Итоги Итоги - Итоги № 8 (2014)
Остается вопрос: кому и зачем понадобилось ломать пусть не идеальную, но работающую систему? Версий несколько.
Депутат Госдумы, зампред комитета по образованию Олег Смолин уверен, все это не чей-то злой умысел, а результат бюрократических проволочек. «Скорее всего, документ был разработан еще весной или летом, — говорит Олег Смолин. — Потом он пылился в кабинетах, долго согласовывался в Минобрнауки и утверждался в Минюсте. И вот только сейчас вышел в свет. Мы готовим законопроект, по которому все изменения в процедуру ЕГЭ можно будет в дальнейшем вносить только до начала учебного года. Думаю, это позволит избежать острых для учащихся изменений в экзаменах».
Но есть и другая версия. Скандалы прошлого года, связанные со списыванием, заранее известными ответами, подозрительными результатами олимпиад, серьезно осложнили жизнь Минобрнауки. В чем только не обвиняли ведомство: в коррупции, беспомощности, некомпетентности и прочих грехах. Министр Ливанов дал обещание с нечестными результатами ЕГЭ решительно бороться. Меры, о которых уже объявлено: тотальный видеоконтроль, снижение числа приемных экзаменационных пунктов, металлоискатели. Все то, что не позволит детям воспользоваться гаджетами и банально списать. Но мимо административного сита прошли олимпиады — этот механизм все еще остается непрозрачным. А ведь победа в олимпиаде по конкретному предмету засчитывается как 100 баллов экзамена, что очень существенно помогает поступлению, когда этот ЕГЭ профильный. То, что замена перечня профилирующих экзаменов произошла, когда миновала волна городских туров олимпиад, многим показалось неслучайным. Согласно этой логике та часть «олимпийцев», чьи результаты вызвали у чиновников Минобрнауки сомнение, уже не сможет воспользоваться своими дутыми победами в ранее выбранных вузах…
Что будет, если министерство не отыграет назад? Председатель Всероссийского педагогического собрания Валентина Иванова не видит причин для паники. «Опыт последних лет показывает, что школьники готовятся сдавать не три ЕГЭ, а больше. Как правило, тот, кто сдает биологию, может сдать химию. Иностранный язык вообще выбирают очень многие. Его появление в списке экзаменов никого не испугает».
Опыт подсказывает нам, родителям одиннадцатиклассников, что мы выкрутимся — наши дети пойдут на другие специальности, выберут другие вузы. Но не другие предметы по ЕГЭ. Потому что, уважаемый министр, за три месяца подготовиться к Единому госэкзамену на 90 баллов невозможно. Если сдавать экзамен честно. Вы ведь честности добиваетесь, не так ли?
Жизнь на счету / Общество и наука / Здоровье
Жизнь на счету
/ Общество и наука / Здоровье
Почему дорога в зарубежный онкологический бокс вымощена для больного ребенка лишь нашими благими намерениями
Недавнее скандальное высказывание главного детского онколога Минздрава РФ Владимира Полякова о том, что неизлечимых детей с онкологическим диагнозом нет смысла вывозить для лечения за рубеж за счет благотворителей, вызвало шквал негодования. Возмущение оппонентов Полякова можно свести к нескольким тезисам. Во-первых, смертельно больного ребенка нельзя лишать шанса на жизнь, пусть даже призрачного. Во-вторых, почему не попытаться вылечить детишек за границей, коль в России врачи помочь не могут? «Итоги» попытались понять, что на самом деле имел в виду известный врач, а также что за бухгалтерия кроется за всей этой историей болезни.
Дайте шанс
В действительности Владимир Поляков совсем не против отправки детей в зарубежные клиники — если им там могут реально помочь. Да и кто бы этому препятствовал? Проблема, о которой он говорит, заключается в другом: есть группа больных, признанных врачами инкурабельными — то есть неизлечимыми. Именно против их отправки за границу выступил детский онколог, предложив не запретить — он не имеет таких полномочий, — а всего лишь задуматься о целесообразности подобных решений. Почему же его реплика вызвала резкий протест?
