Журнал Современник - Наш Современник 2006 #2
И нам казалось в миг тот самый -
ты помнишь это, старина? -
что мы целуем руку мамы,
которая на всех — одна.
И как ее благословенье
нам был наш стяг… И потому
мы становились на колени,
чтобы притронуться к нему.
И все-таки боевой офицер Викулов, вернувшись с войны, пишет чаще не о фронтовых буднях, не о боях, а о драматических судьбах деревенского люда, о женщине русской, оставшейся без мужика, выдюжившей в голоде и в холоде, вырастившей детишек, надорвавшей силы в непомерном труде. Вот она, послевоенная деревня, с которой столкнулся, придя с фронта, ее кровный сын и заступник, вот оно, женское послевоенное “веселье”, где даже гармонистом (научила всему нужда) — “толстушка Христя”.
А тоска велика, без меры.
Встанут в круг, подперев бока, -
сами дамы и кавалеры,
ни единого мужика.
Русские женщины! Вряд ли кто еще после Некрасова сумел с такой любовью и болью воспеть их — честных и чистых вдов и матерей, великих терпеливиц и тружениц.
Шестьдесят верст от пристани, утопая в грязи, в дырявой обутке тащат они мешки с зерном на своих плечах в колхоз.
— Горстку сжевать бы…
Ты слышишь, Елена?
Горсть?…
— Не дразни, сатана! -
Русские бабы
в грязи по колено
тащат в мешках семена.
И вот она уже на пенсии: “вся в поту, в пыли, простоволоса (кожа облупилась на носу), Анна в этот вечер с сенокоса поздно приплелась — в восьмом часу…”. И дочка, отсидевшая день в конторе, упрекает мать: “Горе мне с тобой… Эдак хрястать, эдак убиваться из-за чашки-кружки молока…”. На что мать резонно отвечает: это для тебя, доченька, держать корову — обуза, а для меня — радость. Ведь если бы не она, разве выжили бы мы в голодные послевоенные годы? Так что полежи на диване, а я пойду буренку подою…
Ах, как быстро забыли мы прошлое! Что нам до того, что от Бреста до Волги полстраны было сметено ураганом войны, вместо деревень торчали печные трубы, вместо городов — развалины. И все это надо было восстановить, и восстановили, возродили неимоверными усилиями, и это бабы, в большинстве деревенские, таскали на себе кирпичи и цемент, бревна и шпалы, жали, молотили, лопатили зерно на току.
Какие две самые главные даты запомнил солдат, пришедший с войны? Конечно же, День Победы. А еще — и вряд ли понять нашему поколению — день отмены карточек на хлеб. Врезалась эта картина в память солдату-фронтовику на всю жизнь. Вот стоит он с сынишкой, изголодавшимся за войну, у прилавка. Вон пряники, конфетки, игрушки приберегли к этому дню. Но… хлеба просит сынишка, не сводя голодных глаз с буханки.
Я растерялся:
— Экой ты упрямый!
А хочешь карандаш, красивый самый?…
Не хочешь? Зря. Завидовали все бы!
Я, батька твой, такого не имел…
Так что ж тебе купить-то, парень?
— Хлеба! -
сказал он в третий раз.
И заревел.
Ах, как знает село, глубинку в смысле обычаев и нравов Викулов, как естественно возникает в его стихах, например, застолье в День Победы, где бабы, сидя рядом с Иваном Васильевичем, кузнецом, вернувшимся с фронта (одиннадцать ранений!), подносят ему граненый: “Вот тебе от нас награда…”.
И он принимает её:
Не потому, что жаден я до водки,
а потому, что за душу взяло
такое вдруг!… Эх, села да высотки,
солдатские ботинки да обмотки…
Ну, выпил — и немного отлегло.
Больше всего печалит поэта, что исчезают сегодня деревни с лица земли. Последний, самый “ядерный удар” нанесла по деревне “перестройка”. И теперь мы видим заросшие бурьяном поля, разоренные коровники, онемевшие улочки и посады, на которых раньше кипела — счастливая и слезная — жизнь, звенели гармони, распевались частушки и песни, одна другую сменяла страда.
Россия, пора к тебе возвращаться! — взывает поэт. Он, человек государственный, понимает, что без крестьянства страна обречена.
Снялись навеки с той земли
и, скрипнув, улетели стаями
колодезные журавли;
сады над речкой отцвели,
дымы над крышами растаяли…
Ушли в небытие тысячи и тысячи русских деревень.
Поэт прослеживает, как унижали и уничтожали деревню то один, то другой режим. Одно из самых страшных зол, которое доконало крестьян, — пьянство. Власть потворствовала ему. Сельские магазины ломились от ящиков с водкой, бутылки выдавали даже без денег, под расписку, до получки. А уж в получку…
Гуляют! Пьяным — море по колено.
А это значит — побоку наряд!
