Морис Ренар - Всемирный следопыт, 1926 № 08
Мы пошли. Фельдшер отворил дверь, и мы спустились в подвал. Трупный запах так ударил мне в нос, что я отступил; тяжелее и печальнее того зрелища, которое я увидел, мне не случалось видеть ни прежде, ни после этого.
Миллер опять содрогнулся и прервал рассказ.
— Мне кажется, что вы устали, — обратился он к калеке, продолжавшему тиранить свой инструмент. — Вот вам монета, попробуйте перестать!
Но старик принял деньги за поощрение, и Миллер кончал свой рассказ под звуки какого то танца, сыгранного бешеным темпом. Миллер больше не обращал на него внимания и продолжал:
— Сначала я не мог разобрать почти ничего, но постепенно увидел целую груду мертвых тел, сваленных в кучу кое-как, одно на другое. Мне было грустно, но во мне кипела злоба. И, сам не зная, что я делаю, я закричал так громко, как будто я находился на палубе, а Джим в такелаже.
Я один донес Джима до лодки, как десятилетнего ребенка.— Джим Лаусон!
Фельдшер испуганно схватил меня за руку, — нас могли застать в мертвецкой. Слабым, едва слышным голосом Джим Лаусон ответил мне из темного угла:
— Боцман!
— Его зашили в мешок живого?! — воскликнул Джоэ. — Вот негодяи!
Миллер глубоко вздохнул и продолжал, не отвечая на вопрос:
— Он был так слаб, что не мог пошевелить пальцем, но узнал меня и попробовал говорить. Я один донес его до лодки, он весил не больше десятилетнего ребенка. Я мог даже бежать. На кладбище мы прошли мимо свежевырытой могилы, огромной ямы всего в два фута глубиной. Почва там так тверда, что и это стоит огромных усилий.
— Вот куда ты попал бы, Джимми, если бы буксир пришел за нами сегодня утром, — пошутил я, но Джим не слышал меня, и мне показалось, что на этот раз он был мертвым взаправду. Его голова, как камень, лежала у меня на плече. Но, когда я положил его в лодку, я увидел, что он дышет. Мешок и саван, в который его одели, мы оставили под кустом на берегу. Я покрыл его моей курткой, а Том положил ему на лицо свою соломенную шляпу, чтобы защитить его от солнца, и мы стали грести, что было сил. Он очнулся только на палубе, под парусом, куда мы уложили его. Ночью подул легкий юго-западный ветер, и мы поспешили выйти в море.
Во время плавания — мы шли в Порт-оф-Спейн — Джим быстро поправился, а после того, как мы просидели тридцать суток в карантине, он был уже настолько молодцом, что мог отправиться к консулу, где мы с ним наняли двух новых людей.
С тех пор мы не расставались с ним ни на море, ни на суше. А теперь вот все кончено!
Миллер умолк и опустил голову на руки. Одноглазый музыкант перестал играть, как будто понимал, что ему не следует мешать. Мы долго сидели, не говоря ни слова.
Джоэ первый нарушил молчание.
— Боцман, — сказал он, — вы говорили, что он думал о чем то, когда умер в тот раз.
— Да, да, — ответил Миллер. — Мы спросили его, о чем он думал, лежа на груде мертвых тел в покойницкой, и он ответил:
— Я думал, что я умер, и был очень рад, что успел наладить новый фоксель. В эту самую минуту я услышал, что меня зовут…
— Да, ребята, — сказал Миллер, помолчав минуту. — Жизнь хороша, но, как я уже говорил, слишком коротка. И я думаю, что немногие из нас могут сказать, как Джим Лаусон, что успели сделать свое дело… Пора на борт!
Он заплатил по счету, и я видел, как он, проходя, положил сдачу в карман одноглазого музыканта. Мы побрели к пристани, где тихо и печально, среди шумной гавани, качалось на волнах наше судно с флагом на стеньге.
* * *
Когда я вечером пришел на шканцы, чтобы прикрыть брезентами на ночь компас и руль, боцман как раз спускал флаг. Последнее дыхание ветерка осторожно развевало красивое полотно с красно-белыми краями и звездным полем. Прежде, чем спустить его, Миллер высоко поднял его под гафель. Там оно еще раз развернулось во всей своей красоте и потом, тихо колеблясь, опустилось вниз.
В Малайских джунглях:
Ловля диких слонов.
Приключения американского траппера Ч. Майера.
Решив заняться ловлей слонов на Малаккском полуострове, я приехал в Тренггану и поселился в небольшом домике, стоявшем на песчаном мысу между рекою и Китайским морем.
