областного комитета партии. Его жена ожидала его в соседнем отеле. Она больше никогда его не увидела.
Ян Гамарник кончает жизнь самоубийством 31 мая, когда группа сотрудников НКВД пришла его арестовать. Охота на людей началась по всей стране. Ужасная резня, цифры которой следует напомнить: после пятнадцати месяцев и подта-сованных процессов 75 из 80 высших офицеров Высшего военного совета «ис-чезли», были казнены или сосланы. Из пяти маршалов в живых остались только два: Ворошилов и Буденный, покорные слуги Сталина; 90 % генералов и адми-ралов и 80 % полковников были расстреляны, убиты или сосланы.
В общей сложности той же судьбе подверглись 13 командармов из 15, 57 ком-коров из 85, 110 комдивов из 195, 221 комбригов из 397. И, вместе с ними, 35 000 офицеров и младшего начальствующего состава (автор употребляет слово «унтер-офицеры» — прим. перев.).
Процессы проходили при закрытых дверях. Вечером 11 июня 1937 года Туха-чевский и десять других высших офицеров были расстреляны после обвини-тельной речи Андрея Вышинского, сталинского прокурора на все случаи жизни, служившего раньше царю. Сфабрикованные Гейдрихом и Мюллером досье даже не использовались в ходе процесса, с которым управились за двенадцать часов, без свидетелей, без документов, без адвокатов.
Пресса там и тут ограничивается тем, что сообщает, что маршал-де был виновен в «аристократических привычках», постоянно демонстрировал «свою безгра-ничную спесь» и вел «распутную жизнь». Другие «обоснования» чистки изла-гаются во Франции в «Юманите», где некий «манифест» поздравляет Сталина с тем, что он смог разоблачить махинации тех, кто был на службе «гитлеровского шпионажа»! И орган французской коммунистической партии приветствует «смерть предателей».
Ликованию Гейдриха соответствует торжествующий цинизм Скоблина, который, тем не менее, в сентябре 1937 года спрячется в здании посольства СССР в Па-риже, после того, как он оказал НКВД другую услугу, приняв участие в похище-нии в Париже генерала Евгения Миллера, главы антибольшевистской русской эмиграции в Европе. Скоблин, однако, не очень рисковал: сеть агентов НКВД во французской полиции — среди них комиссары Синьяс и Прето, досье которых исчезли из национальных архивов — уже долгие годы защищали и прикрывали агентов Москвы. Доказательства их деятельности были найдены в 1941 году во время наступления немцев в России в архивах, хранившихся в Минске.
В истории неизвестны другие примеры такого кровавого жертвоприношения, которое бы за несколько месяцев настолько обезглавило руководство армии, приближавшейся к несравнимой мощи. Давид Канделаки и его команда тайных переговорщиков с апломбом убеждали своих немецких визави, что Сталин так доказывал свое желание достижения соглашения с Берлином, что он этим обуз-дывал поджигателей войны… Впрочем, не он ли отдал своим агентурным сетям приказ с декабря 1936 года «прекратить всякую работу против Германии»? Ге-нерал Вальтер Кривицкий, сбежавший на Западе в следующем году, разоблачил этот приказ, который он получил как человек, руководивший советским шпио-нажем в Европе.
Столь же ошеломляющим был доклад Гитлеру о сложившейся ситуации от 22 марта 1937 года, подготовленный Мюллером и скрепленный подписями Гейдри-ха и Гиммлера. Там можно прочесть, что «Германия отныне не является больше мишенью Коминтерна и других советских организаций».
Соглашение между немецкой «тайной» полицией и советской «тайной» полицией, напрямую подчиненной Сталину, не дожидалось дипломатического процес-са, чтобы прийти к подарку августа 1939.
4.4. Смещение немецкого верховного командования
Операция действительно вызревает одновременно в течение последних месяцев 1937 года, и выходит на общественный план в первые три месяца 1938 года. Гейдрих и Мюллер снова вступают в игру. Именно они в 1934 году были глав-ными пружинами в убийствах Рёма, одного из братьев Штрассер и разгрома СА. Мюллер собственной персоной назначал тогда исполнителей убийств. А сейчас Гейдрих и он берутся за руководителей немецкой армии во имя морали и чисто-ты, которых требует партия.
Без сомнения, сознательно или нет, Гейдрих этим мстит за свою упущенную офицерскую карьеру и за то презрение, которое часто проявляли к нему про-фессиональные военные. Подобная реакция и у Мюллера, всегда напыщенно подчеркивавшего имидж выходца из народа, сделавшего карьеру исключитель-но своим умом, который не терпит, что офицерская каста сможет жить в стороне от партии, соблюдая дистанцию по отношению к «полицейской ищейке» вроде него. «Мюллер, открыто восторгавшийся своими коллегами в НКВД, служил бы также и при советском режиме!», говорила мне одна из его секретарш, укрыв-шаяся в 1947 году в Шварцвальде с двумя своими подругами, которые, как и она, были прикомандированы к канцелярии Мюллера во время войны.