А вечером под дождь попало сено,
Коровушки не доены стоят,
Не загнаны, не поены телята,
Забыто и про это, и про то…
В книгу включены и ставшие уже хрестоматийными стихи “Парад Победы”, “Серп и Молот”, “Красная площадь” и другие. Вопреки хулителям Отечества, пытающимся переписать историю Родины, поэт, прошедший со своим народом сквозь все передряги, знает цену и славе, и позору. И сколько гордости, справедливости в его чеканных строчках о великом Параде, когда воины бросали к подножью Кремля фашистские знамена и “били, били в черные их складки надраенным кирзовым сапогом”.
Молчала Площадь. Только барабаны
Гремели. И еще — шаги, шаги…
Вот что такое “русские Иваны” -
Взгляните и запомните, враги!
Викулов понимает, что перемена строя, когда Серп и Молот — планетарные символы труда — свергнуты с пьедестала, это бедствие для народа.
…— На корабле с названьем “Капитал”
Он будет господин и капитан.
А мы с тобою… — Молот поугрюмел. -
Мы будем обитать с тобою в трюме,
поскольку мы, по-ихнему, рабы
по духу, по рождению, по крови…
— А если?… — Серп сурово сдвинул брови.
— А-а!… — звякнул Молот. -
Если б да кабы…
Вот и вся обстановочка, и ничего разъяснять не надо. Все просто. Читай и думай, как дальше жить, что делать.
И уж если по большому счету говорить о “легком” жанре, то я просто очарован циклом лирических стихов, созданных поэтом по мотивам вологодских частушек. Вот где воспарил лирик, вот где искрящийся народный юмор, характер, удаль, вот где душа поет в каждой строчке.
Иду, жую травиночку,
На ту на луговиночку,
Где мною на заметочку
Взята рубашка в клеточку.
И, заметим, почти все стихи этого цикла написаны от девичьего лица, от боевой, немножко лукавой и несказанно милой деревенской девчонки. Вот парень переносит ее на руках через речку.
Пуще обнимаю я мил-дружка.
Ну хотя бы кто-нибудь с бережка
Глянул, как на Ваниных на руках
Я плыву — головушка в облаках.
Да, она может быть “вертиголовой”, эта девчонка, но своего счастья просто так не отдаст и от горя “с камнем к речке не пойдет”.
Я встану гордо со скамеечки
В той самой кофте голубой
И самой бойкой перебеечке
Сама пойду на перебой.
Слово-то какое редкое: “перебеечка”! Характер-то какой!
Хочется перечитывать его стихотворение “Утром”, в котором с такой любовью, с таким лукавством автор рассказывает о вспыхнувшем чувстве Зинки к пареньку-шоферу. Вот нехотя, полусонная, сбегает она с ведерком с крылечка — и вспоминает вчерашнее:
“Дождик будет…” — уверил Зинку
парень и… позвал на крыльцо.
Зинка прятала в косынку
раскрасневшееся лицо,
закрывала ему ладонью
губы: “Видишь, уже рассвет!…”
А про дождичек и не помнит:
Был он, дождичек, или нет…
Легко ли девчонке со старым, стерпится ли, слюбится ли? И ночка “в три годочка длиной” кажется молодухе. Ей бы в хороводе еще с одногодками, ей бы на танцы, где “тальяночка играет неженатая одна”. И вот, отчаянная, она, когда заснул старый муж, убежала к ровне, на гулянку. “Не ходите, девки, замуж”, — пела я, дробила я”. А когда вернулась, то очнувшейся “бороде”, заоравшей: “Где, скажи, ты пропадала, греховодница, всю ночь?” — бойко ответила:
Что ты мелешь? Я телушку -
одинешенька-одна -
загоняла во хлевушку,
заблудилась, сатана!
Аж в Заглинник ухлестала…
Вот… А он еще кричит!…
“Заблудилась?! — охнул старый. -
То-то чую — не мычит…”
Тут уж хошь не хошь, а с автором улыбнешься.
В русской поэзии второй половины ХХ века у Сергея Викулова есть законно обжитое всей жизнью свое место… Добавим: и современной отечественной литературы не может быть без поэзии Сергея Викулова.
Юлий КВИЦИНСКИЙ, первый заместитель председателя Комитета по международным делам Государственной Думы РФ Россия-Германия. Воспоминания о будущем
Пятьдесят лет тому назад, в сентябре 1955 года, в Москву приехал канцлер ФРГ Конрад Аденауэр. Приехал по приглашению Н. С. Хрущева устанавливать дипломатические отношения. Москве к тому времени казалось уже недостаточным иметь связи только с одним из двух германских государств, возникших на развалинах третьего рейха. Конечно, ГДР стремилась быть нашим лучшим союзником среди других стран народной демократии. Она, в свою очередь, хотела, чтобы Советский Союз в германских делах сделал ставку всецело на нее. Однако была согласна проявить понимание в отношении далеко идущих планов Советского Союза раскрутить “германский вопрос”, чтобы осадить США и их европейских союзников, стремившихся пересмотреть итоги Второй мировой войны и заставить нас убраться из Европы.
