Л. СИМОНОВА - Надо посоветоваться!
По-настоящему интересных дел очень много, и в эти интересные дела совсем не так трудно завлечь мальчиков или девочек, если сам действительно этим увлечен.
Мне показали еще одно письмо, пришедшее в редакцию «Пионера». В этом письме две подписи, и написано в нем, что «наш класс очень хороший и дружный. Все учатся на «хорошо» и «отлично», а один мальчик учится плохо. Не слушается учительницы и позорит весь класс».
Ребята пишут в письме имя и фамилию мальчика и спрашивают, как поступить с этим мальчиком. Что надо сделать, чтобы он исправился и стал хорошим?
Так вот я скажу, что ничего нельзя было сделать хуже того, что сделали те, которые написали это письмо. Вы думаете, что мальчик прочтет в журнале свою фамилию и ему станет совестно? Нет. Он просто разозлится на тех, кто писал, да и всё. Что он про них подумает? Ябеды. Разве он преступник, что его можно позорить на весь Советский Союз?
Если бы не была написана его фамилия, то, может быть, и можно было дать совет, как перевоспитать такого мальчика.
Только имейте в виду, что для этого нужно очень хорошо знать, как этот мальчик живет. Как прошло его раннее детство? Все ли благополучно в его семье? Во всем разобраться и все понять.
Много лет тому назад я был преподавателем рисования в одном детском доме. Там жили сироты. Дети, у которых не было ни отца, ни матери. Воспитатели остались в этом детском доме еще с дореволюционного времени. Некоторые из них были хорошие, а некоторые были плохие, очень плохие. Они иногда даже били детей.
Был там один мальчик. Его очень не любила учительница и всегда его в чем-нибудь обвиняла. И вот когда что-то происходило, кто-то разбил окно или исцарапал парту, учительница спрашивала: «Кто это сделал?» Мальчик вставал и говорил: «Это я». И она его наказывала. Опять что-то происходило, опять она спрашивала: «Кто это сделал?» Мальчик вставал и говорил: «Я». И опять она его наказывала. Наказывали тогда очень плохо: оставляли без обеда, или заставляли стоять несколько часов в углу, или ставили на колени.
А потом я узнал, что ни разу мальчик ни в чем не был виноват. Но он ненавидел учительницу, которая его не любила, и ему доставляло удовольствие все время говорить «я» и не бояться ее. Показывать ей, что не боится, раз все время принимает на себя наказание за поступки других.
Я рассказал это для того, чтобы вы поняли, что очень трудно проникнуть в душу маленького человека — девочки или мальчика. Иногда этот маленький человек может замкнуться. Вы всем классом будете ругать его, всем классом говорить ему, что он плохой, а он закусит губу и все-таки не подчинится вашему решению, потому что каждый человек за себя самого как-то горд, он не может сразу раскаяться перед всем классом. Это не всегда легко.
Перевоспитывать и воспитывать своих товарищей — дело сложное, и нельзя делать это сплеча. Нельзя думать о себе, что сам ты хороший — очень честный, очень благородный, — а вот этот мальчик плохой! А может, ты просто зазнайка?
Не каждый имеет право учить.
Чтобы повлиять на человека в хорошую сторону, надо заслужить его доверие. Иначе ничего не выйдет. И лучше всего подумать о том, как втянуть его в какое-нибудь интересное дело. А в интересном деле даже самые плохо воспитанные ребята могут быстро перевоспитаться. Прочитайте «Флаги на башнях», и вы увидите, как один из самых замечательных воспитателей не только в нашей стране, но, может быть, и во всем мире умел воспитывать и перевоспитывать ребят делами. По-настоящему интересными делами. Никаких других методов перевоспитания не бывает.
Джеймс ОЛДРИДЖ
ЧЕРЕЗ РЕКУ
О рассказе английского писателя Джеймса Олдриджа «Последний дюйм» есть такие слова: «Никогда не знаешь, на что ты способен, пока не попробуешь». Там мальчик, который боялся летать на самолете, сам сумел довести самолет до аэродрома, когда его отец из-за ран не мог управлять самолетом.
Мне очень понравился этот рассказ и все другие рассказы из сборника «Последний дюйм».
Но я хочу рассказать вот о чем. Один раз, это было летом, мы с ребятами купались у недостроенного моста. Один рабочий попросил нас принести ему с берега ящик с инструментами. Никто не согласился, потому что надо было пройти по узкому бревну.
Я прошел по нему, хотя бревно было на высоте двадцати или тридцати метров от воды и пройти по нему нужно было метров восемь.