Фразу вырвали из контекста, уверяет Владимир Поляков. Слово «инкурабельный» кому-то показалось непонятным, и его заменили на «тяжелобольной». В таком виде заявление детского врача с 40-летним стажем и отправилось гулять по Интернету. «Наверное, сыграло роль распространенное заблуждение, что почти все онкобольные неизлечимы, поэтому и поднялась такая пена, — говорит врач. — На самом деле детские онкологи сегодня излечивают 80 процентов пациентов. Но все же есть 20 процентов, которых мы теряем. Кстати, сопоставимая статистика и в США, и в Европе».
Признать, что маленький пациент безнадежен, детскому врачу непросто. Сначала медики пытаются что-то предпринять, в каком бы состоянии больной ни появился в стационаре. Иные поступают к онкологам на носилках, сразу отправляясь в реанимацию, а уходят из больницы на собственных ногах. «Иногда бывает ложное впечатление, что ребенок умирает, — рассказывает Поляков. — Но если злокачественные клетки оказываются чувствительными к химиопрепаратам, появляется возможность его лечить. Месяц назад к нам привезли малыша с огромной неоперабельной опухолью. После того как мы провели несколько успешных курсов химиотерапии, стало понятно, что у него есть шансы». Специалистам известно, что для лечения рака у детей могут применять особенно агрессивные, жесткие схемы лечения — именно потому, что существует надежда на результат. Проводят первую, вторую, третью, четвертую, пятую линии терапии — используют самые разные комбинации препаратов, пока не становится очевидно, что лечение убивает здоровые клетки, но не действует на опухоль.
Почему один ребенок выздоравливает, а другой нет? «Есть механизмы развития опухоли, о которых мы пока мало знаем, — говорит доктор Поляков. — Могут быть, например, две девочки семи лет с опухолями одинаковой локализации, одинаковыми результатами гистологического исследования и одинаковой схемой лечения. У одной лечение завершается успехом, у другой нет. Существуют какие-то особенности иммунной системы, генетические особенности. Никто пока не знает этих тонкостей. Если бы знали — выздоравливали бы все».
Что делают врачи, если лечение не помогло? Собирается консилиум — профессора, доктора, заведующие отделениями. Медики подробно разбирают каждый случай, проверяют, исчерпаны ли возможности для спасения пациента. «Для врача признать, что он проиграл битву с болезнью, — личная трагедия», — говорит Поляков. В сложных случаях российские онкологи советуются с зарубежными коллегами и в США, и в Германии, и во Франции. К сожалению, чудес не бывает. Условия пребывания в зарубежных больницах лучше, это точно, ведь по штатному расписанию нагрузка на врача и медицинскую сестру в России в пять раз больше, чем где-нибудь в Германии. «Нам удалось пробить через Минздрав еще тогда, когда министром была Татьяна Голикова, западный стандарт: шесть пациентов на врача, пять — на медсестру, — рассказывает Поляков. — Но он с большим скрипом внедряется в регионах из-за отсутствия денег. Все наши беды связаны с недостатком финансирования. Может, и это заставляет пациентов думать о зарубежном лечении».
Кстати, в тех случаях, когда есть возможность продолжить лечение за границей, а возможности отечественной медицины исчерпаны, российские онкологи сами предлагают это сделать. И тут очень нужна помощь благотворительных фондов, если не получается быстро выхлопотать государственные средства. «Все свои публичные выступления я начинаю с благодарности фондам, потому что мы без них жить не можем, — говорит Владимир Поляков. — Например, один американский фонд под научную программу по рецидивам лечения нефробластомы выделил нам 100 тысяч долларов. С ее помощью мы в течение трех лет на 15 процентов повысили выживаемость детей с этим заболеванием». Врач не скрывает: сегодня в детской онкологии катастрофически не хватает лекарств. Квота, выделенная на лечение одного ребенка, до последнего времени составляла 109 тысяч рублей. Этого хватает на три-четыре дня пребывания в больнице, а курс лечения продолжается от недели до бесконечности. Тут снова помогают фонды. Настоящая головная боль для онкологов — новогоднее время, когда старые контракты по закупке онкопрепаратов закончились, а новые еще не начали действовать. При этом лекарства нужны немедленно, и только фонды в состоянии быстро купить необходимое и решить проблему.
Деньги на благо