От местных жителей я узнал, что в области реки Тар-пу недавно видели стадо слонов в пятнадцать — двадцать голов.
Итак, я знал уже местонахождение стада. Теперь надо было приобрести для охоты на него не менее семи слонов ручных. Такое количество домашних слонов я мог достать только у султана.
На следующий день, сидя на веранде, я заметил скользившую по реке белую лодку, в которой сидело восемь обнаженных до пояса гребцов и один пассажир. Вскоре лодка пристала к берегу, и из нее вышел ее единственный пассажир. Приблизившись к моей веранде, он приложил руку ко лбу, в виде приветствия, и сказал, что султан хочет меня видеть и прислал за мною. Через полчаса я был уже у султана.
Он сидел на красной шелковой подушке и курил зеленую папиросу из крупно накрошенного табаку, завернутого в пальмовый лист. Небрежно кивнув мне, он ударил в ладоши. Сейчас же появился слуга, которому он велел принести для меня стул. Это было неуклюжее сооружение с твердым сиденьем и прямой спинкой, и я предпочел опуститься, по малайскому обычаю, на шелковую подушку, лежавшую на полу.
Султан снова резко и нетерпеливо забил в ладоши. Слуга принес кофе и печенье. Печенье было похоже на маленькие глыбы сахару и рисовой муки, смешанные вместе, при чем сахару было гораздо больше, чем муки. До приторности был сладок и кофе, состоявший почти из одной гущи. Но султан пил его с видимым наслаждением.
Наконец, он заговорил:
— Туан[8], — сказал он, — по близости водятся слоны. Стадо слонов голов в пятнадцать — двадцать видел в области реки Тар-пу сначала один человек, потом еще один, а затем еще один. Всех этих людей я знаю, и они не из тех, которые превращают маленькую истину в большую ложь. Я верю им, что слоны там. А ты, ловящий диких зверей, которых ты преследуешь, ты — здесь. Этот момент послан самим небом, чтобы я мог при твоей помощи увеличить имеющееся у меня стадо ручных слонов.
— Я могу поймать это стадо диких слонов, но для охоты мне нужно иметь около десяти больших ручных слонов, — сказал я.
— Я дам восемь старых и хорошо выдрессированных животных с тем условием, чтобы все пойманные взрослые слоны достались мне, молодых же ты можешь взять себе.
Условия были не совсем выгодные, но я должен был согласиться. Иного выхода не было, так как ни у кого, кроме султана, я не мог достать восьми старых ручных слонов, да и к тому же только с его разрешения я мог распоряжаться сотней людей, которые бы вели под моим руководством охоту.
Ручные слоны, с которыми мне предстояло охотиться, были прекрасными взрослыми сильными самцами с большими клыками; ни один из них не был ниже восьми футов.
С тех пор, как они попали в плен, за ними тщательно ухаживали опытные вожаки, и они были хорошо выезжены и очень смирны и послушны. Слоны понимали своих вожаков, а те хорошо знали нрав каждого из своих питомцев.
Но этими слонами никогда не пользовались для охоты на их же собратьев.
Это обстоятельство затрудняло положение и вносило элемент опасности и риска в задуманное мною дело и тем делало его еще интересней и заставляло с нетерпением ожидать начало охоты.
В эти минуты я был рад, что Тренггану не Сиам. В Сиаме все дикие слоны считаются собственностью короля. Только слоны, находящиеся в горах, по необходимости предоставляются в распоряжение горцев.
Что же касается тех, которые бродят по долинам, их едва ли можно назвать дикими. Они находятся под особою охраной правительства. Стадо, численность которого иногда доходит до 400 голов, может свободно переходить с места на место по собственному усмотрению, но за ним постоянно наблюдают, и время от времени его загоняют в загон для осмотра. Каждые два-три года устраивается большая облава: взрослые самцы забираются, а остальных отпускают, чтобы они на воле могли размножаться и подростать.
* * *
На следующий же день после моего разговора с султаном я начал свои приготовления к охоте.
Прежде всего я послал моего слугу-китайца через реку за с'естными припасами: рисом, рыбой и живыми цыплятами, которых дюжина здесь стоит всего один мексиканский доллар.
Затем я собрал все имевшиеся у меня многочисленные смены одежды, которые необходимы в этом жарком и сыром климате. Я взял высокие сапоги и шерстяные обмотки, которые я обыкновенно надевал в джунглях.
Самой важной частью моего багажа была сетка против москитов. Ее я всегда развешивал на ночь над матрасом, на котором спал. Сетка и матрас, набитый хлопком и легко скатывавшийся для переноски, сопровождали меня во время всех моих путешествий.