Но обратно я не мог вернуться, потому что у меня заболела нога. Пришлось возвращаться кружным путем. Ребята стали говорить: «Струсил, струсил!» — хотя никто из них не осмелился повторить мое путешествие. Прошло уже много времени, а я все думаю: может, я и правда струсил? Но ведь просьбу дяди Миши я все-таки выполнил.
Дима ДОБРОЛЮБОВ, г. Москва. Диме ДОБРОЛЮБОВУ отвечает английский писатель Джеймс ОЛДРИДЖ.Вот что однажды случилось со мной, когда я был мальчиком. Я жил тогда в Австралии, на берегу большой реки, быстрой и полноводной зимой, а летом медленной и узкой.
Для нас, мальчиков, лето начиналось тогда, когда мы могли переплыть на противоположный берег реки. Но переплывать ее слишком рано было опасно — можно не справиться с течением, — а если ждать слишком долго, то кто-нибудь другой мог переплыть речку первым. Поэтому в конце весны мы все каждый день ходили на берег смотреть на речку: не уменьшилась ли скорость течения? И трудно ли с ним справиться? Конечно, доплыв до противоположного берега, нужно еще плыть обратно, иначе придется пять часов идти пешком, чтобы попасть домой через мост, расположенный выше по течению.
В тот год, когда мне исполнилось двенадцать лет, я решил первым переплыть реку. Весна была на исходе, и по пути в школу я всякий раз сворачивал к реке и вечером после уроков снова шел на берег и присматривался к течению.
Внимательно наблюдая за рекой, я заметил одну любопытную вещь. Под водой был затопленный островок, который разбивал течение на два потока: один очень быстрый, а другой замедлялся и потом даже, по существу, поворачивал назад. И я понял, что если смогу доплыть до середины реки, до этого бокового течения, то все остальное будет легко.
Итак, однажды в субботу я отважился попытаться переплыть реку гораздо раньше, чем обычно.
Я уже был тогда хорошим пловцом и сначала поплыл совсем спокойно, не чувствуя никакой опасности, пока не добрался до быстрины. Здесь я опустил голову в воду и поплыл со всей скоростью, на которую был способен. Через пять минут, еще не проплыв и полпути, я уже выбился из сил, а повернуть назад было нельзя: меня снесло бы на несколько миль вниз.
Но я рассчитывал, что, когда доберусь до бокового течения, оно легко перенесет меня к противоположному берегу. Так и случилось, и я вылез на берег торжествующий, хотя и обессиленный.
Однако я тут же понял, что совершил ошибку. Боковое течение помогло мне переплыть реку, но оно не поможет вернуться. А раз так — вся моя затея напрасна.
Я вошел в боковое течение и попытался плыть. Река буквально вытолкнула меня назад. Переплыть реку обратно было невозможно.
Множество людей могло видеть меня сейчас из окон своих домов, расположенных неподалеку от берега, и, должно быть, они считали меня глупцом — я попытался так рано переплыть реку только для того, чтобы «установить рекорд», однако для рекорда-то ведь нужно вернуться обратно, а как раз этого-то я и не мог сделать.
Я пошел вдоль реки, высматривая другое боковое течение, у противоположного берега, которое смогло бы помочь мне переплыть реку. Берег был топким, вязким, идти было так трудно, что куда легче оказалось шагать по воде, даже против течения.
Стало смеркаться. Внезапно я увидел маленькую водяную змейку, она преспокойно переплывала реку. Я внимательно смотрел, где и как она плывет, а когда змейка добралась до середины реки, я последовал за ней.
Конечно, я был не столь ловок в воде, как змейка, да вдобавок к этому времени уже почти совсем стемнело. Одним словом, я ни на что не рассчитывал, разве только на счастливый случай. Добравшись примерно до середины реки, я почувствовал, что не могу преодолеть остаток пути. И тогда я повторил то, что делала змейка: дождался, когда течение снесет меня к извилине реки, и тут поплыл изо всех сил.
Мне казалось, что плыву я уже несколько часов, и я изумился и отчаянно обрадовался, когда моя нога коснулась дна.
Я переплыл реку, я победил!
Но я никому не рассказал об этом: ведь я знал, что никогда не смогу этого повторить, и чувствовал себя скорее глупцом, чем рекордсменом. Поэтому, когда через несколько недель один из моих приятелей переплыл реку в «первый раз», мне было и печально и радостно.
Когда я вспоминаю этот день, то всегда думаю о космонавтах, потому что проблема состоит не только в том, чтобы попасть в космос, но и безопасно добраться назад, не только достичь Луны, но и живыми вернуться на Землю.
